И тут пришла беда

Анастасия Уварова (2024)

После долгих лет, проведённых в солнечном Валиоре, Евсей возвращается на родину — в далёкую Белию, полную нежити и чудес, где обитают языческие боги. Он давно потерял веру в людей, и его спасение — в боге. Вместе с учителем он собирается нести слово Калоса в эти дикие земли… И всё шло хорошо, пока на языческом празднике учитель Евсея бесследно не исчез.

Глава 14

*

Проснулся Евсей от резкого грохота двери, врезавшейся в стену и топота каблуков сапог — прямиком к его кровати.

— Вставай! — Громко приказала Велимира, швырнув в него, едва разлепившего глаза, вышитый серебряной нитью тёмно — зелёный кафтан. — Срочно!

Ведьма хлопнула в ладоши, и в стенах загорелись белые огни.

— Что случилось? — Буркнул он, натягивая одеяло повыше. Если у ведьмы не было стыда и совести, это не значит, что у него тоже их нет!

Та прекратила метаться по комнате и замерла, скрестив руки на груди.

— Сказано тебе — поднимайся, и поживее! — Раздражённо прикрикнула она. — Новости есть, да непростые!

Евсей чуть не подскочил на кровати.

— Что? — Выпалил он. — Госпоже Змеиной царице что-то донесли? Нашли?

— Яра вещий сон прислала, — соизволила наконец пояснить Велимира, — думать будем. Может, и ты чего подскажешь, учёный, как-никак. Ты встанешь или нет? — Раздражённо прикрикнула она. — Ждать долго тебя не будут.

— Выйди, — попросил он, чувствуя, как внутри всё трепещет, подгоняя его скорее бежать. Наконец — то, хоть какая-то ниточка, хоть какой-то шанс отыскать учителя!

Велимира оглядела его с ног до головы, приподняв насмешливо брови.

— Как пожелаешь, — бросила она, — тогда я ждать тебя не стану. Оставлю Лазоревку — она тебя в Думную залу проводит. Да поторапливайся!

Ведьма исчезла за дверьми — всколыхнулись по воздуху атласные ленты.

Лазоревка оказалась полозом, с золотой сверкающей чешуёй и янтарными глазищами. Даже сложившись кольцами, она занимала почти весь неширокий коридор. Завидев оторопевшего Евсея, она радостно что-то прошипела, и, мотнув тяжёлой головой, переливавшейся всеми цветами радуги, неторопливо поползла вперёд.

— Здравствуйте, — почти неслышно буркнул Евсей и поспешил за змеёй — несмотря на внушительные размеры, передвигалась она довольно шустро.

Шли они долго, то сворачивая, то спускаясь, то поднимаясь по чёрным мраморным ступеням. Коридор постепенно расширялся, давая пространство Лазоревке, всё чаще встречались перекрёстки и тайные ходы, почти незаметно спрятанные в стенах пещеры и открывавшиеся от негромкого змеиного шипения. Поначалу Евсей пытался запоминать дорогу, но это было делом бесполезным, а потому он просто любовался затейливыми статуями, выбитыми на стенах узорами, драгоценностями, причудливо выросшими пещерными сосульками да переливами чешуи Лазоревки. Наконец, они остановились у белоснежной двери, от которой исходил мягкий лунный свет. Лазоревка, ритмично покачиваясь из стороны в сторону, вдруг сложилась странными, почти невообразимыми кольцами, ярко засветились её глаза, и дверь медленно отъехала в сторону. Она кивнула Евсею — иди, мол.

— Спасибо, — вежливо сказал он и, вспомнив обычаи Белийской благодарности, добавил, — будьте здоровы!

В центре Думной залы стоял на чёрной широкой ножке стол. Прямо в столешнице из белоснежного кварца была вырезана карта Белии — с высокими островерхими теремами, с лесами и замершими в своём течении реками, с небольшими деревнями и ямками озёр. Словно зачарованный, Евсей подошёл ближе, и разглядел на карте людей — простые земледельцы и дружинники, бояре и купцы, колдуны и ведьмы, у каждого виднелись свои, особые, черты лица, у каждого была особая одежда. Кажется, если приглядеться, можно было разглядеть на снежном камне обережные знаки и узоры на передниках и юбках, рубахах и кафтанах.

Во главе стола восседала на чёрном обсидиановом троне Драга Горынична в высоком венце из горного хрусталя. По правую руку от неё на небольшом резном табурете стояли серебряные тарелки с блинами с красной икрой и тонкие изящные кубки, пахнущие горьким травяным отваром. Кажется, они собирались остаться здесь надолго. Над княжескими хоромами склонилась, насупив брови, Велимира, что-то с неудовольствием в них разглядывая. Около неё сидел Беривой — синие тени на его загорелом лице разрослись так, точно он не спал всё это время, а по нему, будто по дереву, сказала Душенька. Заметив Евсея, Беривой привстал и склонил голову.

— З-здравствуй, — смущённо проговорил он. — С-слышал, тебя т-тут проклясть пытались… Ж-жаль, что так случилось.

— Здравствуй, — с улыбкой ответил ему Евсей, — Не волнуйся, господин, всё уже хорошо.

Он оглянулся и ахнул — вдоль стен стройными рядами возвышались обсидиановые полки, а на них десятки, нет, сотни книг — в драгоценных и совсем дешёвых переплётах, толстые и тонкие, пожелтевшие от времени и совсем, кажется, новые. Выглядывали свёрнутые карты, среди странных приборов, похожих на переплетение серебристых лоз, Евсей углядел один знакомый — медную астролябию, покрытую вязью знаков, обозначавших небесные тела. Свисали на тонких цепочках и верёвочках амулеты, кроваво и винно — красные, чёрные, такие, что, казалось, поглощали свет белых кристаллов, струившийся с потолка, золотые и серебристые терновые лозы, прозрачные, точно слеза и безгранично — синие.

— Сколько книг, — восхищённо выдохнул Евсей на Валиорском, — просто чудо какое — то!

— Благодарю, гость заморский, — ответила на том же языке Драга Горынична, — я на мудрости не скуплюсь.

— Мудрости, — сквозь зубы выдавила Велимира, — чему научат вас эти закорючки? Истинные знания из уст в уста передаются, своими руками получаются…

Беривой осторожно положил свою тяжёлую лапищу на изящное запястье Велимиры. Душенька ловко перебежала к ведьме на плечо.

— Не время с-сориться и с-спорить, — с добродушной улыбкой сказал он, — расскажи дорогому гостю, что т-тебе во сне пр-ривидилось.

Рассказ о сне занял немного времени — Велимира довольно сухо пересказала его содержание — про подземелье, заговорённые цепи и колдуна в странной маске. После того, как она замолчала, Евсей призадумался.

— Значит, учитель не с ней, — протянул Евсей. С одной стороны, он был рад, что его учитель не томился в холодном и сыром подземелье в цепях, но с другой — так Евсей знал бы, что он хотя бы жив…

— Верно, — кивнула Драга Горынична, — он не колдун, его не нужно так сторожить. К тому же, Яра могла попытаться с ним связаться и что-то у него вызнать, если бы почувствовала второго пленника.

— Колдун в маске, — шевельнула пальцами Велимира, но с Душенькой, скачущей по её голове, было сложно воспринимать её всерьёз, — подземелье, сильные амулеты… Ты был прав, — вдруг повернулась она к Евсею, — они в самом деле собираются разбудить старых богов. Вопрос только — для чего?

— В-вопрос в друг-гом, — поднялся вдруг Беривой, — п-похищенные какие-то… неравномерные, п-понимаете? — Он стушевался и замолчал под холодным взглядом Змеиной царицы, но она терпеливо его подбодрила:

— Продолжай, Беривой Болеславович, не стесняйся меня — мы вас для того и позвали, чтобы вы советы давали, а не чтобы по углам жались. Ты, думается мне, получше нашего Яру знаешь…

Беривой вдруг покраснел странно, пятнами, но продолжил:

— Чтобы п-пробудить богов, да н-напитать их с-силой, много ж-жертв нужно, да вы эт-то и т-так знаете, — серьёзно нахмурив брови, сказал он, — н-но главная, т-тройная жертва, должна б-быть непростой, ос-собенной. Яра — сильнейшая в-ведьма Белии…

— Ну, Яру, допустим, похитили, чтобы побольше про ритуал разузнать, — перебила его Велимира.

Драга Горынична метнула в неё недовольный взгляд, а Душенька немедленно впилась ведьме в руку острыми зубками. Евсей, глядя на неё, даже поморщился от боли.

— Ай! — Воскликнула Велимира. — Ты чего?

— Не перебивай старших, — назидательно велела Драга Горынична, — и не зазнавайся, невестушка. Ты ещё ничего особенного не сделала, чтобы твоё слово выше Беривоева ставить.

Лицо Велимиры застыло, точно она превратилась в одну из каменных статуй, что Евсей видел в коридоре.

— Он-на права, н-не ругай её, г-госпожа, — ответил Беривой, сочувствующе взглянув на неё, — но д-для того, чтобы о п-пробуждении разузнать, можно было отыскать и п-парочку волхвов. Они, к-конечно, скрываются, но д-даже я нескольких на своём в-веку встречал, а уж п-при их-то силах… Ну т-так вот, Яра — сильнейшая в-ведьма во в-всей Белии, а может б-быть, и во всём мире, а господин Агафон Мисерикордский, — Беривой виновато взглянул на Евсея. — Он п-простой… Проповедник? Уч-читель? Прости, Евсей, я не совсем понял…

— В Валиоре он занимал место в верховном учительском совете, — ответил Евсей, стараясь заставить свой голос не дрожать, — после того, как впал в немилость у Верховных Аурумов — да продлит Калос их дни и ниспошлёт им мудрость — был исключён и отправился проповедовать в соседние земли. Но дело не в этом, — всё в нём противилось тому, чтобы рассказывать им хоть что-то, но от этого зависела жизнь учителя, — он был древнего рода.

— Какого? — Поинтересовалась Драга Горынична, глаза её вспыхнули какой-то иномирной, пронзительной зеленью.

Евсей ощутил, как по рукам поползли мурашки. Подавив желание сбежать и спрятаться, он очень искренне ответил:

— Не знаю, госпожа, он не говорил. Сказал — какой — то очень древний род, но обедневший.

— З-знатный иноз-земец, — кивнул Беривой, — т-тогда и он подходит. Остаётся т-только отец той с-славной девушки, купец?

— Ведьма, знатный иноземец и славный воин, — кивнула Драга Горынична, — Твердята Третьякович никогда ратником не был. — Она задумчиво постукивала пальцами по белому камню столешницы. — Ты что думаешь, Велимира?

— Он либо не имеет никакого отношения к этому сговору, — сухо ответила та, скрестив руки на груди, — либо помогает тому похитителю… А если помогает, — она продолжала чеканить слова, словно была не живым человеком, а одной из каменных статуй, — значит, должен оставаться всё время там, раз не смог приехать к дочери, как обещал. Драга Горынична, — она повернулась к той, — ты не помнишь, как выглядел купец Твердята?

— Давненько его не было на нашей стороне, — ответила Змеиная царица, выбивая пальцами замысловатую дробь, — но роста он был невысокого, это точно… Сходи — ка к дочери его, — вдруг сказала она, — она-то точно поподробнее тебе про отца расскажет.

Евсею вдруг стало так тоскливо на душе… Забава нравилась ему — она была добра и приветлива, ласкова и заботлива — кажется, именно такими были святые Лунные девы, что были верными спутницами Калоса… А теперь выходило, что отец её мог оказаться злодеем — а значит, и она сама. Неужели и тот краткий миг на празднике, когда он был так беззаботен и счастлив, был ложью?

— Госпожа, если вы позволите, — вмешался он, — я тоже хочу пойти.

— Пойдёшь, — кивнула Драга Горынична, — глядишь, и сообразишь чего. — Она легонько хлопнула ладонью по столу. — Что у нас дальше?

— П-подземелье и с-сильные ам-мулеты, — ответил Беривой, — т-тут уже попроще — немного кто п-под землёй т-темницы д-держит.

— Толща земли, — эхом отозвалась Велимира, — длинные каменные коридоры… Тут явно не простой погреб.

Драга Горынична отпила из кубка и встала с трона — расправились тяжёлые белоснежные юбки платья, расшитые серебряной нитью — и нависла над деревнями и реками, теремами и людьми.

— Князь, — тяжеловесно сказала она, — у него подземелья точно имеются — точь-в-точь, как Яра говорила.

— Князь… — С непонятной тоской протянул Беривой. — Он м-мог — силён… Д-да только н-на виду он, чуть что заладит — все узнают.

Драга Горынична неторопливо повела головой вдоль тонкой линии реки.

— Князь мог попросту приказывать своим слугам, — сказала она, — уж они — то спокойно могли свои чёрные дела творить. А женщину в подземелья бросить ему — раз плюнуть. Скажет, мол, страшная преступница казни дожидается.

Глядя на осунувшееся, погрустневшее лицо Беривоя, Евсей почувствовал к нему острую жалость.

— Госпожа, — робко сказал он, — может, кого поближе поискать? Тяжело ведь, должно быть, двоих утащить далеко.

Змеиная госпожа перевела взгляд неподвижных глаз на Велимиру.

— Верно говоришь, гость заморский, — протянула она, шевеля пальцами — позвякивали тяжёлые перстни, — амулеты силы хорошенько тянут. Кто у нас тут, — она очертила рукой левое побережье Белии, — подземелья держит?

Велимира почти оживилась.

— Госпожа Болеслава, — ответила она, ткнув пальцем в маленькие, почти кукольные хоромы, который со всех сторон окружали небольшие деревеньки. — Она у северной колдуньи, из тех, что плавают на звериномордых кораблях, обучилась личины менять, да не в зверей, а новое тело человеческое себе сделать. — Объяснила она Евсею.

Драга Горынична оскалила хищные клыки.

— Болеслава, — прошипела она, — давненько её надо было извести! Пресветлая госпожа, защитница слабых…

— Кто ж тебе мешает? — Сухо спросила Велимира.

— Клятва на крови, — ответила Драга Горынична и приподняла правую руку. Легко сполз вниз полупрозрачный рукав, обнажив тонкую белую кисть, на которой алел зигзагом узор. — Ну, если виновна, так она у меня попляшет…

Драга Горынична залихватски свистнула, и у её ног тотчас оказалась маленькая зелёная ящерка.

— Ползи к Болеславе — королевичне, — приказала она, — всё выведай, сверху донизу терем огляди, особенно загляни в темницы. Возьми подружек, да побольше!

Ящерка облизнула раздвоённым языком свой глаз и исчезла — точно её и не бывало здесь.

— На нашей стороне нет никого больше, — Задумчиво продолжила Змеиная царица, оглядывая карту, — а вот по правую сторону Горькой реки, рядом с песчаной отмелью, где когда — то кровь пролил Больем, живёт старый волхв, старше Яры, что когда — то жертвы Змею приносил. Живёт в старой, ветхой избушке, ходит в рубище, по дорогам побирается… Будто я не знаю, что у него сундуки набиты золотом, а в подполе полным — полно чародейских вещей!

— Трое, стало быть, — с сомнением протянула Велимира, — всего?

— Г-г-госпожа, — вдруг позвал Беривой, отчаянно заикаясь, — я п-п-п… — Он в отчаянии зажмурился, сжимая и разжимая кулаки, пытаясь с собой совладать.

Велимира поглядела на него с жалостью, какую Евсей даже не подозревал у этой гордой девчонки.

— Пойдём — ка, — ласково сказала она ему, проведя рукой по его предплечью, — за дверьми потолкуем.

Они скрылись, а Евсей уставился вниз, на свои новенькие мягкие сапожки.

— Что? — Приподняла точёную бровь Драга Горынична.

— Ничего — ничего, — отчаянно замахал руками Евсей, — всё в порядке, госпожа.

Она нахмурилась.

— А ну говори, — велела она, слова посыпались из Евсея будто бы сами собой, как бы он не старался сдержать их.

— Вы же видите, — выпалил он, безуспешно стараясь закрыть себе рот рукой, — они влюблены! Почему вы заставляете её выйти замуж за вашего сына, если Велимире ни он, ни ваш дом не люб?

Он в ужасе воззрился на ухмыляющуюся царицу. Холодный гнев вдруг окатил его с ног до головы — как она посмела влезть к нему в голову? Незаметно для неё за спиной он сотворил знак, отпугивающий нечисть, надеясь стереть с её лица наглую улыбку, но она даже не дрогнула.

— Да кто ж их заставляет — то? — Хмыкнула Драга Горынична. — Любит, не любит… Это не прихоть какая — нибудь, а важное, нужное дело. И мы с Ярой породнимся, и Велимира одна в случае чего не останется. А мне — то счастье какое — жена наследника не змея подколодная, козни против меня плетущая, а славная девчонка, что на моих глазах росла. А чтобы Мирка, да с полюбовником? — Она вдруг звонко рассмеялась. — У неё кровь холоднее, чем у всех моих подданных вместе взятых, ей бы со своим женихом неуёмным справиться!

Двери приоткрылась, и внутрь скользнула ведьма с Беривоем, подозрительно щуря глаза, точно знала, что ей сейчас Змеиная царица косточки перемывала. Драга Горынична немедленно отвернулась от Евсея, потеряв к нему всякий интерес, и улыбнулась бледному Беривою.

— Что ты вспомнил, добрый молодец? — Ласково спросила она его.

— Семь лет тому назад, — неожиданно твёрдо и уверенно начал Беривой, — молодой княжич погиб в битве с шестиглавым змеем — Смоком. Пещеры его остались стоять заброшены, никто туда не хотел идти. Я был там — всё в них п-пропиталось з-злом. — Он сбился, но тут же взял себя в руки и продолжил. — Помнится, немало у С-смока было колдовских вещей, что он похитил из сожжённых г-городов.

Драга Горынична едва заметно поёжилась. Евсей очень мстительно и неправедно порадовался. Пусть и ей станет тошно, как было ему!

— Кто осмелится поселиться в его логове? — Задумчиво пробормотала она.

— Слуги старых богов, — немедленно ответила Велимира, присаживаясь на резную белоснежную скамью у высоких полок, — помнится, Смог Змею родственником приходится?

— Далёким правнуком, — кивнула Драга Горынична, тоже опустившись на свой трон, — вот и порешили. Отправлю своих слуг во все глаза глядеть, тайные помыслы угадывать… Что там с посадником? — Она повернулась к Велимире.

— Поганками его отравили, — буркнула та, — поздно меня позвали, бестолочи, думали сами управиться. Теперь без чувств лежит. Ну ничего, зелье настоится, вылечу его… Правда, — на её лицо точно набежала тяжёлая грозовая туча, — здоровьем блистать уже не будет — я всё — таки не Яра.

Евсей вдруг задумался.

— Поздно позвали? — Переспросил он. — А вдруг они, ну… Специально время тянули, чтобы он умереть успел?

Драга Горынична устремила свой взгляд в потолок.

— Как так вышло, что отравился только он? — Она словно вопрошала стены пещеры дать ответ. — Ели все с одного стола, одни блюда. Ты не приметила?

Велимира раздражённо покачала головой.

— Я гостя заморского ждала, — ответила она почти злобно. — Недосмотрела, выходит.

— Ну, а всё — таки? — Лениво продолжила Драга Горынична, разглядывая ведьму в упор.

Та напряжённо принялась перебирать косу.

— Жена рядом крутилась, — припомнила она, — старший сын ему блюда подвигал. Мальчишки — служки бегали, понятно, девки рядом крутились, но к нему близко не совались. Может, твои змеи чего заметили?

— Ничего приметного, — с неудовольствием ответила Змеиная царица, крутя в пальцах медный перстень и поглядывая через него на всех, стоящих рядом, — в кухню хозяйка дома заходила, проверить, как дело идёт, стряпухи, чернавки, служки, учитель твой, — она вдруг повернулась к Евсею, — у баб про обед выспрашивал. Посадник заглядывал, но не думаю, что он сам себя отравил. Не волнуйся, — сказала она, заметив хмурое лицо Велимиры, — и там мои слуги денно и нощно бдят, глаз не смыкая, особенно в господина Святослава Гневича горнице. Не дадут ему в крепость Хротко уйти.

Евсей молча сцепил пальцы рук между собой. Он как никогда почувствовал себя лишним — они знали Белию и её обитателей как свои пять пальцев, а ему, бестолковому приезжему, не было среди них места. Вряд ли учителя спасли бы наизусть вызубренные им строки из Откровений или жития старых праведников, что несли слово Калоса в дикие, враждебные земли.

— Ладно, — сказала Драга Горынична, встав из кресла и потирая виски, — ступайте к себе, думать. Вечером встретимся, после ужина, — она внимательно посмотрела на Евсея, — кое — что вам передам.