Качели

Ракитин Кирилл (2024)

Егор учится в школе и мечтает стать писателем. Он посещает занятия в литературном кружке, но выполняя задания наставника, в своих фантазиях он настолько оторвался от реальной жизни, что это начинает вызвать тревогу у его родителей. Однажды вечером Егор случайно знакомится на улице с маленькой девочкой, которая, несмотря на дождь и позднее время, отказывается возвращаться к себе домой и просит Егора забрать её с собой. Егор, неожиданно для себя, соглашается. Родители мальчика изумлены его поступком, но узнав историю девочки, решают принять участие в её судьбе, полагая, что это пойдёт на пользу и их сыну. Последовавшие за этим драматические события вынуждают Егора окунуться в настоящую реальность, и меняют его взгляды на жизнь в целом. Через дружбу с своей необычной знакомой, через её талант и собственные размышления происходит взросление мальчика, его становление и как человека, и как писателя.

Глава 10

В один из дней, когда Егор, ожидая Таню, быстро закончил со школьными заданиями и привычно задумался над чистым листом бумаги, он вдруг почувствовал её руки на своих плечах, а потом Таня села рядом, и положив голову ему на плечо, стала также смотреть на чистый лист.

— Почему ты так быстро? — спросил её Егор, — что-то с мамой?

— Папа пришёл, — ответила Таня, — не хочу мешать им с мамой. И… вообще не хочу. Подожду здесь с тобой, пока он уйдёт.

— По-прежнему не хочешь говорить с папой? — уточнил Егор, и скорее почувствовал, чем увидел, как Таня кивнула.

Таня была в курсе процедуры удочерения. И знала, почему её родители написали отказ от своих родительских прав. Выбор был между детским домом и семьёй Егора, и мама Тани нашла нужные слова, чтобы дочь её поняла. Но с отцом у Тани отношения не сложились с детства. Говоря откровенно, они просто не любили друг друга, и, по сути, были друг другу абсолютно чужими людьми. Родители Егора подчёркнуто уважительно говорили о родителях Тани, никак не препятствуя их общению с дочерью, но если с мамой Таня виделась почти ежедневно, то с отцом всё было иначе; ни он с ней, ни она с ним к такому общению совершенно не стремились. И в случае, когда Таня заставала отца у мамы, она просто здоровалась, и почти сразу уходила. Так было и на этот раз.

— Что ты пишешь? — спросила Таня

— Пока не пишу; пока только думаю, — ответил Егор, показывая пустые руки.

— А зачем тогда тетрадь? — показала Таня на чистую страницу, — ты смотришь на пустую страницу. Для чего?

— Это концентрирует мысли, — пояснил Егор, и усмехнулся, — а также приманивает Музу. Ты вот, когда рисуешь, представляешь себе вначале свой рисунок мысленно, или начинаешь просто с точки, а дальше рука сама всё делает?

— Никогда не задумывалась над тем, как я это делаю, — немного удивилась Таня, — Нет, я конечно что-то представляю себе в общих чертах, но когда начинаю рисовать, то в голове рождаются всё новые и новые образы, рисунки начинают сплетаться, и получается вот то, что тебе нравится, а другие называют «каша».

— Вот и у меня что-то похожее; не могу начать писать, пока не продумаю в голове половину текста, но первое же написанное предложение уже само диктует, каким будет следующее, не очень-то обращая внимание на мои планы. Иногда я тороплюсь начать писать лишь для того, чтобы узнать, а что же там будет дальше. Самому интересно, — Егор невольно рассмеялся, увидев озадаченное лицо подруги.

— Разве так может быть, что автор сам не знает, что будет с героями книги и чем всё закончится, когда её пишет? — недоверчиво спросила Таня, — Вот что, Дюма не знал с самого начала, когда писал «Три мушкетёра», успеет ли д`Артаньян привести подвески королеве и что будет с его любимой? Или другие писатели не знали спасётся Робинзон или нет со своего острова, поменяются или нет обратно принц и нищий?

— Наверное все пишут по-разному; кто-то, строго придерживаясь плана, кто-то «по наитию», куда кривая вывезет. Кто как умеет или привык, кого как научили, — пожал плечами Егор. — Рисуют ведь тоже по-разному; кто-то начинает с эскизов, буквально с линейкой вымеряя точность перспективы, а кто-то также как ты; следуя воображению.

— Мыслеобразам, — улыбнулась Таня.

— Именно, — улыбнулся Егор в ответ. Это слово, сказанное при их знакомстве, так понравилось Тане, что теперь стало для них чем-то вроде пароля.

— И всё-таки; над чем ты думал, когда я пришла? — не забыла своего вопроса Таня.

— Над одной историей, — нехотя ответил Егор настырной подруге, — и я совершенно точно пока ещё не знаю, чем она закончится.

–Тогда расскажи, как всё началось, а я это нарисую, — предложила Таня.

— Ты хочешь нарисовать ещё ненаписанный рассказ? — хмыкнул Егор.

— А почему нет? — ответила Таня, — ведь то, что я рисую, не существует в реальности, но это мне ничуть не мешает. И тебе вроде тоже, раз ты говоришь, что мои рисунки тебе нравятся. Так отчего бы не попробовать?

— Ну хорошо, — сдался Егор, — но только давай уйдём отсюда. А то на нас и так уже косо смотрят, да и вообще; ты слишком мало бываешь на свежем воздухе, и в целом мало где бываешь. И раз уж сегодня так всё сложилось, то давай просто пойдём домой пешком. По пути я тебе расскажу, о чём хочу написать, а когда придём домой ты попробуешь нарисовать то, что увидишь.

— Ладно, пошли, — не очень довольно, но всё же согласилась Таня. — Пусть сегодня родители обойдутся без меня. С мамой мы уже виделись, а после папы она будет спать. Она стала очень быстро уставать, и в основном теперь спит.

— А ты что делаешь тогда? — спросил Егор, и тут же отругал сам себя за этот вопрос. Понятно ведь — что… Егор иногда пытался представить, как бы он сам вёл себя на месте Тани, и…не мог. Его тренированный на воображение разум в ужасе отказывался рисовать такую картину. И Егор лишь в который раз мог восхититься стойкостью духа своей маленькой подруги.

— Я смотрю, — подумав ответила Таня. — Просто смотрю. Хочу запомнить. И иногда рисую. Но я не хочу рисовать маму такой, какая она сейчас. Поэтому я рисую её другой. А здесь я просто смотрю, как она спит.

— Прости пожалуйста, — Егор привлёк к себе девочку, — я дурак. Язык мой — враг мой. Прости.

— Ничего, я уже…уже готова, наверное, хотя к этомувряд ли можно быть готовым. Но я понимаю, как маме повезло, что она смогла попасть сюда. Так что спасибо твоей маме за это, и папе…

Таня никогда не называла Нину Сергеевну «мамой», а Павла Михайловича «папой», и те, разумеется, не настаивали. Хотя Егор однажды слышал, как Таня сказала кому-то в школе «мама Нина», вместо обычного «мама Егора», но никак комментировать, или тем более передавать это кому-либо, не стал.

— Так о чём будет твоя история? — спросила Таня, когда они с Егором вышли на улицу, и неспешно побрели под холодным осенним солнцем по вымерзшему асфальту.

— Она будет о случайном и не случайном, — сказал Егор, старательно поправляя воротник на Таниной куртке. — О том, как они связаны, и как определяют нашу жизнь. Помнишь, мы говорили с тобой об этом в парке?

Егор теперь тщательно следил, чтобы Таня всегда была хорошо и правильно одета. Он, конечно же, понимал, что его подруга вполне самостоятельная, и где-то даже самодостаточная девочка, и что она вполне может обойтись и без его опеки, но ему, неожиданно почему-то нравилось это делать. Таню немного смешила эта его забота, но она была ей приятна, и девочка с удовольствием принимала её. А родители Егора, глядя на это, радовались, что дети дружны; ведь так бывает далеко не всегда даже между родными братьями и сёстрами, а тем более между родными и приёмными

— Помню, — кивнула Таня, — про неслучайную случайность? Ты об этом хочешь написать?

— Да. Каждый день я смотрю на тебя, и не могу не думать об этом. Учитель велел нам всем искать необычное в обычном, а разве наша встреча не такая? Не подходит под это определение?

— Но ведь будешь писать не про нас? — уточила Таня.

— Нет, конечно не про нас — удивился Егор, — это же рассказ. Выдумка.

— Тогда, почему бы тебе не написать о том, о чём думают и говорят все школьники?

— Это о чём же? — подозрительно посмотрел на Таню Егор.

— О любви, конечно! — рассмеялась Таня. — О ЛЮБ-ВИ, — по слогам повторила Таня, дурашливо похлопав ресницами, и кокетливо сложила руки «замочком».

— Так ты будешь слушать? — нахмурился Егор, — между прочим, ты сама попросила рассказать. И это не такое лёгкое занятие — придумывать и писать. Я, если ты не забыла, вообще не написал ещё ни слова. А ты уже смеёшься надо мной.

— Ну прости, ну прости, — затараторила Таня, подхватывая Егора под руку. — Не сердись, пожалуйста. Просто… просто день сегодня какой-то…особый, что ли. Наверное, ты прав, и мне на самом деле надо чаще хотя бы просто гулять на улице. Я…я вся ушла сейчас в мамину болезнь, и думаю только об этом. Не хочу ни рисовать — ничего. Никаких мыслей. Только мама и спать, мама и спать. Спасибо, ты ещё вот уроки за меня делаешь. А сегодня мы вдруг гуляем, говорим о том, что нам интересно и что нас радует. Так что не сердись.

Егор внимательно посмотрел на Таню;

— Я не сержусь. Я, если ты заметила, вообще никогда не сержусь на тебя. Не могу — развёл руками Егор. — Но ты не вздумай этим пользоваться, — он шутливо погрозил Тане пальцем, — а то я быстренько научусь и этому. А мне бы этого не хотелось.

— Я буду паинькой, — пообещала Таня, хотя бесенята в её глазах пообещали Егору прямо противоположное. — Но ты хотел рассказать…

— Ну так слушай. Я буду рассказывать не так, как пишут рассказы, а так, чтобы ты могла представить саму картинку, понимаешь? — Таня кивнула, сделавшись серьёзной, и Егор продолжил:

— История такая. Один мальчик, юноша даже, не перебивай! — пристрожил он Таню, увидев, что та собирается что-то сказать, и Таня, сделав испуганные глаза, быстро прикрыла рот ладошкой, — ну дурочка же, что взять, — прокомментировал со вздохом её гримасы Егор, и стал говорить дальше.

— Итак, один юноша возвращается домой под дождём. У него есть зонт. Большой такой. И по дороге он видит девочку, девушку, — тут же поправился он, а Таня прыснула в кулак. — Девочка идёт по дорожке, на которой много луж. Она обходит их по узеньким перемычкам оставшегося не покрытого водой пространства, но в конце концов упирается в такую большую лужу, которую никак нельзя обойти; надо прыгать. И теперь девушка стоит в нерешительности; идти обратно ей явно не хочется, но и вперёд не решатся. Она одета в нарядную одежду, в руках у неё букет и свёрток. Очевидно, она идёт куда-то на праздник.

— Или с праздника, — тут же уточнила Таня.

— Или с праздника, — вздохнул в очередной раз Егор, уже начиная жалеть, что затеял этот рассказ.

— А зонтик где у неё? — не выдержала Таня, — руки — то заняты! В одной букет, в другой свёрток. А букет большой?

— Нет у неё зонтика. Ты помолчишь хоть немного? — укоризненно посмотрел на спутницу Егор. — В этом всё дело. Девочка прикрывает голову букетом, но толку от этого мало; вся её причёска уже повисла мокрыми сосульками.

— Совсем, как у меня тогда, — снова вставила Таня, и Егор лишь обречённо махнул рукой.

— Юноша смотрит на девочку. Девушку, — сердито поправил сам себя Егор, — подходит к ней и взяв на руки, переносит её через лужу.

–Он в сапогах?

–Ага, он же кот, — хмыкнул Егор, и затем невольно рассмеялся вместе с Таней, — да ты же просто несносная девчонка!

Егор схватил подругу за талию и закружил вокруг себя.

— Всё, всё! Сдаюсь! — через смех запросила пощады егоза. Егор поставил Таню на землю, посмотрел на её счастливое раскрасневшееся лицо, и сразу же всё ей простил. Он ещё немного придержал девочку, слегка прижав к себе и шутливо порыкивая ей в ухо, и наконец отпустив, попросил:

— Дослушай, теперь уже немного осталось, — и Таня молча кивнула.

— Мальчик одет в красивые новые джинсы, в красивые новые белые кроссы. Но он несёт девочку через грязную лужу, не жалея свою одежду. Затем он отдаёт ей свой зонт. Говорит ей что-то типа «при случае отдашь, как-нибудь» и уходит.

— И это всё? — спросила Таня, видя, что Егор замолк.

— Пока да, но продолжение будет.

— А какое? Они ещё ведь встретятся? Снова случайно? Ты об этом хочешь написать?

— Ты что, мысли мои уже читаешь? — Егор в притворном испуге схватился за голову, и Таня снова засмеялась, — Как же мне с тобой жить-то, если ты ведьма настоящая; мысли вон читаешь.

— А ты никогда меня не обманывай — и нечего будет бояться, — неожиданно серьёзно сказала Таня, но тут же рассмеялась, — а то заколдую и превращу в козлёночка.

— Ме-е, — отозвался Егор, и Таня снова засмеялась.

Егору нравилось смотреть, как она смеётся. Несмотря на постоянную грустинку, которую придавали её лицу слегка опущенные наружные уголки глаз, улыбка очень шла Тане; улыбаясь, она буквально вся словно светилась.

— Обещаю, — поднял руку Егор, — обещаю говорить всегда тебе правду, только правду и ничего кроме правды. А теперь ты.

После того, как Таня повторила его слова, и они подержались согнутыми мизинчиками, закрепляя клятву, Егор продолжил;

— Девочка понравилась мальчику. Но он такой немного странный. Он верит в Судьбу, в знаки Судьбы. Он решает, что если они волей случая встретятся ещё раз — значит это Судьба их свела, а если не встрется, то значит нет; Судьба против. Вот такой он решил поставить эксперимент над собственной жизнью.

— Ну это же глупо, — вновь не согласилась Таня, — так он может упустить своё счастье, которое уже было у него в руках. А всего-то надо было сказать ей свой адрес. Или наоборот; он снова встретит эту девочку случайно и поверит, что это Судьба, а они совсем друг другу не подходят. Или она его не полюбит, и тогда любовь его будет несчастной.

— Вот видишь, сколько вариантов, — задумчиво сказал Егор, — и как же нам выбрать один из них?

— Нам? — переспросила Таня.

— Нам, нам. Теперь ты тоже «в деле» — не отвертишься, — сказал Егор Тане с улыбкой, — вот ты уже выбрала?

— Нет… я ещё как-то не думала, — немного растерянно ответила Таня, — мне надо… мне надо порисовать, чтобы решить. Вот, да! Правильно! Мне надо их нарисовать, и тогда я может смогу выбрать.

— Что именно ты сможешь выбрать, Таня? — вдруг спросил Егор.

— Ну как что? Вариант… — не поняла та, — ты же сам сказал «сколько вариантов»,

— Вариантов чего, — вновь повторил Егор, — Таня, сосредоточься. Это очень важно. Что именно, вариант чего ты будешь выбирать?

— Встретятся или нет? Неправильно? — Таня даже остановилась, задумавшись, и Егор не торопил её. — Я поняла, поняла! Мы выбираем не их встречу; мы выбираем то, как сложится их жизнь дальше. Угадала?

— Но ведь умница же! Умница! — Егор сгрёб Таню в охапку, и та радостно пискнула, — мы должны выбрать за них их Судьбу. Они ведь теперь живые. Мы сами их породили, и теперь они живут. А помнишь, как мы говорили про неслучайные случайности? Готов человек к случаю, сможет он увидеть в нём что-то важное, или не готов. Помнишь?

— Ну конечно помню, — почему-то немного взволновано ответила Таня.

–А чтобы понять, готовы наши девочка и мальчик к своей новой случайной встрече, мы должны ещё что-то узнать про них; чем они занимаются, о чём думают.

— А пока мы этого не знаем, — утвердительно сказала Таня.

— Не знаем, — подтвердил Егор. — А теперь ответь сама, может ли так быть, чтобы автор, начиная рассказ, сам не знал, как он закончится?

— Ах, ты, хитрец! — рассмеялась Таня. — Ты всё это подстроил и придумал лишь для того, чтобы повозюкать меня носом?

— Вовсе нет! — возразил ей Егор. — Это настоящий рассказ. И мы вместе напишем его. И вместе решим, что будет с нашими героями. Теперь всё в наших руках и в наших головах.