Секрет кладбищенского дуба

Елена Маркина (2024)

Майя Воробьёва ненавидит свою жизнь — абьюз, наркотики, грязь и бедность. Девушка совершает попытку уйти из жизни, но её спасает… ушедшая из жизни утопленница Кэт. Вместе подругам предстоит разобраться во многом: что произошло с пропавшей матерью Майи? почему девушка начала видеть нежить? как на самом деле погибла Кэт? а что на уме у Влады Морозовой — неформалки, ненавидящей Майю? А ведь никто из девушек не знает, что на каждую из них у Хранителя Дуба свои планы…

Глава 9

Белые мраморные стены, казалось, светились изнутри. Люстры, тяжёлые и по-богатому громоздкие, сияли высоко под потолком. Зал только начинал наполняться шумом светских разговоров, стуком каблуков и звоном столовых приборов о блестящие тарелки. Из больших, открытых нараспашку окон шёл вечерний прохладный воздух, разносящий нежные ароматы цветущих роз со двора ресторана, самого роскошного в центральном парке.

Евгения сидела за круглым столиком, откинувшись на мягкую спинку дивана, отделанного изысканной красной кожей. Она сидела и ждала. Сейчас её голову переполняло слишком много мыслей, поэтому она не могла занять себя никаким делом. Лицо женщины было серьёзно и твёрдо, но как только она заметила своего брата у дверей, то сразу смастерила свою фирменную саркастическую улыбочку.

‒ Зачем ты позвала меня в это место? ‒ спросил Дмитрий, присаживаясь напротив и при этом, как всегда, дрожа всем телом.

‒ Тебя не устраивают адекватно одетые мужчины вокруг? Боже мой, посмотри на себя: весь мятый и вонючий. Наверное, тебе и правда не место здесь, ‒ она смотрела на него с фальшивым презрением.

‒ Я в-ведь с работы. В отличие от тебя я пашу как надо, а не сижу весь день в к-кабинетике, ‒ мужчина покраснел от стыда, но в глазах его появилась злоба.

‒ Ну что ты сердишься, ‒ Евгения положила свою ладонь на кулак брата. ‒ Я ведь шуточки шучу. К тому же сама ведь я приоделась, видишь?

Она жестом указала на своё новое чёрное платье, с вышивкой на воротнике и элегантными вуальными рукавами.

‒ Да, заметил.

‒ Давай сфотографируемся, ‒ Евгения за одно мгновение сделала селфи с братом, хотя тот даже не успел сообразить, куда следовало смотреть. ‒ Это так. Отправлю всем, кому надо, чтоб не ревновали и не придумывали себе ничего.

На пару минут диалог брата и сестры был прерван официанткой, подошедшей, чтобы осведомиться о заказе. Дмитрий сначала хотел полностью отказаться от любых предложений, но в итоге у Евгении получилось уговорить его, ведь «всё равно она всё оплатит».

‒ Ты уже был в этом месте? ‒ спросила она, покачивая в руке бокал шампанского.

‒ Нет. Даже не знал о его существовании, ‒ мужчина старательно избегал взгляда сестры и пытался смотреть в глубь зала, будто бы его интересовали блестящий интерьер и разодетая публика.

‒ Вот как. Я смотрю, ты Лерку не особо балуешь.

Рудаков снова покраснел, будто его лицо обварилось кипятком, и бросил на сестру агрессивный взгляд.

‒ К-как надо, т-так и балую, ‒ сказал он сквозь зубы. ‒ Ей твои рестораны д-даром не нужны…

‒ Да? Ладно, я не об этом хотела поговорить, ‒ Евгения заглянула брату в глаза, но тот тут же отвернулся. ‒ В смысле, я хочу поговорить о Валерии, но не об этой ерунде. И вообще-то это она попросила меня это с тобой обсудить. Потому что у неё с тобой напрямую диалог не клеится. Она говорит, что ты избегаешь всех серьёзных супружеских вопросов. ‒ тут она резко повысила тон. ‒ Это так?

‒ Говори уже. Что ей надо?

‒ Ей надо? Вот как? А по-моему, по большей части это нужно именно тебе.

«И когда я затеяла ваш брак, я тоже надеялась на это», ‒ подумала про себя женщина.

‒ Лера говорит, что ты не даёшь ей забеременеть.

‒ Да? ‒ Рудаков устало усмехнулся. ‒ Как же?

‒ Пьёшь мужские противозачаточные, ‒ она смотрела на него с холодной серьёзностью. ‒ А может и ей что-нибудь подмешиваешь.

‒ Вот это фантазии. Как удобно всё свалить на мужика…

‒ Во-первых, Лера мечтает о полноценной семье, она очень хочет ребёнка от тебя. А ведь ей уже не двадцать, она прекрасно понимает, что с каждым годом завести ребёнка может быть всё труднее и труднее, тем более, если это самый первый ребёнок. Во-вторых, тебе, Дима, нужен ребёнок. Тебе нужно всё начать с начала…

Рудаков стукнул по столу и блюдце с фруктами, стоящее посередине, подпрыгнуло. Официанты и люди за соседними столиками в недоумении обернулись. Лицо Дмитрия опять стало обваренным. Он тяжело дышал.

‒ Это уж точно не тебе решать. Не тебе…

‒ Начать всё с начала советую не я, а твой психолог, ты мне сам это рассказывал, ‒ Евгения оставалась такой же спокойной, как прежде. ‒ Но у тебя тогда ремиссия была. А сейчас… Ты вообще посещаешь всех врачей? Ты не бросил таблетки? Как ты вообще с такими перепадами настроения на свою-то работу ходишь? С уголовниками общаешься? ‒ она откусила кусок яблока.

‒ И это всё не твоё дело… На работе я всем задаю вопросы, а мне все только в рот с-смотрят…

‒ Да я поняла. Не моё дело, не моё дело… Только мне до всего есть дело, а тебе не до чего. Вот ты Леру-то предупредил, куда после работы пошёл в такой час? Нет. Это я ей наше селфи отослала. И Олежке тоже. Кстати, знаешь, Олег хотел тебе сказать…

Дмитрий вскочил из-за стола. Пару секунд он стоял на месте, метался, приступ злобы диктовал ему опрокинуть стол, разбить тарелки или швырнуть в кого-нибудь нож, но он поборол эти мысли. Ещё некоторое время мужчина молча и яростно смотрел на сестру, а затем просто выбежал из ресторана.

Евгения смотрела на брата окно. Вслед за его машиной, словно преданная свита короля или безумная толпа фанатов, ползла, шла, бежала, летела стая теней. Женщина оглянулась вокруг себя: она не могла разглядеть практически ни одного посетителя ресторана ‒ всех людей перекрывала толпа теней, чьи взоры были устремлены на неё. Она устало вздохнула и вышла в туалет.

Там она перед большим зеркалом поправила свои золотые серьги и внимательно осмотрела свои чёрные волосы ‒ новенькую блестящую стрижку «пикси» только из салона, на которую так бессовестно пялились сзади тени, ещё не успевшие убежать за Дмитрием.

‒ Слава богу, что он хотя бы вас не видит, ‒ она стёрла салфеткой размазанную помаду в уголке губ, ‒ а то сразу бы в окно вышел.

Дома Евгения не спеша переоделась в шёлковую бордовую пижаму, нежными движениями смыла косметику, а потом по лестнице направилась в спальню. По пути она заглянула в кабинет мужа, но вместо Строева в рабочем кресле обнаружила юношу, пребывающего в серьёзных раздумьях.

‒ Я его ненавижу, ‒ тихо сказала женщина, стоя в дверном проёме.

‒ Что он выкинул на этот раз? — юноша оторвался от ноутбука и бумаг.

‒ Да ничего. Просто он больной мудак. Мудак, который не хочет лечиться. Мудак, который думает, что если он больной, то ему все обязаны. Мудак, который вообще не ценит ничего, что я для него делаю. Идиот.

‒ Не волнуйся, ‒ ответил он нежно, мягко глядя ей в глаза. ‒ Ты ведь делаешь это не только для него, но даже больше для себя, верно?

‒ Верно, ‒ Евгения вздохнула.

‒ И всё получится. Я близок к успеху, ‒ он опустил голову в свою работу.

Евгения поразмыслила несколько минут. Тикали часы; над письменным столом висела большая масляная картина, изображавшая огромный, роскошный дуб, которому явно было не меньше двухсот лет. Женщина потёрла усталые глаза.

‒ А где мой второй мудак и идиот?

‒ Наверное, в спальне. Повторяет свою речь, ему же завтра выступать в парке.

‒ Ой, чего ему там повторять? Брехать он лучше всего умеет.

Евгения сначала было удалилась, но потом снова вернулась.

‒ Квазимодо… спасибо, что ты меня слушаешь. Иногда у меня возникает впечатление, будто всем плевать…

‒ Зачем ты забиваешь себе голову на ночь такими мыслями. Иди выпей мяты.

Юноша подмигнул ей. Подмигнул не ясным голубым человеческим глазом. А своим настоящим.

Они улыбнулись друг другу и расстались.