Наши за границей. Где апельсины зреют

Николай Лейкин

Николай Александрович Лейкин — в свое время известный петербургский писатель-юморист, журналист, издатель. Его популярность была колоссальной: поэт А. Блок назвал конец XIX века «эпохой Александра III и писателя Лейкина». А. П. Чехов считал Лейкина своим «крестным батькой»: с начала 1880-х годов Лейкин издавал собственный журнал — юмористический еженедельник «Осколки», к сотрудничеству в котором привлек молодого Антона Чехова, раскрыв его талант. Книга «Наши за границей» — одна из самых известных в творчестве Лейкина. Веселое повествование о путешествиях купца Николая Ивановича Иванова и его жены Глафиры Семеновны, о забавных приключениях и всевозможных недоразумениях, которые случаются с героями в чужих краях, настолько понравилось читателям, что Лейкин написал продолжение — «Где апельсины зреют». На этот раз купеческая чета отправляется в поездку по Французской Ривьере и Италии. Супругам Ивановым предстоит испытать счастье в казино, увидеть Римский форум и древние Помпеи и даже подняться к кратеру Везувия. Лейкинский мягкий юмор по отношению к соотечественникам, отправившимся мир посмотреть и себя показать, и сегодня не утратил актуальности.

XII

У игорного стола опять возглас крупье:

— Faites votre jeu!..^[48]

— Ставьте, ставьте скорей! — сказал Капитон Васильевич Глафире Семеновне.

— А на какой город мне поставить? — спрашивала его та.

— Погодите покуда ставить на город. Поставьте сначала на чет или нечет.

— Ну, я на нечет. Я одиннадцатого числа родилась.

Глафира Семеновна бросила франк на «impaire». Поезд на столе завертелся и остановился.

— Paris, rouge et impaire!^[49] — возглашал крупье.

— Берите, берите… Вы выиграли, — заговорил Капитон Васильевич.

— Да неужели? Ах, как это интересно! Николай Иванович, смотри, я с первого раза выиграла.

— Цыплят, матушка, осенью считают, — отвечал Николай Иванович.

Крупье бросил к франку Глафиры Семеновны еще франк.

— Я хочу поставить два франка, — сказала она Капитону Васильевичу. — Что ж, ведь уж второй франк выигранный. Можно?

— Да конечно же можно.

— Только я теперь на чет, потому что именинница я бываю двадцать шестого апреля.

Она передвинула два франка на «paire» — и опять выиграла. Крупье бросил ей два франка.

— Николай Иваныч, я уж три франка в выигрыше. Можно теперь на город поставить? — обратилась она к Капитону Васильевичу.

— Ставьте. Теперь можно; но только не больше франка ставьте.

— А на какой город?

— А на какой хотите. Поставьте на Петербург. Петербург давно не выходил.

— Отлично. Я в Петербурге родилась. Это моя родина.

— Ну а другой франк поставьте на чет.

Сказано — сделано. Поезд забегал по рельсам и остановился. Глафира Семеновна проиграла на Петербург и выиграла на чет.

— Вничью сыграли. Продолжайте ставить на Петербург по франку, — советовал Капитон Васильевич. — А на чет поставьте два франка.

Опять выигрыш на чет и проигрыш на Петербург.

— Николай Иваныч! Я четыре франка выиграла.

— Ставьте, ставьте на Петербург, не бойтесь. Поставьте даже два франка, — слышался совет — и на этот раз не был напрасным.

— Petersbourg! — возгласил крупье, управляющий механизмом стола.

Другой крупье набросал Глафире Семеновне изрядную грудку франковиков.

— Николай Иваныч! Смотри, сколько я выиграла!

— Тьфу ты, пропасть! Ведь есть же счастье людям! — воскликнул Иван Кондратьевич.

— Ставьте, ставьте скорей. Ставьте на Берлин, — подталкивал Глафиру Семеновну Капитон Васильевич.

— Ну, на Рим. Рим тоже давно не выходил.

Поезд забегал.

— Стой! стой! — закричал Конурин во все горло, так что обратил на себя всеобщее внимание. — Мусье! Есть тут у вас Пошехонье? На Пошехонский уезд ставлю!

Он протянул два франка.

— Rien ne va plus! — послышался ответ, и крупье отстранил его руку лопаточкой на длинной палке.

— Земляк! Чего он тыкает палкой? Я хочу на Пошехонский уезд, — обратился Конурин к Капитону Васильевичу. — Где Пошехонье?

— Да нет тут такого города, и наконец — уже игра началась.

— Отчего нет? Обязаны иметь. Углича нет ли?

— Понимаешь ты, здесь только европейские города, города Европы, — пояснил ему Николай Иванович.

— Ну на Европу. Где тут Европа, мусью?

— Да ведь ты не хотел играть, даже к столу упрямился подходить.

— Чудак человек! За живое взяло. Я говорил, что сердце не камень. И наконец, выигрывают же люди. Где тут Европа?

— Николай Иваныч! Я еще четыре франка на нечет выиграла! — раздавался голос Глафиры Семеновны.

— На Европу! — кричал Конурин. — Вот три франка!

— Да нет тут Европы. Есть Петербург, Москва, Лондон, Рим.

— Рим? Это где папа-то римский живет?

— Ну да. Вот Рим.

— Вали на папу римскую! Папа! Выручай, голубушка! На твое счастье пошло! — бормотал Конурин, когда поезд забегал по рельсам.

— Москва! Я выиграла на Москву! — радостно вскрикнула Глафира Семеновна.

Крупье опять придвинул к ней грудку серебра.

Конурин чертыхался:

— И папа римская не помог! Вот игра-то, черт ее задави, чтоб ей ни дна ни покрышки!

— Нельзя же, Иван Кондратьич, с первого раза взять. Надо иметь терпение, — сказала ему Глафира Семеновна.

— Вы же с первого раза выиграли. И с первого, и с третьего, и с седьмого.

— Тьфу, тьфу, тьфу! Пожалуйста, не сглазьте. Чего это вы? Типун бы вам на язык.

— Земляк! Нет ли здесь какого-нибудь мухоеданского города? Я на счастье мухоеданского мурзы бы поставил, коли на папу римского не выдрало. Или нет. Глафира Семеновна на что поставила… На что она, на то и я.

И Конурин бросил в тот же четыреугольник, где стояла ее ставка, пятифранковую монету.

— Не смейте этого делать! Вы мне мое счастие испортите! Николай Иваныч! Сними! Послушайте, ведь это же безобразие! Вы никакого уважения к даме не имеете! Ну хорошо! Тогда я переставлю на другой город.

Она протянула руку к своей ставке, но поезд уже остановился.

— Londres! — возгласил крупье и стал пригребать к себе лопаточкой и ставку Глафиры Семеновны, и ставку Конурина.

— Ведь это же свинство! Я прямо через него проиграла. Позвольте, разве здесь дозволяется на чужое счастье ставить? — раздраженно бормотала Глафира Семеновна.

Конурин чесал затылок.

— Поставлю в какой-нибудь турецкий город, на счастье мухоеданского мурзы, и, ежели не выдерет, лицом не стану даже оборачиваться к этим проклятым столам, — говорил он. — Как турецкий-то город называется?

— Константинополь, — подсказал Николай Иванович.

— Ставлю на Константинополь пятерку. Мусье! Где Константинополь?

— Постой. Поставлю и я серебряный пятак. Константинополь! — Николай Иванович кинул на стол пятифранковую монету.

Капитон Васильевич пошарил у себя в жилетном кармане, ничего не нашел и сказал Глафире Семеновне:

— Позвольте мне, сударыня, пять франков взаймы. Хочу и я на нечет поставить. При первом свидании отдам. Или нет… Дайте лучше для ровного счета десять франков, — просил у Глафиры Семеновны Капитон Васильевич.

Она дала. Играли все, но выиграла только она одна три франка на чет и, сказав «довольно», отошла от стола.

— Сколько выиграла? — спросил ее муж.

— Можешь ты думать: восемьдесят семь франков! Нет, мне непременно надо играть! Завтра же поедем в Монте-Карло Я в рулетку хочу пуститься. Иван Кондратьич, вы сколько проиграли?

Вместо ответа тот сердито махнул рукой.

— Пропади она пропадом, эта проклятая игра! — выбранился он.

Примечания

48

Делайте ставки!..

49

Париж, красное и нечет!