Неточные совпадения
При этом ему невольно припомнилось,
как его самого, — мальчишку лет пятнадцати, —
ни в чем не виновного, поставили в полку под ранцы с песком, и
как он терпел, терпел эти мученья, наконец, упал, кровь хлынула у него из гортани; и
как он потом сам, уже в чине капитана, нагрубившего ему солдата велел наказать; солдат продолжал грубить; он велел его наказывать больше, больше; наконец, того
на шинели снесли без чувств в лазарет;
как потом, проходя по лазарету, он видел этого солдата с впалыми глазами, с искаженным лицом, и затем солдат этот через несколько дней умер, явно им засеченный…
Более уже тридцати лет прошло после этого события, а между тем,
какое бы горе или счастье
ни посещало Вихрова, искаженное лицо солдата хоть
на минуту да промелькнет перед его глазами.
Анна Гавриловна, — всегда обыкновенно переезжавшая и жившая с Еспером Иванычем в городе, и видевши, что он почти каждый вечер ездил к князю, — тоже, кажется, разделяла это мнение, и один только ум и высокие качества сердца удерживали ее в этом случае: с достодолжным смирением она сознала, что не могла же собою наполнять всю жизнь Еспера Иваныча, что, рано или поздно, он должен был полюбить женщину, равную ему по положению и по воспитанию, — и
как некогда принесла ему в жертву свое материнское чувство, так и теперь задушила в себе чувство ревности, и (что бы там
на сердце
ни было) по-прежнему была весела, разговорчива и услужлива, хотя впрочем, ей и огорчаться было не от чего…
— Герои романа французской писательницы Мари Коттен (1770—1807): «Матильда или Воспоминания, касающиеся истории Крестовых походов».], о странном трепете Жозефины, когда она, бесчувственная, лежала
на руках адъютанта, уносившего ее после объявления ей Наполеоном развода; но так
как во всем этом весьма мало осязаемого, а женщины, вряд ли еще не более мужчин, склонны в чем бы то
ни было реализировать свое чувство (ну, хоть подушку шерстями начнет вышивать для милого), — так и княгиня наконец начала чувствовать необходимую потребность наполнить чем-нибудь эту пустоту.
Ванька молчал. Дело в том, что он имел довольно хороший слух, так что некоторые песни с голосу играл
на балалайке. Точно так же и склады он запоминал по порядку звуков, и когда его спрашивали,
какой это склад, он начинал в уме: ба, ва, га, пока доходил до того,
на который ему пальцами указывали. Более же этого он ничего не мог
ни припомнить,
ни сообразить.
Мари
на это стихотворение не сделала
ни довольного,
ни недовольного вида, даже не сконфузилась ничего, а прослушала
как бы самую обыкновенную вещь.
Как ни велика была тоска Павла, особенно
на первых порах после отъезда Имплевых, однако он сейчас же стал думать,
как бы приготовиться в университет.
— Да с Симоновым-с, — отвечал Ванька, не найдя
ни на кого удобнее своротить,
как на врага своего, — с ним барин-с все разговаривал: «В Ярославль, говорит, я не хочу, а в Москву!»
Как ни мало он был житейски опытен, но история об векселе неприятно подействовала
на него.
Всеми этими допытываниями он
как бы хотел еще больше намучить и натерзать себя, а между тем в голове продолжал чувствовать
ни на минуту не умолкающий шум.
Целую неделю Вихров горел
как на угольях. Профессора он видел в университете, но тот
ни слова не говорил с ним об его произведении.
Добров сел, потупился и начал есть, беря рукою хлеб —
как берут его обыкновенно крестьяне. Все кушанья были, видимо, даровые: дареная протухлая соленая рыба от торговца съестными припасами в соседнем селе, наливка, настоенная
на даровом от откупщика вине, и теленок от соседнего управляющего (и теленок, должно быть, весьма плохо выкормленный), так что Павел дотронуться
ни до чего не мог: ему казалось, что все это так и провоняло взятками!
На роль Лоренцо, значит, недоставало теперь актера; для няньки Вихров тоже никого не мог найти. Кого он из знакомых дам
ни приглашал, но
как они услышат, что этот театр не то, чтобы в доме где-нибудь устраивался, а затевают его просто студенты, — так и откажутся. Павел, делать нечего, с глубоким душевным прискорбием отказался от мысли о театре.
А между тем башмаки
какие купить она могла только
на деньги Павла: своих у нее не было
ни копейки.
Вихров посмотрел ему в лицо. «Может быть, в самом деле он
ни на что уж больше и не годен,
как для кельи и для созерцательной жизни», — подумал он.
— Э, что тут говорить, — начал снова Неведомов, выпрямляясь и растирая себе грудь. — Вот, по-моему, самое лучшее утешение в каждом горе, — прибавил он, показывая глазами
на памятники, —
какие бы тебя страдания
ни постигли, вспомни, что они кончатся и что ты будешь тут!
Так просидели они всю ночь, тихо переговариваясь между собою, но
ни разу не выразили никакой надежды
на возможность возвращения Клеопатры Петровны в Москву и вообще
на какое бы то
ни было свидание.
И никто этих женщин, сколько я
ни прислушивался к толкам об них, не пожалел даже; а потому я хочу сказать за них слово,
как рыцарь ихний, выхожу за них
на печатную арену и, сколько мне кажется, заступлюсь за них — если не очень даровито, то, по крайней мере, горячо и совершенно искренно!..
Так случилось и с Вихровым, — и таких слабых мест он встретил в романе своем очень много, и им овладело нестерпимое желание исправить все это, и он чувствовал, что поправит все это отлично, а потому,
как Клеопатра Петровна
ни упрашивала его остаться у ней
на несколько дней, он объявил, что это решительно невозможно, и, не пояснив даже причину тому, уехал домой, велев себя везти
как можно скорее.
— Ну, и грубили тоже немало, топором даже граживали, но все до случая как-то бог берег его; а тут, в последнее время, он взял к себе девчорушечку что
ни есть у самой бедной вдовы-бобылки, и девчурка-то действительно плакала очень сильно; ну, а мать-то попервоначалу говорила: «Что, говорит, за важность: продержит, да и отпустит же когда-нибудь!» У этого же самого барина была еще и другая повадка: любил он, чтобы ему крестьяне носили все, что у кого хорошее
какое есть: капуста там у мужика хороша уродилась, сейчас кочень капусты ему несут
на поклон; пирог ли у кого хорошо испекся, пирога ему середки две несут, — все это кушать изволит и похваливает.
Вихров,
как ни скучно было это ему, остался
на своем месте.
Отправив все это в городе
на почту, Вихров проехал затем в погребок, который состоял всего из одной только маленькой и грязной комнатки, но тем не менее пользовался большою известностью во всем уезде: не было, я думаю,
ни одного чиновника,
ни одного помещика, который бы хоть раз в жизни не пивал в этом погребке, в котором и устроено было все так, что ничего другого нельзя было делать,
как только пить: сидеть можно было только около единственного стола,
на котором всегда обыкновенно пили, и съесть чего-нибудь можно было достать такого, что возбуждает жажду пить, каковы: селедка, икра…
— Ах, пожалуйста, будь осторожен! — подхватила Мари. — И не вздумай откровенничать
ни с
каким самой приличной наружности молодым человеком и
ни с самым почтенным старцем: оба они могут
на тебя донести, один из выгоды по службе, а другой — по убеждению.
«Во-первых, моя ненаглядная кузина, из опытов жизни моей я убедился, что я очень живучее животное — совершенно кошка какая-то: с
какой высоты
ни сбросьте меня, в
какую грязь
ни шлепните, всегда встану
на лапки, и хоть косточки поламывает, однако вскоре же отряхнусь, побегу и добуду себе какой-нибудь клубочек для развлечения.
начальник губернии опять при этом прослезился, но что привело его в неописанный восторг, это — когда Пиколова явилась в костюме сумасшедшей Офелии. Она, злодейка, прежде и не показалась ему в этом наряде,
как он
ни просил ее о том… Начальник губернии
как бы заржал даже от волнения: такое впечатление произвела она
на него своею поэтическою наружностью и по преимуществу еще тем, что платье ее обгибалось около всех почти форм ее тела…
Вихров, видя, что конца не будет этим спорам и замечаниям, свернул свою тетрадку и раскланялся со всеми, и
как Виссарион
ни упрашивал его остаться ужинать, и
как Юлия
ни кидала
на него пламенные взгляды, он ушел.
— Нет, не фальшивые, а требовали настоящих!
Как теперь вот гляжу, у нас их в городе после того человек сто кнутом наказывали. Одних палачей, для наказания их, привезено было из разных губерний четверо. Здоровые такие черти, в красных рубахах все; я их и вез,
на почте тогда служил; однакоже скованных их везут, не доверяют!.. Пить
какие они дьяволы; ведро, кажется, водки выпьет, и то не заметишь его
ни в одном глазе.
— «Оттого, говорят, что
на вас дьявол снисшел!» — «Но отчего же, говорю,
на нас, разумом светлейших, а не
на вас, во мраке пребывающих?» «Оттого, говорят, что мы живем по старой вере, а вы приняли новшества», — и хоть режь их ножом,
ни один с этого не сойдет… И
как ведь это вышло: где нет раскола промеж народа, там и духа его нет; а где он есть — православные ли, единоверцы ли, все в нем заражены и очумлены… и который здоров еще, то жди, что и он будет болен!
— Не пущу,
ни за что не пущу без закуски, а не то сама лягу у дверей
на пороге!.. — закричала становая — и в самом деле сделала движение, что
как будто бы намерена была лечь
на пол.
Он был средних лет, с несколько лукавою и заискивающею физиономиею, и отличался, говорят, тем, что по
какой бы цене
ни играл и сколько бы
ни проигрывал — никогда не менялся в лице, но в настоящее время он, видимо, был чем-то озабочен и беспрестанно подходил то к тому, то к другому окну и смотрел
на видневшуюся из них дорогу,
как бы ожидая кого-то.
Адъютант был преданнейшее существо губернатору, — и хоть тот вовсе не посвящал его
ни в
какие тайны свои, он, однако, по какому-то чутью угадывал, к кому начальник губернии расположен был и к кому — нет. Когда,
на этот раз, Вихров вошел в приемную, адъютант сейчас же по его физиономии прочел, что начальник губернии не был к нему расположен, а потому он и не спешил об нем докладывать.
Губернатор подошел к вставшему
на ноги Вихрову и
ни слова не начинал говорить,
как бы ожидая, что тот скажет.
Отпустив затем разбойников и Лизавету, Вихров подошел к окну и невольно начал смотреть,
как конвойные, с ружьями под приклад, повели их по площади, наполненной по случаю базара народом. Лизавета шла весело и даже
как бы несколько гордо. Атаман был задумчив и только по временам поворачивал то туда, то сюда голову свою к народу. Сарапка шел, потупившись, и
ни на кого не смотрел.
— Еще бы они не скрыли! — подхватил Петр Петрович. — Одного поля ягода!.. Это у них так
на две партии и идет: одни по лесам шляются, а другие,
как они сами выражаются, еще мирщат, дома и хлебопашество имеют, чтобы пристанодержательствовать этим их бродягам разным, — и поверите ли, что в целой деревне
ни одна почти девка замуж нейдет, а если поступает
какая в замужество, то самая загоненная или из другой вотчины.
— Что такое наша полиция, я
на себе могу указать вам пример… Вот перед этим поваром был у меня другой, старик, пьяница, по прозванью Поликарп Битое Рыло, но,
как бы то
ни было, его находят в городе мертвым вблизи кабака, всего окровавленного… В самом кабаке я, через неделю приехавши, нашел следы человеческой крови — явно ведь, что убит там?.. Да?
Герой мой, в самом деле,
ни о чем больше и не думал,
как о Мари, и обыкновенно по целым часам просиживал перед присланным ею портретом: глаза и улыбка у Мари сделались чрезвычайно похожими
на Еспера Иваныча, и это Вихрова приводило в неописанный восторг.
Юлия по крайней мере с полчаса просидела
на своем месте, не шевелясь и
ни с кем не говоря
ни слова; она была,
как я уже и прежде заметил, девушка самолюбивая и с твердым характером.
—
Ни за что, ваше высокопревосходительство! — воскликнул Захаревский. — Если бы я виноват был тут, — это дело другое; но я чист,
как солнце. Это значит — прямо дать повод клеветать
на себя кому угодно.
—
Как везде? — спросил прокурор. —
Ни на одном языке слова даже нет: взятка.
— Ни-ни-ни! — воскликнул Живин. — И не думай отговариваться! А так
как свадьба моя в воскресенье, так не угодно ли вам пожаловать ко мне в субботу — и вместе поедем
на девичник. Надеюсь, что ты не потяготишься разделить со мной это, может быть, первое еще счастливое для меня дело в жизни?! — заключил Живин с чувством.
С самого начала своей болезни Вихров не одевался в свое парадное платье и теперь, когда в первый раз надел фрак и посмотрелся в зеркало, так даже испугался, до того показался худ и бледен самому себе, а
на висках явно виднелись и серебрились седины; слаб он был еще до того, что у него ноги даже дрожали; но,
как бы то
ни было,
на свадьбу он все-таки поехал: его очень интересовало посмотреть,
как его встретит и
как отнесется к нему Юлия.
Вихров дал ей денег и съездил как-то механически к господам, у которых дроги, — сказал им, что надо, и возвратился опять в свое Воздвиженское. Лежащая
на столе, вся в белом и в цветах, Клеопатра Петровна
ни на минуту не оставляла его воображения.
На другой день он опять как-то машинально поехал
на вынос тела и застал, что священники были уже в домике, а
на дворе стояла целая гурьба соборных певчих. Катишь желала
как можно параднее похоронить свою подругу. Гроб она также заказала пренарядный.
— Он мало что актер скверный, — сказал Абреев, — но
как и человек, должно быть, наглый.
На днях явился ко мне, привез мне кучу билетов
на свой бенефис и требует, чтобы я раздавал их. Я отвечал ему, что не имею
на это
ни времени,
ни желания. Тогда он, пользуясь слабостью Кергеля к mademoiselle Соколовой, навалил
на него эти билеты, — ужасный господин.
«Ну, из этой гадости, конечно, уж ты сама — первая!» — подумал про себя Вихров, и
как ни мало он был щепетилен, но ему все-таки сделалось не совсем ловко стоять среди белого дня
на Невском с этими чересчур уж провинциальными людьми, которые, видимо, обращали
на себя внимание проходящих, и особенно m-me Живина, мимо которой самые скромные мужчины, проходя, невольно делали удивленные физиономии и потупляли глаза.
— Нет, не глупости! — воскликнул, в свою очередь, Живин. — Прежде, когда вот ты, а потом и я, женившись, держали ее
на пушкинском идеале, она была женщина совсем хорошая; а тут,
как ваши петербургские поэты стали воспевать только что не публичных женщин, а критика — ругать всю Россию наповал, она и спятила, сбилась с панталыку: сначала объявила мне, что любит другого; ну, ты знаешь,
как я всегда смотрел
на эти вещи. «Очень жаль, говорю, но, во всяком случае,
ни стеснять,
ни мешать вам не буду!»
Иларион написал ей
на это очень дружеское письмо, в котором упрашивал и умолял ее рассудить и одуматься, а Виссарион прямо ей отвечал, что
какие бы там у нее со мной
ни были отношения — это не его дело; но что денег он для ее же будущего спокойствия не даст ей…
— Нет-с, не пройдет, потому что все так уж к тому и подстроено; скажите
на милость, где это видано: какому-то господину в его единственном лице вдруг предоставлено право судить меня и присудить, если он только пожелает того,
ни много
ни мало,
как на три месяца в тюрьму.