О книгоедстве

Цви Владимирович Найсберг

Цивилизация совершенно невообразимо хищна и утилитарна во всех своих простейших и плотских «воинственно благих» устремлениях. Культура подчас излишне возвышенна и парит в облаках абстрактной и вовсе совсем не в меру во всем обезличенной благости духа, довольно-то редко находя для себя нужным спускаться с тех самых седьмых небес на грешную землю.

И всегда ведь еще надо суметь уж начать преображение окружающих реалий именно с отдельных личностей, а не пытаться взорвать общество, чтобы оно раскали лось и разорвалось на два противоположных лагеря.

И как-никак, а правильно подойдя к одному отдельно взятому человеку, и можно будет научиться перестраивать общество в целом, поскольку с любой личности и начинается нечто гораздо большее…

И вот когда люди доказывают свое полное неумение вытащить кого-то из пучины мрака, они тем вполне доходчиво объясняют, как это именно они некогда дозволили утопить во мраке, целую же великую державу.

Причем одним из наихудших качеств подобных людей является то, что они восторгаются чувствами, пренебрегая разумом, который между тем нужен не только решения всяких вселенских задач, но и для загадок самого так обычного житейского бытия.

И они уж просто стараются черное видеть черным, а белое белым, а это между тем страшный грех…

Черное оно не всегда грязное, а если оно и грязное, то вовсе не обязательно, что оно таково не только снаружи, но и изнутри.

А между тем нельзя подходить к скверне чужой души, как фактору, который можно устранить одним движением руки, ну а если ее нельзя устранить то, по крайней мере, надо бы как оказывается попросту вот вовсе так ее далее никак совсем ведь тогда более не замечать.

И ладно бы жизнь действительно стала чище, выше и светлей только из-за того, что люди культурные начисто так полностью очистили всякое свое сознание от всей той плесени давно ныне минувших времен, а потому они ее в упор более ведь совсем и не видят.

Но нет, если чего вообще в связи с этим и переменилось, то уж заключалось оно как раз в том, что то самое исконно клыкастое, словно пасть дикого зверя, исподнее естество было и впрямь-то более чем надежно попросту разом упрятано за занавесочкой всеобщей немыслимо просвещенной благопристойности.

И действительно, та самая внешняя сторона личности всякого современного интеллигентного человека была при этом весьма и весьма до чего отчетливо выбелена и вычищена буквально на редкость во всем изумительно дочиста.

Да только таковым оно стало разве что по одним лишь тем исключительно показным и донельзя многозначительно и благообразно выпуклым признакам.

А вовсе не по всем тем глубочайше сокрытым и сокровенным свойствам ни в чем и близко никак не измененного той еще чисто разве что внешней искусственностью всецело ведь совсем уж на деле естественного общечеловеческого начала.

И попросту все тут дело было именно в том, что внешне яркое добро во всяком современном человеке зачастую полностью экранирует сокрытое в нем величайшее зло тупой и сытой уверенности в своих никак не иссекаемых возможностях более чем безбоязненно управлять всем этим миром по одному своему желанию и искрометно неуемному хотению.

Причем наиболее основным каноном всякого того чисто по-новому переосмысленного бытия, и стала великая художественная литература, а также и отдалившаяся в самые заоблачные дали философия.

И уж обе эти длинные ветви, так и тянущиеся к вовсе ведь невообразимо крайне пока далекому горизонту того самого во всем как есть истинно наилучшего светлого грядущего, при всем том и по сей день, более чем самозабвенно далеки от всего того чересчур приземленного, насущного, грязного…

3