И тут пришла беда

Анастасия Уварова (2024)

После долгих лет, проведённых в солнечном Валиоре, Евсей возвращается на родину — в далёкую Белию, полную нежити и чудес, где обитают языческие боги. Он давно потерял веру в людей, и его спасение — в боге. Вместе с учителем он собирается нести слово Калоса в эти дикие земли… И всё шло хорошо, пока на языческом празднике учитель Евсея бесследно не исчез.

Глава 22

*

За столом в маленькой ведьминой избушке Радомила Ершовна тряслась так, будто за окном стояла лютая зима. Беривой налил ей в рог тёплого мёду, но она всё никак не могла согреться, с трудом выцеживая из себя слова.

— Госпожа явилась ко мне в начале ревуна, — говорила она, дрожащими пальцами придерживая норовивший спасть платок — Евсей стыдливо отводил глаза, — она сказала… Сказала… — Она всхлипнула и уткнулась в кружку. Велимира её не торопила — лишь дёргала ногой под столом, приводя Евсея в раздражение.

Наконец, отдышавшись, она продолжила:

— Она сказала, что её терпение на исходе. Сказала, что моего мужа должно настигнуть наказание — что я, как её верная слуга, должна убить его. Убить его! Моё сердце, душу мою растерзать! — Она вцепилась пальцами себе в волосы.

— Полно, госпожа, — ровным тоном сказал Беривой, ласково разжимая её ладонь, — ты здесь, в безопасности. Мы с тобой, мы не дадим в обиду тебя, поможем твоему мужу. Говори дальше, не бойся.

Шумно выдохнув и сделав большой глоток из рога, Радомила Ершовна продолжила:

— Я отказалась. Извини, сказала, госпожа, я давно тебе не служу… А она мне — не сделаешь, как я велела, дочь твоя… — Она всхлипнула. — Кровиночка, ко мне… В ледяную крепость пойдёт… — Она повернулась к Велимире, чуть не смахнув со стола всю посуду. — Яра отстояла её тогда, в младенчестве, но до сих пор её жизнь в руках госпожи зимы.

— Отчего ж ты к Яре не пошла? — Спросила Велимира, покручивая серьги.

Радомила Ершовна сгорбилась ещё сильнее, точно стремясь исчезнуть.

— Яра сама у госпожи Меровы в немилости, — почти прошептала она, — что бы она сделала? Сами боги Ледяной госпоже не указ! И я решила, — она выпрямилась, устремив горящий взгляд куда — то мимо них, — что если Мерова возьмётся за мою дочь, ей в живых точно не ходить… А вот если я мужа своего убить попытаюсь, то он ведь и выжить может! — Она вновь согнулась, глотнув ещё мёда. — Мой расчёт сработал. Святослав Гневич выжил — выжил же? — Она жадно впилась взглядом в Велимиру.

— Обязательно, — уверенно сказала та, — ещё правнуков понянчит. Я своё дело знаю, госпожа.

— А потом Яра пропала, — пробормотала Радомила Ершовна так тихо, будто сама боялась услышать эти слова, — я сразу поняла, что дело неладно, когда вместо неё пришла ты. Что, если госпожа Мерова решила со всеми счёты свести? — Она обхватила себя руками, раскачиваясь взад — вперёд. — Что нынче будет…

— Яра не пропала, Радомила Ершовна, — сказала Велимира, едва — едва шевеля губами, — она просто… уехала. На правый берег, по важным делам. Она скоро вернётся. И муж твой скоро поправится, — она осторожно накрыла своей ладонью руки жены посадника, — зелье уже готово. Пойдём — ка в дом твой, а то глядишь — тебя хватятся.

— Да — да, — радостно закивала та, — пойдём скорее! Правду говоришь, Яра не пропала?

Пока Велимира торопливо переливала зелье из огромного медного котелка в небольшой кувшин, она вполголоса говорила что — то Беривою. Евсей незаметно подошёл поближе и встал у печи, будто грея руки.

— Он-на всё равно всё поймёт, — говорил Беривой, — н-нам придётся на п-правый берег ехать.

— Пусть лучше позже, чем сейчас, — отвечала Велимира, — а то совсем с ума сойдёт, бедная. Или глупостей наделает — ещё лучше!

Радомилу Ершовну закутали в плащ, который раньше принадлежал ведьме Ярине — на Беривоя, молча уткнувшегося в пол, было больно смотреть.

На пороге Велимира обернулась к ним. Несколько мгновений она молча смотрела то на Беривоя, то на Евсея, а после неловко бросила:

— Сходили бы на охоту, что ли, — и скрылась за дверью.

Беривой встал, потянулся и достал из большого сундука с железными коваными углами крепкий большой лук.

— Идёшь? — Спросил он Евсея.

— Иду! — Радостно отозвался тот, торопливо оборачивая вокруг плеч плащ. Ему надоело, что пользы было от него в этом доме не больше, чем от Душеньки — а то, пожалуй, и меньше.

В лесу двоедушник чувствовал себя, как в родном доме — большой и крупный, он двигался легко и бесшумно, точно настоящий хищник. Евсей даже не пытался помочь ему с охотой — прекрасно понимал, что только спугнёт дичь своим громким дыханием и топотом, и собирал в кустах грибы, которых находилось великое множество. К тому же он, пусть и неосознанно, всё же старался держаться от Беривоя подальше — сам себя корил за это, но всё же боялся.

— И мухоморы б-бери, — Евсей чуть не подпрыгнул от голоса, который раздался совсем рядом с ним, — н-на зелья пригодятся.

«Куда завела меня жизнь?» — меланхолично рассуждал Евсей, складывая в корзину и ярко — красные грибы с белыми точками.

Грибы собирать он умел и любил — в Бонуме, конечно, этот навык подзабылся, но после ухода с учителем пропитание приходилось снова добывать самому.

Он шёл, сбивая капли с листьев и порой низко кланяясь, когда замечал между переплетений корней маленькие круглые шапочки. Увлёкшись, он сам не заметил, как зашёл далеко по тропинке и оказался в незнакомом месте — звонко журчал ручей, неприступной стеной воздвигалась жгучая крапива. Евсей поёжился — в детстве ему славно доставалось за проступки этой самой травой… «Ну, здесь мне точно делать нечего», — решил он, развернулся и почти вплоную увидел злобные жёлтые глаза. Он попятился, споткнулся и пополз назад, прочь от кустов малины, из — за которых вслед за горящими глазами высунулась оскаленная серая пасть. «Он один», — с облегчением вдруг понял Евсей, — «слава Калосу, он один»… Волк вдруг прыгнул, молча, страшно, целясь крупными клыками в горло… Евсей заорал и рванул назад, продираясь через крапиву. Волчьи зубы с обжигающей болью впились в его ногу, рванули вниз… И вдруг разжались со странным визгом.

Евсей обернулся — на примятой крапиве лежал мёртвый волк, а над ним возвышался Беривой, с лицом печально — суровым, сжимавший в руке окровавленный нож

— Б-беривой, — сорвавшимся голосом позвал Евсей.

— Не бойся, Евсей, — тихо сказал он, подавая ему руку, — уже всё закончилось.

Евсей схватился за него и всхлипнул от боли, взглянув на свои ладони — красные вздувшиеся волдыри на них горели огнём.