Ливень

Владимир Александрович Сединкин (2025)

В этом мире всё вверх тормашками. В этом городе постоянно идёт дождь. Инспектор Эмиль Бюлов, городская стража, серый квартал, теурги и кулак правосудия…

Глава 2. Обычный рабочий день

Лучи света били из многочисленных мозаичных окон прихожей, превращая всё пространство холла до лестницы на второй этаж в нечто наподобие паутины. А что? Неплохое сравнение. Паук здесь действительно обитает. И ещё какой!

— Боцман, мальчишку береги! Отвечаешь за него головой! — бросил я через плечо, вынимая из ножен клинок и сбрасывая с тяжёлый плащ из кожи левиафана. Позади раздалось знакомое бульканье, означающее, что курилка меня понял и поручение выполнит.

Первого «пращника», именно так называли себя люди Щекастого, начинавшие на улицах мелкой бандой беспризорников, я встретил у лестницы.

Сабля опустилась передо мной на залитую кровью привратника красную дорожку, и мне оставалась только наступить на неё сапогом, да вонзить меч в грудь бедняги.

Лицо бандита побледнело прямо на глазах, жизнь уходила из него словно выплёскиваясь вместе с пузырями крови и слюны на светлую атласную сорочку обтягивающую грудь.

Я посмотрел умирающему в глаза и ничего не почувствовал. А ведь не всегда был такой хладнокровный и безжалостный. Да что там! Первая настоящая драка у меня и то произошла в тринадцать лет. Точнее не драка — меня избили. Глупо, неумело, но избили. Нет, я не был маменькиным сынком или отличником, скорее себе на уме, а это не всем нравилось. Именно чтобы победить себя, переломить свои страхи я и сбежал из дома в армию.

Бах! Выстрел из пистолета сбил треуголку с моей головы, отлетевшую под кожаный диванчик у стены. Бах! Второй, угодил в поясницу уже закатившего глаза мертвеца.

Отбросив в сторону тело, я вырвал из-за спины короткий кремневый пистолет и всадил пулю прямо в переносицу первого стрелка, замершего в дверном проёме слева. Товарищ его, чертыхнувшись, метнулся наверх, но брошенный мной меч с хрустом застрял в затылке «пращника».

Когда новоиспечённый мертвец скатился мне под ноги по ступеням, я выдернул оружие из тела и рывком взлетел на второй этаж, вовремя упав ничком за огромной вазой с засохшим экзотическим растением.

Бам! — тяжёлая мушкетная пуля развалила пополам горшок, окатив меня землёй. Перекатившись вбок, я замер на коленях с вытянутой вперёд рукой, а пущенный мной метательный нож застрял в груди жилистого бандита с козлиной бородкой, через секунду рухнувшего на колени.

Перезарядив пистолет и выплюнув пулю в ствол, я повернул в коридор направо. Где-то здесь они должны были держать Анну. Больше негде, ведь я бывал тут раньше и не раз. Правда давно.

Раньше «Рыцарь и шлюха» был особняком торговца средней руки и лишь позднее превратился в таверну «для своих». С Генри Гудманом меня связывали приятельские отношения, поэтому я был завсегдатаем этого дома.

«Надо как можно быстрее пересечь коридор, — думал я, почти летя над полом. — Только тогда у меня будет шанс».

Двери скрипнули, и в проход высыпало не менее дюжины «пращников». Шесть впереди, шесть позади. Чёрт, попался!

Группу передо мной возглавлял сам Щекастый. Чёрный бархатный камзол, туфли на каблучках, кружевные рукава. Ну прямо франт, кто бы подумал, что свой первый срок получил за убийство товарища, у которого отобрал парочку стареньких сапог.

Он было хотел что-то сказать, но снизу неожиданно бухнуло и ядро из пушки врезалось прямо в центр плотно замерших за спиной главаря «пращников».

Ай да Боцман! Отличный выстрел, курилка! Пятерых одним попаданием! Налью тебе вечером чарку рома.

Брызги крови, вопли, проклятия и дробный стук каблучков удаляющегося по коридору Щекастого вернули меня в реальность. «Странные движения, неужели пьян?» — подумал я, провожая взглядом преступника.

Оставшиеся бандиты было хотели напасть, но мой выстрел в ближайшего негодяя в красном колпаке, снёсший ему половину лица, заставил их попятиться. Пока они не опомнились, я вонзил меч сначала в доходягу позади подстреленного мною, а затем ударил рукоятью пистолета в висок второго — длинноволосого забияку с серьгой в ухе, рухнувшего на пол словно подкошенный. Трое оставшихся, оглашая коридор криками, побежали к лестнице. Трусы!

Перепрыгнув через куски фонтанирующего струйками крови мяса, совсем недавно строившего из себя хозяев квартала, я бросился вдогонку за Щекастым.

«Ну, где же ты Анна?»

Открывая комнату за комнатой, я находил их пустыми. Правда, в некоторых были металлические кровати с кандалами, прикреплёнными к стене. Смотрю, хозяин плотно подсел на торговлю людьми. Но зачем? У него вроде и так дела идут неплохо? Часть бизнеса даже легальным сделал? Странно.

Внизу громыхнул выстрел мушкетона Боцмана, а затем раздался вопль Шумахера. Не предсмертный, скорее возмущённый.

Ноги сами вынесли меня в чудесный рукотворный сад, сотворённый по заказу бывшего хозяина дома для своей больной дочери. Девчонка страдала редким заболеванием лёгких и никогда не выходила из дома. Так вот, чтобы сделать ребёнку приятное, отец создал в гостиной на втором этаже рукотворный осенний лес из вырезанных на стенах деревьев, с дубом посередине комнаты — точь-в-точь как настоящий, в корнях которого даже плескалось искусственное озеро. Все листики в этом лесу были сделаны из различных оттенков красного и жёлтого шёлка.

Именно под деревом и остановился Щекастый, прижимая к голове девчонки в потрёпанной одёжке миниатюрный пистолетик со взведённым курком. Бандит тяжело дышал и зрачки его были расширены от волнения.

«Ну всё, попался. Теперь никуда не денешься», — подумал я, пряча меч в ножны и демонстрируя руки с растопыренными пальцами новому хозяину дома.

— Успокойся, Щекастый, — спокойным тоном произнёс я, стараясь не провоцировать противника. — Отпусти девочку, и обещаю тебе своё снисхождение.

Обычно после этой фразы начинается либо ругань, либо переговоры. Обычно, но не сейчас. Продолжая тяжело дышать, главарь «пращников» молчал, пристально уставившись не меня.

Э, да он неважно выглядит. Пятна на лице, пот градом. Вроде и бежал-то от меня недалеко. А что это у него с глазами?

Мне на мгновение показалось, что зрачки Щекастого загорелись красным, а белок и вовсе исчез. Всего на секунду, спустя которую всё снова стало нормально.

Анна обливалась слезами, а удерживающий её толстяк будто бы подобрался, приготовившись действовать. Даже пузо куда-то делось. Нет, так не годится. Что это ты задумал?

Триииу! Триииу! — пронзительно заверещали трели свистков патрульных Городской стражи, и Щекастый, на мгновение отвлёкшись, повернулся к окну, чуть опустив кисть с пистолетом вниз.

В тот же момент я резко взмахнул правой рукой, и в ладонь мне лёг короткий пистолет с красной рукоятью. Бах! Пуля угодила толстяку прямо в левый глаз, окрасив декоративное дерево позади него в цвет крови и мозгов.

Шёлковые листики словно живые посыпались с дерева на замершего на полу преступника.

* * *

— Вы что тут натворили? — спрашивал меня Антон Мулине уже через полчаса, постукивая своей маленькой ножкой по каменной мостовой. — Это что за бедлам я спрашиваю?

— Ничего, командир — пожал плечами я, поднимая воротник плаща. — Обычный рабочий день.

Пока начальник мой хватал ртом воздух, пытаясь справиться с возмущением, я посадил в укрытую уже рогожей телегу спасённую девчонку, ухватившуюся за мою руку и забрызганного кровью Шумахера, уже трижды пожаловавшегося мне на Боцмана. Тот, разнёс «пращнику» голову рядом с ним, забрызгав купленный матерью костюм кровью, осколками кости и ещё чёрт знает чем.

* * *

Мы успели до начала ливня. Молнии только-только начали разрезать пасмурное небо. Через сорок минут у входа в мой дом нас встречала строгая, но изящная фрау Хубер со сложенными на животе в замок длинными холёными пальцами.

— Господин, мистер Булман будет ужинать с нами? — спросила она, делая вид, что ей всё равно. Курилку она давно терпеть не могла, уж почему даже и не знаю.

— Да, конечно, фрау Хубер, — кивнул я, просовывая указательный палец в отверстие, оставленное пулей в шляпе. — И эта прекрасная фройляйн тоже.

А спустя час мы уже сидели за накрытым столом, сервированным дюжиной различных блюд, и ели столовыми приборами с белых фарфоровых тарелок. Убеждён, что еда должна красиво подаваться и быть вкусной. Мой каприз. Наверное, это всё из-за армии, в которой я провёл столько лет. Мятый котелок с серой кашей или коричневой водянистой похлёбкой с куском отвратного хлеба из года в год сделали меня эстетом.

Анна, приведённая в божеский вид фрау Хубер и моей служанкой Мартой, ела с жадностью, впрочем, также, как и Боцман, никогда не страдавший плохим аппетитом. А вот стажёр мой что-то взгрустнул и уставился на свои руки. Он то поворачивал их ладонями то вверх, то вниз.

Домоправительница моя и по совместительству воспитательница дочери с презрением смотрела на эти манипуляции. По её мнению, трапеза не время для игр. А вот Клара в жёлтом платьице и с волосами, собранными на затылке в узел, смотрела на Ганса с интересом, болтая ножками в сандаликах, свисающих со стула. Какая же она всё-таки у меня красавица!

— Мне кажется, что у меня руки в крови, — медленно произнёс стажёр, бросив на меня виноватый взгляд.

Анна, поправив рукой жидкую прядь волос, выбившуюся из-под платка, ловко, орудовала вилкой, забрасывая в рот картофель и мясо. Курносый нос девчонки, покрытый веснушками, втягивал ароматы покрывающих стол блюд, а глаза сверкали от восторга. Наверное, никогда она не видела столько еды перед собой.

Я кивнул на увлечённую девчушку Шумахеру. Поставив локти на стол и сплетя пальцы перед собой, спросил:

— Ганс, смотря на неё, ты всё ещё чувствуешь, что твои руки в крови?

Парнишка замешкался, наблюдая за счастливой и живой рабыней, подавился слюной, пытаясь что-то сказать, кашлянул, а затем просто отрицательно помотал головой под внимательным взглядом Боцмана, улыбнувшегося так, как это умеет только он один — уголком рта.

— Нет, — наконец-то коротко выдавил из себя стажёр, всего секунду разглядывая свои пальцы, а затем решительно вооружившись ножом и вилкой. — Теперь нет, герр Бюлов. Я вас понял.