Низковольтовые руны высокого напряжения

Марк Салимов (2024)

В середине ХХ века один англосаксонский) учёный свёл всё существующее многообразие параллельных миров к единой системе физических констант и математических уравнений, из которых вывел четырёхуровневую классификацию этих миров. К первому уровню он отнёс миры с привычными законами, ко второму — миры с другими физическими константами, к третьему — возникающие в рамках многомировой квантовой интерпретации, а к четвёртому — миры с иными законами бытия. Предлагаемый вниманию читателя мир образовался ещё в петровскую эпоху как результат пересечения миров третьего и четвёртого уровней, когда в слегка отличный от нашего мир пришла во всех смыслах невероятная вероятностная магия. С тех пор здесь проявляются и эффекты «намоленности» изображений, включая не только лики местного бога подозрительного происхождения, но и руны или, к примеру, условные изображения электрических элементов, чем пользуются попавшие сюда друзья — простой советский электрик и недоучившийся инженер электронной техники…

Глава десятая, в которой исследуют артефакт и разворачивают собственное производство

Я художник, окончил ВХУТЕМАС, а вы мой помощник.

Илья Ильф и Евгений Петров «Двенадцать стульев»

— Интересно, — задумчиво пробормотал Марк, внимательно рассматривая испещрённую мельчайшими рунами поверхность серебряной пластины, — А серебро-то они какого фига сюда воткнули? Да неужто ради одного только скин-эффекта? И что, настолько критично? А почему бы тогда её просто не посеребрить? Гальванически там, к примеру, или ещё как?

Он сначала легонько постучал по краешку пластины, а затем и поскрёб её кончиком ножа. На стук пластина приёмопередатчика отозвалась металлическим лязгом, а под царапинкой сверкнула вся та же серебристая основа, то есть, фактически пластина представляла собой хотя и довольно тонкий, но достаточно тяжёлый серебряный слиток размером примерно с наиболее широкую грань обычного силикатного кирпича или что-то около этого.

Марк, будучи инженером электронной техники со специализацией в области электронных приборов, с приёмопередающими устройствами радиосвязных систем был знаком больше теоретически, но как любой советский радиохулиган твёрдо знал их практические основы.

А потому, знал он и то, что с применяемым в радиопередающих устройствах повышением частоты колебаний электрического тока, этот ток стремится протекать как можно ближе к поверхности проводника, почему и называется это явление поверхностным эффектом или скин-эффектом, от английского слова, означающего кожу, шкурку или же оболочку.

Однако поверхность наиболее часто используемых в радиопередатчиках медных проводов легко и быстро покрывается относительно толстой и плохопроводящей оксидной плёнкой, вгрызающейся в глубь поверхности проводника и превращающей его на высоких частотах в самое что ни на есть повышенное активное сопротивление.

В основном именно по этой причине, а не только потому что серебро лучше проводит ток, провода контурных катушек, выводы прочих высокочастотных деталей и даже монтажные шасси в радиопередатчиков того мира часто покрывают очень тонким слоем серебра, чего вполне хватает для сохранения их нормальной проводимости на высоких частотах.

Вот в том-то и дело, что очень тонким слоем толщиной порядка пяти десятков микрон, но использовать для этих целей не дешёвый серебряный слиток толщиной с полсантиметра? Да вы не размазываете тонким слоем икру, господа, вы её просто ложками жрёте!

Мало кто знает, а те, кто знает, не придаёт этому значения, но у серебра довольно высокая плотность, раза в полтора превышающая плотность железа и лишь немногим уступающая свинцу. Так что, пластина тянула на все полтора килограмма, если только не больше.

Ещё раз пробежав глазами по знакомым с лицея рунным значкам, Марк глубоко вздохнул и неохотно признал, что связано это может быть только задержкой развития науки в этом не менее родном для него магическом мире, пока что ещё не знакомым с поверхностными эффектами, но уже кое-что понимающим в удельном сопротивлении проводников.

Ладно, — подумал он, откладывая в сторону дорогой артефакт, — Возможно, при выборе основы для радиопередатчика его разработчики учитывали ещё какие-то не известные мне магические или технические нюансы, а потому не будем изобретать новый велосипед.

Нет, ну изобретать-то мы, собственно, как раз ещё как будем, и, на всякий случай, тоже на серебряной основе, но вот только не на так и напрашивающейся пустой обратной стороне этой пластины, иначе магическая несовместимость долбанёт почище того эбонита!

— Лия, золотце моё самородное! — ласково обратился Марк на башкирском к присланной ему вместе со станцией беспроволочной связи невольнице из враждебного рода, — Дай-ка мне на минуточку одну серебряную монеточку из твоего красивого монисто! А ещё лучше две. Я тебе их потом как-нибудь с получки верну. Может быть. Если вспомню, конечно…

— Н-н-не отдам! — тоненьким голоском испуганно пролепетала рабыня, прижав ручками висевшее на шее немудреное украшение из нанизанных на проволочный рабский ошейник серебряных монет различного происхождения и примерно полурублёвого номинала.

— И я не отдам, и я не отдам!!! — протестующе заверещала вторая невольница с таким же странным именем Натали, которую матушка Халида таки дослала ему в качестве щедрого привеска к первой девице, по всей видимости, для дополнительной половой подстраховки.

— И я, и я, — рассерженно передразнил её Марк, — Головка от… звукоснимателя! Мин… тьфу ты, прости меня господи Едине, прямо по Фрейду заговариваюсь уже от длительного воздержания, но дело прежде всего. Монет, говорю, быстро мне сделала!

— Не отбирай у своих бедных невольниц последнее, хозяин! — плаксиво пропищала Лия.

— Товарищи женщины! — сурово пресёк он стенания, перефразируя цитату из любимого фильма, — Теперь у вас нет хозяина и господина, а значит забудьте и проклятое прошлое! Отныне вы будете свободно трудиться, и у каждой будет свой отдельный супруг.

Судя по тут же возросшей интенсивности стенаний и амплитуды горестного заламывания рук, столь радужные перспективы трудовой свободы и сексуальных ограничений почему-то ни чуть не вдохновили ни одну из до недавних пор свободолюбивых невольниц.

— Тьфу на вас! — сплюнул он в сердцах, с недоумением глядя на Лию, отказавшую ему в такой крохотной малости, и в надежде переводя взгляд на Натали, — Тьфу на вас ещё раз!

Пошарив у себя в карманах, ни одного серебряного или хотя бы посеребренного предмета Марк там не нашёл, но зато обнаружил последний оставшийся у него золотой империал от его доли «пиратских сокровищ», чему безмерно обрадовался, поскольку беспокоить своих новых родичей в столь поздний час по понятным причинам ему очень бы не хотелось.

— Так Ты говоришь, — как ни в чём ни бывало обратился он снова к Лие, — Твой отец…

— Был крупнейшим менялой на Кашгарском базаре, господин! — с жаром поддержала та смену невыгодной темы, — А я активно ему помогала, пока в город не вошли англосаксы.

— В таком случае, — после демонстративной паузы невозмутимо продолжил Марк, глядя с ненаигранной укоризной на прервавшую его рабыню, испуганно сжавшуюся от страха за допущенную ею оплошность, — Ответь-ка мне, о девица из враждебного рода, во сколько своих монет ты оценила б эту мою золотую и, заметь, совсем не продырявленную монету?

Какое-нибудь время спустя, какой-нибудь многострадальный сторонний наблюдатель мог бы, э-э-э, наблюдать, как одна весьма довольная удачно проведённой сделкой рабыня уже любовно поглаживала полновесную золотую монету, другая с завистью смотрела на это, а их новый хозяин нетерпеливо обрывал с рабского ошейника первой серебряные монеты и бросал этот цветной лом в импровизированный тигель из фарфоровой кофейной чашечки.

Дырявых серебряных монет номинальной стоимостью в пятьдесят копеек оказалось ровно два десятка, то есть, на сумму ровно десять рублей, но даже без учёта дырок Марка всё не покидало очень стойкое ощущение того, что его где-то и в чём-то крупно обули.

Да… Единый с ним! — мысленно отгонял он от себя это недостойное потомка княжеских родов чувство, концентрируя внутри драгоценной китайской чашечки с древней историей молекулы воздуха с наименее вероятными скоростями правой части их распределения.

Не был никогда богатым и впредь не буду, — утешал он себя, выливая расплав серебра на поверхность лежащего на столе зеркала и следя при этом за равномерным распределением довольно опасных внутренних напряжений его хрупкой стеклянной основы.

Хотя, — припоминал он, энергично раскатывая ещё горячий серебряный блин маленьким, но идеально ровно закрученным воздушным вихрем, — Нам с Виталием вроде бы кое-что полагается по закону из наследства уничтоженного Юсуповыми клана Морозовых.

Развеяв изрядно разогревшийся в раскатке воздушно-вихревой валик и осторожно остудив до комнатной температуры стеклянную пластину с полученной серебряной фольгой, Марк аккуратно отделил её от поверхности стекла и довольно осмотрел дело рук своих.

Фольга, правда, вышла с какими-то непонятными тёмными разводами и не очень ровными округлыми краями, но достаточно тонкой, равномерной по толщине и, с его точки зрения, вполне пригодной для решения намеченных им опытно-экспериментальных задач.

А после того как выдвинул ящик письменного стола и убедился, что прочие необходимые ему сегодняшним вечером инструменты, включая простой карандаш, точилку, ножницы и ластик тоже находятся в полной готовности, понял: всё у него сегодня получится.

Отсутствие линейки, транспортира и циркуля Марка при этом ничуть не смущало, потому как привык обходиться без них ещё со студенческих времён, запросто рисуя от руки почти ровные прямые линии, точные углы, идеальные окружности и даже эллипсы.

Совсем повеселел он, когда, вооружившись ножницами, подрезал и выровнял края фольги таким образом, что из неё получился прямоугольный лист приблизительно одиннадцатого «ученического» формата, то есть примерно так сантиметров двадцать на тридцать.

При толщине этого листа где-то около от двух десятых до четверти миллиметра, называть его фольгой было бы не очень-то и корректно, однако называть пластиной, а то и слитком, подобную серебряную «картонку» язык и вовсе как-то не поворачивался.

Зато, такая вот толстокожая фольга-переросток имела повышенную по сравнению с более тонкой износостойкость и прочность на разрыв, что создавало необходимые предпосылки для её многократного использования в качестве универсальной макетной платы.

Начертил простым карандашом принципиальную электрическую схему, «вдул» заряд в её аккумулятор, замкнул при необходимости условное обозначение выключателя, проверил в работе, выключил, подтёр ластиком настраиваемый элемент или его номинал, перечертил всё подтёртое как там тебе надобно и продолжай себе отладку нормальной работы схемы.

А если потребовалось спрятать заготовку со схемой подальше от посторонних глаз, сунул её меж листов широкоформатной книги или журнала, либо же просто скрутил в трубочку.

Закрепив перед собой разложенный серебряный лист на школьной чертёжной доске, Марк потёр ладони в предвкушении радости любимого технического творчества и на некоторое время довольно серьёзно задумался, тщательно перебирая в памяти Малика все известные ему схемы простых и достаточно чувствительных радиоприёмных устройств.

Разумеется, обладая если и не фотографической, то просто неплохой зрительной памятью, по крайней мере на рунические и электронные схемы, на теоретическом уровне он помнил достаточно много подобных схем, но весь его практический опыт ограничивался обычным набором изредка радиохулиганствующего советского технаря широкого профиля.

— Боже Единый мой! — простонал Марк, обхватив лицо своею широкой ладонью, — Как ни прикручивай друг к другу загогулины, снесённые с советской кроватной фабрики, а всё одно у тебя пулемёт какой-то получится, а не заказанная женой для ребёнка кроватка!

Заметив неподдельное отчаяние хозяина, неверно понявшая его Натали тут же подскочила к нему и, выхватив из одного кармашка передника стеклянный флакончик, а из другого — клочок ватки, быстро удалила с поверхности разложенного серебряного листа имевшиеся там причудливые разводы с потёками, проявив при этом немалую видимую сноровку.

— О-о, нашатырь? — с видом знатока поинтересовался Марк, принюхиваясь к теперь уже совершенно чистой и почти зеркальной поверхности импровизированной макетной платы.

— Да, это двадцати пяти процентный водный раствор аммиака, хозяин, — как и положено

опустив очи долу, скромно поправила его рабыня, — Мы этим чистим хозяйское серебро.

Покраснев до корней волос, пристыженный технически более грамотным ответом Марк, в своё время изучавший в школе химию неорганическую и органическую, а в институте ещё и химию физическую, сконфуженно буркнул Натали нечто благодарно нечленораздельное и снова демонстративно глубокомысленно уткнулся в свою артефактную заготовку.

Итак, — продолжал он перебирать в памяти Малика подходящие варианты, в то время как пред мысленным взором продолжала покачиваться восхитительная парочка склонившихся над ним грудных полушарий, — Стрекозлоиды бывают червеобразные, человекообразные и, наконец, стрекозлоиды стрекообразные… Тьфу ты, приёмники детекторные, приёмники прямого усиления, рефлексные, регенеративные и сверхрегенеративные. Супергетеродин я не потяну из-за отсутствия подобного опыта, а прямое преобразование просто толком не помню, бо не радист я ни разу и всё тут! Но для начала примем меры предосторожности…

— Если вдруг кто войдёт, — указал он невольницам, — Я тут типа рисую, а вы помогаете!

Детекторные радиоприёмники и всякие там прочие когереры Попова с Маркони отметаем сразу, — решительно рубанул воображаемой шашкой величайший радист этого времени и этого мира, — Чай мы тут не геронтофильствующие мазохисты какие или же кто там ещё!

Приёмники прямого усиления нас также плохо удовлетворяют, если и дальше продолжать сексологические аналогии, ибо отличаются от тех же детекторных токмо дополнительным усилением высоких да низких частот при той же неудовлетворительной избирательности.

Хотя, было бы конечно интересно опробовать работу радиоприёмника прямого усиления с использованием идеализированных элементов высокодобротного колебательного контура, нагруженного на бесконечно высокое сопротивление идеального лампового усилителя.

Ясен пень, подобный радиоприёмник на идеальных компонентах никогда бы не заработал в принципе, потому как сопротивление параллельного колебательного контура на частоте резонанса в идеале стремится к бесконечности, а напряжения и токи просто сходят с ума, наглядным примером чему может служить так называемый трансформатор того же Теслы.

Вероятнее всего, в этой более чем странной магии «намоленных» изображений всё ж таки наличествуют некие принципиальные ограничения, которые, с одной стороны, позволяют буквально из ничего воплощать радиоэлектронные компоненты с высокими техническими характеристиками, а с другой стороны, понижают их до какого-то разумного уровня.

Так что, соединительные проводники на моих схемах, как выясняется, сверхпроводниками не являются, но обладают крайне низким сопротивлением, что боле всего похоже на очень толстый медный провод, хороший для постоянного тока и низких частот, но недостаточно таковой, как теперь выясняется, для токов высоких и, уж тем более, сверхвысоких частот.

Однако, что стало ещё одним приятным сюрпризом, этот перекормленный медный провод не создаёт при этом никаких паразитных ёмкостей и индуктивностей, позволяя чертить на схемах близрасположенные линии входных и выходных цепей практически любой длины.

Ну да ладно там, что-то мы отвлеклись немного, а схема основного приёмника для первых наблюдений и экспериментов с местной радиосвязи до сих пор так и не выбрана. Что у нас там дальше по списку? Ага, рефлексный приёмник. Понятно. Те же яйца, вид сбоку. Более экономный вариант приёмников прямого усиления с обратной связью для усиления частот радио и звука одними и теми же элементами. Дёшево, сердито, но всё так же сомнительно.

Тогда остаются лишь две схемы более-менее известных мне приёмников: регенеративного и сверхрегенеративного, каждый из которых также имеет свои достоинства и недостатки.

Положа руку на сердце, хотелось бы тряхнуть стариной и сразу нарисовать одноламповый сверхрегенеративный приёмник, не уступающий по чувствительности супергетеродинам и легко превращаемый в достаточно мощный передатчик, вещающий на той же волне.

Стариной мы, думается, обязательно тряхнём, но с учетом довольно низкой селективности сверхрегенеративного приёмника при достаточно высоком уровне демаскирующих помех, для изучения технических особенностей тутошней радиосвязи, прохождения радиоволн и первичной обзорной разведки лучше всего подойдёт регенеративный приёмник…

— А чего это вы здесь делаете, а? — заглянула в комнату названная мать, вызвав у Марка грустную ностальгическую улыбку по известному с детства фильму про пионерское лето.

— А мы здесь, э-э-э, — испуганно заблеяла согнувшаяся в низком поклоне Лия, — Э-э-э…

— Мы здесь рисуем, — подсказала более сообразительная Натали, картинно срывая с себя очень миленький чепчик и не менее эротичный фартук, одновременно подползая при этом на коленях к чересчур увлёкшемуся изнурительной инженерной графикой хозяину.

— Ага, — с совершенно серьёзным видом кивнул Марк, как-то неосознанно закрывая пах мгновенно убранной со стола чертёжной доской с пока ещё чистой заготовкой, — Рисуем!

— Да ну, в самом деле, что ли?! — недоверчиво усмехнулась явно смущённая мать, тем не менее, спешно покидая их комнату, — Только карандашик моему сыночку там не сотрите!

— Никаких условий для творчества! — горестно развёл Марк руками, — И личной жизни.

Итак, — наконец-то смог он продолжить свои измышления, после того как вновь положил перед собой чертёжную доску и разгладил и без того гладкий серебряный лист, — Чем же хорош регенеративный приёмник именно в нашем наскрозь непонятном случае?

Да вот как раз и тем, что открывает нам широчайшее поле для намеченных экспериментов по исследованиям местных диапазонов вещательных волн, вида применяемой модуляции, оценки используемых при этом передающих мощностей и уровня их гармоник, плотности эфира в различное время суток и на различных диапазонах волн, возможности проведения метеорных, ионосферных и тропосферных сеансов сверхдальней радиосвязи…

Ну, тропосферу пожалуй мы не потянем, а в остальном регенеративный приёмник уже тем в нашем случае и привлекателен, что при минимально выведенном уровне обратной связи представляет собой обычный приёмник прямого усиления, а при максимально возможном уровне по чувствительности и избирательности может поспорить и с супергетеродинами.

Впрочем, на этом все его достоинства и заканчиваются, если только забыть при этом о его относительной простоте, которая порой бывает и похуже кражи со взломом. Но ведь нам с ним детей в церкви Единого не крестить, а потому и начнём наконец, помолясь…

А начал Марк как всегда с вычерчивания стандартной рамки с соответствующими полями и разграфления основной надписи чертежа в правом нижнем углу одиннадцатого формата, но без её заполнения сведениями о наименовании, масштабе и прочей ерунде.

— Кашу маслом не испортишь, — пробормотал он под нос, — Хуже по-любому не будет!

Затем, в очередной раз вздохнув, со знакомым ещё с детства предвкушающим замиранием сердца вычертил первый элемент схемы, в качестве которой на сей раз предстала катушка индуктивности приёмного колебательного контура без ферритового сердечника.

Полюбовавшись на четвёрку аккуратно выполненных полукружий, поймал определённые ассоциации и, не удержавшись, вильнул глазками на четвёрку аналогично выстроившихся верхушек аппетитных девичьих грудок сидящих бок о бок друг с другом невольниц.

Опять вздохнул и, сублимируя неистово терзающие его юношеские гормоны, провёл пару коротких линий в сторону тут же вычерченного рядом конденсатора переменной ёмкости.

Однако, перечеркнув две параллельные чёрточки условного обозначения конденсаторных пластин косой стрелочкой, превращающей обозначение конденсатора постоянной ёмкости в обозначение конденсатора переменной ёмкости, оторвал карандаш от поверхности листа и озадаченно уставился на эту ранее никогда не вызывавшую вопросов стрелочку.

— Бли-и-ин, — медленно протянул он вслух, — А как же нам тогда регулировать ёмкость такого воображаемого конденсатора? Неужто такой же воображаемой ручкой настройки?!

Скорее по какому-то непонятному наитию, чем хоть как-то продуманно, как часто с ним и бывало в таких затруднительных случаях, Марк приложил кончик указательного пальца к условному обозначению конденсатора переменной ёмкости и влил туда чуть энергии.

В первый момент как всегда ничего не произошло. Во второй момент он тряхнул головой, махнул рукой перед глазами и часто заморгал ими, пытаясь убрать возникшее перед ними призрачное изображение с несколькими пиктограммами, цифрами и полоской. А в третий момент он заворожено замер, когда наконец-то осознал, что перед его внутренним взором горит самая настоящая панель управления по типу виденных им в компьютерных играх на «ZX Spectrum» или на видео про Терминатора. Понятие интерфейса ему было незнакомо.

«Главное меню настройки параметров конденсатора переменной ёмкости C1» — прочитал Марк, уже ничему не удивляясь, — «Задайте, пожалуйста, минимальное значение ёмкости данного конденсатора, проговаривая её численное значение в пикофарадах. Разборчивость вашей речи, её громкость и артикуляция губ при этом никакого значения не имеют».

— Один пикофарад, — тихо произнёс он, и сам слегка охреневая от собственной наглости.

«Минимальное значение ёмкости данного конденсатора переменной ёмкости принимается равным 1 пФ» — спокойно отреагировала панель, — «Задайте, пожалуйста, максимальное значение ёмкости этого конденсатора, точно так же проговаривая её в пикофарадах».

— Тысяча! — ляпнул Марк поначалу, но вовремя спохватился, припомнив, что сдвоенный блок конденсаторов переменной ёмкости от обычного лампового радиоприёмника в сумме примерно столько же и даёт, — Нет-нет, перебиваю, десять тысяч пикофарад!

«Максимальное значение ёмкости данного конденсатора переменной ёмкости установлено на уровне 10000 пФ» — всё так же индифферентно согласилась «терминаторская» панель.

«Диапазон изменения ёмкости данного конденсатора переменной ёмкости составляет от 1 до 10000 пФ» — сочла нужным добавить панель, по всей видимости, для особо одарённых конструкторов, — «Задайте, пожалуйста, текущее значение ёмкости в пределах принятого диапазона. По умолчанию текущее значение устанавливается минимальным».

После того как Марк выбрал для этого конденсатора вакуумный диэлектрик, тангенс угла диэлектрических потерь, линейный закон изменения ёмкости в зависимости от положения полосового движка и уйму других, не всегда понятных ему параметров, панель наконец-то исчезла с поля зрения, а сам он закрыл глаза и откинулся на спинку стула в непритворном изнеможении активного труженика комсомольско-молодёжной стройки.

— Баю-баю-баюшки, — мигом подползли к нему обе невольницы с розовыми опахалами, мелодично затягивая русскую колыбельную на два голоса и как бы невзначай прижимаясь мягкими частями тел, — Прискакали заюшки, ай, люли-люшеньки, ай, люли…

— Ай-люли потом! — гордо подвинул Марких от себя, — Руссо инженеро облико морале!

И вновь склонился «руссо инженеро» над чертежом, и вновь лихорадочно замелькался его остро отточенный карандаш, стремительно вычерчивая на схеме новые радиоэлектронные элементы и соединительные проводники. И вновь зашоркал по непривычной поверхности верный резиновый ластик, безжалостно стирая пробы, ошибки и временные неудачи.

Тем не менее, всё хорошее и не очень в любом из ныне обитаемых миров когда-нибудь да заканчивается, наглядным доказательством чего явился и этот безупречно выполненный, с точки зрения стандартов Единой системы конструкторской документации, эскиз.

Не желая подолгу мучиться собственными рефлексиями, тратя без того дефицитный запас нервных клеток головного мозга, вжал в условное обозначение элемента питания большой палец правой руки и щедро плесканул туда порцию своей внутренней энергетики.

Голова у него, правда, после этого немного вскружилась, но очень быстро пришла в почти надлежащее состояние, зато со стороны условного обозначения громкоговорителя донёсся сначала лёгкий щелчок, а затем и негромкое долгожданное потрескиванье эфирных помех.

Антенну для первого знакомства со здешним эфиром он применил рамочную, заменив ею контурную катушку ещё в процессе эскизного макетирования, а потому просто приподнял лист над доской и немного покрутил его туда-сюда в горизонтальной плоскости.

Не дождавшись желаемого эффекта, уже привычно ткнул кончиком указательного пальца в центр контура между индуктивностью и конденсатором, вызвав перед глазами панельку настройки резонансной частоты приёмного колебательного контура.

Не раздумывая, задал резонансную частоту, соответствующую началу двадцатиметрового радиолюбительского диапазона техногенного мира, то есть ровно четырнадцать мегагерц, если только скорость света в этом мире та же, о чём сведений в его памяти не было.

И сразу же чуть не подпрыгнул на стуле от полившейся в комнату многоязычной эфирной разноголосицы, какофонической музыки, тональной телеграфии, атмосферных разрядов и прочих сомнительных радостей прямого усиления на коротких волнах.

Четеде, как любила говаривать вышматичка Алла Григорьевна, то бишь что и требовалось доказать, — ничуть не расстраиваясь подумал Марк, вызывая панель настройки резистора обратной связи, — Добавим-ка немного регенерации для повышения селективности.

Понятное дело, приёмнику хотя и прямого как лом, но всё ж таки ограниченного усиления с его невысокой избирательностью просто нечего делать на коротковолновых диапазонах, и даже высокодобротный контур, как оказалось, эту ситуацию отнюдь не спасает.

Попробуйте-ка выгрести мусор на даче или приусадебном участке, пользуясь грабельками с очень редкими зубьями, насладитесь количеством проходящих меж них твёрдо-бытовых отходов и тогда наверное поймёте все радости подобного «радиолюбительства».

— Совсем другое дело! — довольно проворчал Марк, услышав из динамика хрипловатую, но бодроватую часть одиннадцатой сонаты Вольфганга нашего Амадея Моцарта, в народе более известную как «Турецкий марш», — Ведь правда же, девки?

Весело притоптывая носком правой ноги воображаемый окурок, развернулся к застывшим ни то от страха, ни то от восторга «девкам», подмигнул им и, вернувшись обратно, точнее подстроил принимаемую антенными контурами волну.

Одно из самых известных произведений великого австрийца тотчас излечилось от хрипа и зазвучала было во всём своём великолепии, но Марк уже заскользил ползунком настройки по другим частотам диапазона, едва вслушиваясь в звуки принимаемых эфирных станций, меняя положение рамочной антенны и движка потенциометра обратной связи.

Идеализированный колебательный контур высокой добротности позволял менять частоту выделяемых им волн в достаточно широких пределах, начиная примерно с трёхсот метров средневолнового диапазона и до трёх метров ультракоротковолнового, но характеристики нагрузившей контур неидеальной лампы конкретного типа вынуждали восполнять потери контура поддержкой необходимого уровня положительной обратной связи.

А потому, едва только получив некоторое представление о сложившейся в здешних краях электромагнитной обстановке и с непривычки изрядно утомившись при этом, Марк решил перенести оставшийся объём запланированных работ на следующий день, когда невзначай обратил внимание на так и оставшиеся у него бесхозными серебряные обрезки.

— Экономика должна быть экономной! — аутентично прогундосил он голосом покойного генсека, в доказательство чего снова загрузил тигель, расплавил его содержимое, раскатал ещё один более тонкий лист одиннадцатого формата и начертил на нём ещё одну схему…

Ну что ж, — мысленно потёр Марк взмокшие трудовым потом ладони, — А вот теперь-то, можно бы и немного тряхнуть стариной, припомнить радиохулиганское детство, зловещие огоньки пузатеньких «шаспотрясов», изменённые голоса и устрашающие позывные.

Вот только какой позывной придумать на этот раз? — жевал он в задумчивости свои губы, а его зеркальное отражение на серебряной поверхности одиннадцатого формата корчилось в уморительных рожах, забавно поигрывая тоненькими стрелочками чёрных усиков.

— Добрый вечер, дорогие мои! — прохрипел он в микрофон, — В эфире Чёрный Таракан!