Неточные совпадения
Квартальный. Прохоров в частном
доме, да только к делу не может
быть употреблен.
Купцы. Ей-ей! А попробуй прекословить, наведет к тебе в
дом целый полк на постой. А если что, велит запереть двери. «Я тебя, — говорит, — не
буду, — говорит, — подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это, говорит, запрещено законом, а вот ты у меня, любезный,
поешь селедки!»
Здесь
есть один помещик, Добчинский, которого вы изволили видеть; и как только этот Добчинский куда-нибудь выйдет из
дому, то он там уж и сидит у жены его, я присягнуть готов…
Хлестаков. Я, признаюсь, литературой существую. У меня
дом первый в Петербурге. Так уж и известен:
дом Ивана Александровича. (Обращаясь ко всем.)Сделайте милость, господа, если
будете в Петербурге, прошу, прошу ко мне. Я ведь тоже балы даю.
Помалчивали странники,
Покамест бабы прочие
Не поушли вперед,
Потом поклон отвесили:
«Мы люди чужестранные,
У нас забота
есть,
Такая ли заботушка,
Что из
домов повыжила,
С работой раздружила нас,
Отбила от еды.
— У нас забота
есть.
Такая ли заботушка,
Что из
домов повыжила,
С работой раздружила нас,
Отбила от еды.
Ты дай нам слово крепкое
На нашу речь мужицкую
Без смеху и без хитрости,
По правде и по разуму,
Как должно отвечать,
Тогда свою заботушку
Поведаем тебе…
В канаве бабы ссорятся,
Одна кричит: «Домой идти
Тошнее, чем на каторгу!»
Другая: — Врешь, в моем
домуПохуже твоего!
Мне старший зять ребро сломал,
Середний зять клубок украл,
Клубок плевок, да дело в том —
Полтинник
был замотан в нем,
А младший зять все нож берет,
Того гляди убьет, убьет!..
Идем по делу важному:
У нас забота
есть,
Такая ли заботушка,
Что из
домов повыжила,
С работой раздружила нас,
Отбила от еды.
«Мы люди чужестранные,
Давно, по делу важному,
Домишки мы покинули,
У нас забота
есть…
Такая ли заботушка,
Что из
домов повыжила,
С работой раздружила нас,
Отбила от еды...
— Певец Ново-Архангельской,
Его из Малороссии
Сманили господа.
Свезти его в Италию
Сулились, да уехали…
А он бы рад-радехонек —
Какая уж Италия? —
Обратно в Конотоп,
Ему здесь делать нечего…
Собаки
дом покинули
(Озлилась круто женщина),
Кому здесь дело
есть?
Да у него ни спереди,
Ни сзади… кроме голосу… —
«Зато уж голосок...
В дому-то мало радости:
Избенка развалилася,
Случается,
есть нечего —
Смеется дурачок!
Прилетела в
домСизым голубем…
Поклонился мне
Свекор-батюшка,
Поклонилася
Мать-свекровушка,
Деверья, зятья
Поклонилися,
Поклонилися,
Повинилися!
Вы садитесь-ка,
Вы не кланяйтесь,
Вы послушайте.
Что скажу я вам:
Тому кланяться,
Кто сильней меня, —
Кто добрей меня,
Тому славу
петь.
Кому славу
петь?
Губернаторше!
Доброй душеньке
Александровне!
(В те времена хорошие
В России
дома не
было,
Ни школы, где б не спорили
О русском мужике...
Г-жа Простакова (обробев и иструсясь). Как! Это ты! Ты, батюшка! Гость наш бесценный! Ах, я дура бессчетная! Да так ли бы надобно
было встретить отца родного, на которого вся надежда, который у нас один, как порох в глазе. Батюшка! Прости меня. Я дура. Образумиться не могу. Где муж? Где сын? Как в пустой
дом приехал! Наказание Божие! Все обезумели. Девка! Девка! Палашка! Девка!
А Бородавкин все маневрировал да маневрировал и около полдён достиг до слободы Негодницы, где сделал привал. Тут всем участвующим в походе роздали по чарке водки и приказали
петь песни, а ввечеру взяли в плен одну мещанскую девицу, отлучившуюся слишком далеко от ворот своего
дома.
Но бумага не приходила, а бригадир плел да плел свою сеть и доплел до того, что помаленьку опутал ею весь город. Нет ничего опаснее, как корни и нити, когда примутся за них вплотную. С помощью двух инвалидов бригадир перепутал и перетаскал на съезжую почти весь город, так что не
было дома, который не считал бы одного или двух злоумышленников.
И если б не подоспели тут будочники, то несдобровать бы «толстомясой», полететь бы ей вниз головой с раската! Но так как будочники
были строгие, то дело порядка оттянулось, и атаманы-молодцы, пошумев еще с малость, разошлись по
домам.
Была теплая лунная ночь, когда к градоначальническому
дому подвезли кибитку.
Ранним утром выступил он в поход и дал делу такой вид, как будто совершает простой военный променад. [Промена́д (франц.) — прогулка.] Утро
было ясное, свежее, чуть-чуть морозное (дело происходило в половине сентября). Солнце играло на касках и ружьях солдат; крыши
домов и улицы
были подернуты легким слоем инея; везде топились печи и из окон каждого
дома виднелось веселое пламя.
Достаточно ли
было определить их, сказав: «Всякий в
дому своем благополучно да почивает»? не
будет ли это чересчур уж кратко?
Легко
было немке справиться с беспутною Клемантинкою, но несравненно труднее
было обезоружить польскую интригу, тем более что она действовала невидимыми подземными путями. После разгрома Клемантинкинова паны Кшепшицюльский и Пшекшицюльский грустно возвращались по
домам и громко сетовали на неспособность русского народа, который даже для подобного случая ни одной талантливой личности не сумел из себя выработать, как внимание их
было развлечено одним, по-видимому, ничтожным происшествием.
Молча указывали они на вытянутые в струну
дома свои, на разбитые перед этими
домами палисадники, на форменные казакины, в которые однообразно
были обмундированы все жители до одного, — и трепетные губы их шептали:"Сатана!"
Выехал он в самый Николин день, сейчас после ранних обеден, и
дома сказал, что
будет не скоро.
Был слух, что они томились где-то в подвале градоначальнического
дома и что он самолично раз в день, через железную решетку, подавал им хлеб и воду.
Как бы то ни
было, но Беневоленский настолько огорчился отказом, что удалился в
дом купчихи Распоповой (которую уважал за искусство печь пироги с начинкой) и, чтобы дать исход пожиравшей его жажде умственной деятельности, с упоением предался сочинению проповедей. Целый месяц во всех городских церквах читали попы эти мастерские проповеди, и целый месяц вздыхали глуповцы, слушая их, — так чувствительно они
были написаны! Сам градоначальник учил попов, как произносить их.
[Фаланстер (франц.) — дом-дворец, в котором, по идее французского социалиста-утописта Фурье (1772–1837), живет «фаланга», то
есть ячейка коммунистического общества будущего.]
Дома он через минуту уже решил дело по существу. Два одинаково великих подвига предстояли ему: разрушить город и устранить реку. Средства для исполнения первого подвига
были обдуманы уже заранее; средства для исполнения второго представлялись ему неясно и сбивчиво. Но так как не
было той силы в природе, которая могла бы убедить прохвоста в неведении чего бы то ни
было, то в этом случае невежество являлось не только равносильным знанию, но даже в известном смысле
было прочнее его.
Хотя главною целью похода
была Стрелецкая слобода, но Бородавкин хитрил. Он не пошел ни прямо, ни направо, ни налево, а стал маневрировать. Глуповцы высыпали из
домов на улицу и громкими одобрениями поощряли эволюции искусного вождя.
Результатом такой усиленной административной деятельности
было то, что к концу его градоначальничества Глупов представлял беспорядочную кучу почерневших и обветшавших изб, среди которых лишь съезжий
дом гордо высил к небесам свою каланчу.
— Филат Иринархович, — говорил, — больше на бумаге сулил, что обыватели при нем якобы благополучно в
домах своих почивать
будут, а я на практике это самое предоставлю… да-с!
Реформы, затеянные Грустиловым,
были встречены со стороны их громким сочувствием; густою толпою убогие люди наполняли двор градоначальнического
дома; одни ковыляли на деревяшках, другие ползали на четверинках.
Дома остались только старики да малые дети, у которых не
было ног, чтоб бежать.
Слобода смолкла, но никто не выходил."Чаяли стрельцы, — говорит летописец, — что новое сие изобретение (то
есть усмирение посредством ломки
домов), подобно всем прочим, одно мечтание представляет, но недолго пришлось им в сей сладкой надежде себя утешать".
Конечно, он не
был настолько решителен, как Бородавкин, то
есть не выстроил съезжего
дома вместо академии, но решительность, кажется, вообще не
была в его нравах.
Он ни во что не вмешивался, довольствовался умеренными данями, охотно захаживал в кабаки покалякать с целовальниками, по вечерам выходил в замасленном халате на крыльцо градоначальнического
дома и играл с подчиненными в носки,
ел жирную пищу,
пил квас и любил уснащать свою речь ласкательным словом «братик-сударик».
Был у нее, по слухам, и муж, но так как она
дома ночевала редко, а все по клевушка́м да по овинам, да и детей у нее не
было, то в скором времени об этом муже совсем забыли, словно так и явилась она на свет божий прямо бабой мирскою да бабой нероди́хою.
С восходом солнца все в
доме поднимаются; взрослые и подростки облекаются в единообразные одежды (по особым, апробованным [То
есть апробированным, проверенным.] градоначальником рисункам), подчищаются и подтягивают ремешки.
С тяжелою думой разбрелись глуповцы по своим
домам, и не
было слышно в тот день на улицах ни смеху, ни песен, ни говору.
Наевшись досыта, он потребовал, чтоб ему немедленно указали место, где
было бы можно passer son temps a faire des betises, [Весело проводить время (франц.).] и
был отменно доволен, когда узнал, что в Солдатской слободе
есть именно такой
дом, какого ему желательно.
Все
дома окрашены светло-серою краской, и хотя в натуре одна сторона улицы всегда обращена на север или восток, а другая на юг или запад, но даже и это упущено
было из вида, а предполагалось, что и солнце и луна все стороны освещают одинаково и в одно и то же время дня и ночи.
Через полтора или два месяца не оставалось уже камня на камне. Но по мере того как работа опустошения приближалась к набережной реки, чело Угрюм-Бурчеева омрачалось. Рухнул последний, ближайший к реке
дом; в последний раз звякнул удар топора, а река не унималась. По-прежнему она текла, дышала, журчала и извивалась; по-прежнему один берег ее
был крут, а другой представлял луговую низину, на далекое пространство заливаемую в весеннее время водой. Бред продолжался.
Они вспомнили, что в ветхом деревянном домике действительно жила и содержала заезжий
дом их компатриотка, Анеля Алоизиевна Лядоховская, и что хотя она не имела никаких прав на название градоначальнической помпадурши, но тоже
была как-то однажды призываема к градоначальнику.
Среди этой общей тревоги об шельме Анельке совсем позабыли. Видя, что дело ее не выгорело, она под шумок снова переехала в свой заезжий
дом, как будто за ней никаких пакостей и не водилось, а паны Кшепшицюльский и Пшекшицюльский завели кондитерскую и стали торговать в ней печатными пряниками. Оставалась одна Толстопятая Дунька, но с нею совладать
было решительно невозможно.
В ту же ночь в бригадировом
доме случился пожар, который, к счастию, успели потушить в самом начале. Сгорел только архив, в котором временно откармливалась к праздникам свинья. Натурально, возникло подозрение в поджоге, и пало оно не на кого другого, а на Митьку. Узнали, что Митька
напоил на съезжей сторожей и ночью отлучился неведомо куда. Преступника изловили и стали допрашивать с пристрастием, но он, как отъявленный вор и злодей, от всего отпирался.
— Ладно. Володеть вами я желаю, — сказал князь, — а чтоб идти к вам жить — не пойду! Потому вы живете звериным обычаем: с беспробного золота пенки снимаете, снох портите! А вот посылаю к вам заместо себя самого этого новотора-вора: пущай он вами
дома правит, а я отсель и им и вами помыкать
буду!
Машкин Верх скосили, доделали последние ряды, надели кафтаны и весело пошли к
дому. Левин сел на лошадь и, с сожалением простившись с мужиками, поехал домой. С горы он оглянулся; их не видно
было в поднимавшемся из низу тумане;
были слышны только веселые грубые голоса, хохот и звук сталкивающихся кос.
Очень может
быть, что благовидное лицо бабы в калошках много содействовало тому впечатлению благоустройства, которое произвел на Левина этот крестьянский
дом, но впечатление это
было так сильно, что Левин никак не мог отделаться от него. И всю дорогу от старика до Свияжского нет-нет и опять вспоминал об этом хозяйстве, как будто что-то в этом впечатлении требовало его особенного внимания.
Сам Рябинин
был уже в
доме и встретил приятелей в передней.
Это выражение в лице предводителя
было особенно трогательно Левину, потому что вчера только он по делу опеки
был у него
дома и видел его во всем величии доброго и семейного человека.
— Да расскажи мне, что делается в Покровском? Что,
дом всё стоит, и березы, и наша классная? А Филипп садовник, неужели жив? Как я помню беседку и диван! Да смотри же, ничего не переменяй в
доме, но скорее женись и опять заведи то же, что
было. Я тогда приеду к тебе, если твоя жена
будет хорошая.