Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки

Игорь Матрёнин, 2019

В этой книге «Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки», состоящей из совершенно разных по стилю и тематике 836-ти глав, трагикомически описана странная жизнь вокалиста и автора песен реально существующей рок-группы «Алкоголь – его забавные взлёты и печальные падения, «безответное» сотрудничество с известнейшими продюсерами России и весьма популярными отечественными музыкантами, его любовные «запутки», дикие сны, магические сказки, недописанные сценарии… и просто сотни безумно смешных, грустных до боли и дичайших по нелепости зарисовок ситуаций, что происходили с ним, его друзьями и «завистниками» и прочими случайными гражданами нашей общей Отчизны и остального «иностранного» мира.

Волнующий душ «Шарко́»

Когда-то и я был молодой, но не шустрый и энергичный, как в нынешнюю пору, а какой-то словно задавленный жизнью. Обычно бывает наоборот — эйфория юности сменяется гнетущей печалью. Но у меня всё было не так. Только теперь, несмотря на бродяжий быт и полуголодное веселье, я стал наконец-то свободным. Радуюсь и упиваюсь этим поздним подарком каждый Божий денёк. Нет больше глупых надежд, почти исчезли вселенские амбиции, осталось только то, что есть на самом деле — любовь, друзья, музыка и скромное моё творчество.

Снова привычно расшаркиваюсь в извинениях перед своими читателями за высоких слог, но, «так уж делается», как резюмировал однажды Русь моё признание в лёгком преувеличении некоторых событий этого развесёлого (а может, и архигрустного) романа.

Сердце молодого человека, который жаждет славы, обожания, состояния шейха Арабских Эмиратов всегда будет цепко сжато лапкой беспокойства, тоски и обиды. Сжигающее душу чувство несправедливости, поступки и мысли, за которые неловко всю оставшуюся жизнь, постоянная неприличная суета — вот грустные признаки молодости. Всё нафиг в сторону! Каждый новый день — маленькая жизнь, вот так, и не меньше!

Но вот тогда, давным-давно, когда ещё в больной башке юного Игоряна зрели надежды, что новые «Роллинги» во главе, разумеется, с ним станут властителями мира, а, главное, хозяевами девичьих грёз, тогда было особенно тяжело. И всё это вечное проклятие любого артиста выливалось не только в бессмысленные, «белые» глаза и ежеминутное опустошение, но и в прозаичные болячки, которые, как известно, есть физическое воплощение недуга духовного.

И вот ваш смешной герой обречённо валяется в трёх, сменяющих друг друга, больничках, одна грязней и кошмарней другой. Человек, выпивший Адриатическое море пива, заполучил банальные камни в почках… Это какой-то издевательский нонсенс, а точнее нормальная кармическая расплата за уныние и пару поступков, которых, в общем-то, быть и не могло…

Не стану, само собой, мучить вас чарующими подробностями пребывания в чертогах бесплатного Здравоохранения. Отмечу только разве, что больно было так, что мои бодрые и простодушные соседи-выздоравливающие совершенно напрасно сватали мне грудастую любвеобильную медсестричку, которая, кстати, попадала в вену «пятьдесят на пятьдесят», и каждый раз я с дрожью ожидал очередную капельницу с обезболивающим. Так вот, как женщину её я мог воспринимать очень теоретически, я был больше занят тем, чтобы не заорать от боли в обществе малознакомых людей.

Там же, налегая на больничную малосъедобную снедь, я с изумлением обнаружил, что отвергаемая мною, как антагонистический класс, овсянка местного разлива необыкновенно вкусна. Недоумевая, я обратился с культурологическим вопросом к местной поварихе — с какой планеты, мол, происходит сие чудо гастрономии. Оказывается, овсяную кашу в подобных печальных заведениях готовят в автоклавах (слово-то какое!). И больше ни в каких, пусть хоть даже в космических условиях, достичь этой благости, такой волшебной степени «разварки» и волнующего вкуса просто невозможно. Стану большим, куплю автоклав — подумал я тогда и, собственно, сладостно мечтаю о нём и теперь.

Ещё одно замечательное священнодействие постсоветской больнички — это легендарный душ «Шарко́». В общем-то, несомненно, одна из самых приятных и безобидных лечебно-оздоровительных процедур, но и она таит в себе скрытые вначале унизительные подробности. Ну для начала раздеться догола ты должен был в замызганном закутке, вроде предбанника. А достаточно долгий для твоего пикантного положения путь через всю душевую ты обязан был проделать перед пристально разглядывающей тебя медсестрой, покачивая совсем не «перьями на шляпах».

Загадочный «Шарко» — это не что иное, как вертикальные тонюсенькие струйки воды под хаотичными углами, бьющие по многострадальному тельцу страждущего с коварно меняющейся силой и температурой. Вначале было просто приятно, да и не безынтересно, а чуть позже я с волнением обнаружил ещё один «животворящий» эффект популярной в народе процедуры. И волнение это выразилось вполне недвусмысленно, но совсем не «парламентарно». Стоять рядом с туманно улыбающейся «сестричкой» в таком «приподнятом» состоянии было страшно неудобно и настолько неприлично, что я предпочёл выбросить на время «оздоровления» из головы всю убогую мораль и ложный стыд — просто перестал нескладно отворачиваться к стеночке и отстоял всю непростую процедуру до конца в своём гордом и честном естестве. С тех пор, галантно расшаркиваясь с бесстыжей жрицей культа «Шарко», мы слегка понимающе улыбались. Можно даже сказать, что это была такая очень невинная больничная интрижка.

Да! При долгожданной выписке степенный доктор, давая мудрые советы «на дорожку», неосторожно спросил меня: «Молодой человек, вы пиво любите?». Я задохнулся от переполнявших меня эпитетов, фразеологических оборотов и здравиц во славу древнего напитка и смог вымучить только сдавленное: «Д-да!». «Ну и чудненько, дружочек, пейте как можно больше, прекрасная профилактика, знаете ли!». Облобызав троекратно такого понимающего и чуткого врача, я полетел к первому же пивному ларьку, дабы немедленно открыть «профилактический сезон», чем не без успеха продолжаю с наслаждением заниматься и по сей нелёгкий день.

«Эй, заткнись, женщина, и принеси мне моё пиво!» — как справедливо заметил мудрейший Гомер Симпсон.