Ливень

Владимир Александрович Сединкин (2025)

В этом мире всё вверх тормашками. В этом городе постоянно идёт дождь. Инспектор Эмиль Бюлов, городская стража, серый квартал, теурги и кулак правосудия…

Глава 3. Подарки капризной Мёрт

Старая карга всегда умела удивить. То она умудрялась перевернуть во время спокойной погоды почтовый пароходик, из-за чего вся поверхность воды была покрыта раскисшими посылками и письмами (словно кусками медицинского пластыря, кое-как налепленными горе-доктором на тело больного), то затопить Серый квартал, хотя накануне у набережной вода доходила только до нижней отметки, выскобленной на гранитных глыбах. Но больше всего древняя река обожала приносить подарки городской страже.

— Сколько сегодня?

— Двое, герр инспектор, — отчеканил стражник с пышными рыжими усами вытянувшись перед офицером.

— Двое — это ещё ничего, — глубокомысленно произнёс Гобкинс, с аппетитом уплетая пирог с рыбой, купленный по дороге на происшествие. — Вот в среду, с утра, их пятеро вытащили.

Любопытные горожане, радуясь выглянувшему из-за хмурых туч солнышку, столпились вокруг оцепления из стражей, вытягивая шеи, шушукаясь и приобретая немудрёный товар лоточников, разносивших простую, но вкусную еду. Двигая челюстями и чавкая так же как инспектор, обыватели с интересом поглядывали за действиями рыбаков, орудовавших в воде шестами с металлическими крючьями.

Первым вытащили высокого господина в дорогом шерстяном костюме и чёрных длинноносых туфлях. Его раздувшееся от разложения, покрытое пятнами тело долго не могли подцепить, чтобы утянуть в сеть, с помощью которой и подняли бы на пристань. Багры повредили шею и правую руку мертвеца, обнажив тёмное, холодное мясо кровь, из которого уже почти не сочилась.

Затем из вод Мёрт подняли молоденькую девушку, выглядевшую в серо-белом платье до пят как настоящий ангелок. Участь джентльмена избежала её, и тело оказалось не повреждённым крючьями. Если бы не иссиня-бледная кожа, бедняжку вполне можно было бы принять за спящую.

— Что ты видишь? — спросил я Шумахера, закрывавшего нос и рот надушенным платком.

Чуть склонившись над телом мужчины, паренёк, борясь с приступами рвоты, произнёс:

— Судя по костюму, покойный человек состоятельный. Одни туфли чего стоят. Сшиты на заказ. У моего папеньки такие были, — бросился в воспоминания Ганс, но под моим взглядом тут же одёрнул себя. — Кхм… На вид мужчине лет пятьдесят. Умер дня три назад.

— Два, — уточнил я, пожёвывая палочку лакрицы. — Вода тёплая, вот и разбарабанило его. Всё?

— Всё.

— А причина смерти?

— Трудно сказать, — Шумахер осторожно, будто покойник мог его схватить, ещё раз оглядел труп. — Он же так опух, и пятна эти… может, утонул, упав с пристани в воду?

В толпе за нашими спинами кто-то смеялся, кто-то плакал. Обычная реакция на мертвецов.

— Его убили, — заявил я, краем глаза заметив среди людей поношенный цилиндр Боцмана.

— Убили? — удивился стажёр, со страхом уставившись на речного краба резво ползущего по штанам покойника.

— Конечно. Смотри, из кармашка жилетки торчит обрезанная цепочка. Видишь? Самих часов не видно.

— Мог потерять…

— На пальце правой руки нет кольца. Также белый след на коже остался и на левой — видимо, от массивной печатки. Кошелька при нём тоже наверняка не найдём.

— Ну конечно! Его ограбили! — звонко шлёпнул себя ладонью по лбу Ганс.

— Да, — согласился я. — Предварительно ударив в переносицу. Скорее всего кастетом. Видишь гематому на лице и характерную вмятину?

Чтобы рассмотреть повреждения на теле, Шумахер вынужден был сесть на корточки, но резкий запах от тела заставил его отпрянуть.

— Так он умер от удара?

— Нет, утонул, — я взглянул на Гобкинса, который закончил трапезу и, сверкая глазами, направился к нам. — Удар лишь на время отключил его.

— С чего вы взяли?

— Посмотри на глаза. Сосуды полопались, он задохнулся.

— Здорово! — изумился парнишка, всё же осмелившийся заглянуть в лицо трупу. — И откуда вы всё это знаете?

Торопясь и слушая стажёра вполуха, я сделал пару шагов по пристани и замер над девушкой.

«Не более двадцати лет. Ухоженная. Волосы, лицо, ногти на руках ровные и чистые. Грязной и тяжёлой работой не занималась», — подумал я, приподнимая пальцами руку за рукав. А вот это уже интересно!

— Бюлов! Ты что тут делаешь? — заорал Гобкинс, вытирая толстые жирные губы рукавом и так уже покрытым разнокалиберными пятнами. — Это моё дело! Убирайся прочь!

Внимательно рассмотрев подушечки пальцев девушки, я расправил спину и дружелюбно улыбнулся хаму.

— Приветствую, инспектор. Позвольте я вам помогу.

Харкнув мне под ноги, офицер топнул от злости ногой.

— Ты правильно сказал. Я инспектор, а ты — младший инспектор, поэтому вали отсюда подобру-поздорову!

Лицо Гобкинса покраснело, а кулаки сжались. Кажется, он так и не простил мне того, что я обставил его в расследовании убийства отца Боне. Что ж, если природа не одарила мозгами и смекалкой, то родственник в магистратуре вполне сможет компенсировать сие недоразумение.

— Можно я возьмусь за расследование смерти девушки? — продолжая улыбаться, спросил я инспектора.

Уже готовясь разразиться новыми проклятиями, Гобкинс замер на месте.

— Шлюшки? Да кому она нужна? Поди, от несчастной любви в воду бросилась.

— Тогда вы ничего не потеряете, — попытался успокоить инспектора я, взглянув ему за спину. Кажется, у курилки возник конфликт с одним из стражников, стоящих в оцеплении.

— А ты знаешь, я не против, берись, — почему-то заржал Гобкинс. — Хоть под ногами мешаться не будешь. Вечером доложишь.

— Обязательно, — бросил я, покидая пристань и в три прыжка оказываясь возле вот-вот готовой вспыхнуть потасовки между моим товарищем и сотрудником правопорядка.

— Марк, это со мной, — опустил я руку на плечо стражника, удерживавшего за грудки Боцмана, опуская ему руку на плечо.

— Извините, младший инспектор, я не знал, — оправдался тот, разжимая кулаки и разглаживая на груди курилки сюртук. — А то пояснить ничего не может, только прёт вперёд и всё!

Когда конфликт был улажен, и все друг другу поклонились, я быстрым шагом направился сквозь толпу, бросая предостерегающие взгляды карманникам, которые сбежались на набережную словно коты к разбитому горшку со сметаной. На них не было времени. Нужно было торопиться и как можно скорее. Шумахер и Боцман еле-еле поспевали за мной.

Брусничка, запряжённая в экипаж, недовольно, взглянула на меня фыркнув, губами. Ей всегда было не по нраву таскать за собой повозку. Извини, ничего не поделаешь. Сегодня будет так. Прыгнув на сидение, я бросил взявшему вожжи в руки Боцману:

— На Мягкие лапы и побыстрее!

С неба снова что-то закапало, и мы, подняв воротники, развернули полог повозки. Мимо проносились серые улочки и многочисленные прохожие с разноцветными зонтиками.

— Ганс, — обратился я к стажёру, засовывая в рот новую палочку лакрицы. — Сейчас сбегаешь к геру Бруни и разузнаешь у него всё об убитых. По крайней мере о мужчине. Девушка скорее всего пока будет не опознана.

— Бруни, Бруни… это архивариус что ли? — задумался Шумахер. — Плешивый? А откуда он может всё узнать? Вроде бы времени прошло совсем немного…

— Советую с уважением относиться к этому человеку, — подошвой сапога я наступил на безукоризненно чистый ботинок паренька, отчего тот ойкнул. — Он знает обо всём, что происходит на улицах, так как составляет сводки и проявляет недюжинный талант в анализе преступлений. Делай, что говорю. Особое внимание обрати на похищенные у убитого вещи. Мы должны знать, как они выглядят.

— Понял. Но вы ведь вроде взялись за расследование смерти девушки? Её что тоже убили?

— Верно. Сломали шею. Ты обратил внимание, как дёргалась её голова? Думаю, эти преступления связаны.

— Ничего себе! — вскрикнул Шумахер, отчего Боцман, попыхивая трубкой, рассмеялся и выпустил в воздух облачко дыма. — Но девчонка пролежала в воде всего несколько часов!

— Это ничего не значит.

— Ладно, а инспектор Гобкинс знает? Хотя о чём это я. Конечно, нет. А вы куда? — лицо паренька раскраснелось от азарта, и вопросами он сыпал, как начавшийся дождь каплями.

— Я хочу пригласить сегодня поработать с нами мистера Стича.

— Алкаша, круглосуточно валяющегося под лестницей в фойе? Его ещё не уволили? — скривился Шумахер, удивлённо взглянув на меня.

— Не имей дурацкую привычку судить о людях по внешнему виду, — недовольно оборвал стажёра я.

— Мне мама говорила…

— Разговор закончен. Боцман, надеюсь мушкетон при тебе?

Курилка только кивнул мне в ответ.

— Ну вот и отлично. Через пару часов мы нанесём визит вежливости в «Раздавленное горло».

— ЧТО?! Но это же на задворках Серого квартала? — подпрыгнул на месте Ганс. — Это очень опасно! Нужно подкрепление!

— Вот поэтому мы и берём с собой мистера Стича.

* * *

Улица Четырёх мягких лап была известна в городе исключительно благодаря штаб-квартире Городской стражи. Прямая аллея, засаженная клёнами, упирающаяся в четырёхэтажное здание, похожее на торт со свечками, фонтан, изображающий старого короля на коне, да антикварная лавка — вот и вся улица. Именно сюда и подкатил наш экипаж.

— Встречаемся здесь через двадцать пять минут, — приказал я, похлопав лошадку по шее.

Стоило ли говорить, что Стич был на своём обычном месте. Прислонившись к стене возле двери в подсобку, он музыкально сопел, улыбаясь во сне и обнимая пустую бутыль из-под чего-то под названием «Ведьмина вода».

— Вставай, приятель, мне нужна твоя помощь, — сказал я, опускаясь на корточки, и чуть не вздрогнул от внезапно раскрывшихся глаз ветерана.

Уже через полчаса экипаж наш нёсся по кривым улочкам Серого квартала сопровождаемый подозрительными взглядами местной публики.

Стич всю дорогу храпел, распространяя вокруг ароматы перегара, а Шумахер старался оказаться от стражника как можно дальше, что в принципе было невозможно в тесном экипаже.

Да, Бенедикт пил. Почти постоянно. Вообще казалось, что он просто пропитался запахом спиртного. Однако винить его я не мог. Сам когда-то был близок к этому. К тому же для моей сегодняшней отчаянной вылазки он подходил как нельзя лучше. Почему? Потому что я не знал ни одного человека, у которого было бы сразу пять Отбивных — нагрудный знак, выдававшийся ветеранам за участие в ближнем бою, рукопашных схватках, где жизнь твоя ничего не стоит.

— Инспектор, зачем вы жуёте эту гадость? — спросил Ганс, указывая на новую палочку лакрицы в моей руке.

— Обещал дочери бросить курить, — улыбнулся я, вспоминая дочку, так любившую сидеть у меня на коленях. — Мне помогает. Отбивает желание, напрочь.

Пожав плечами, Шумахер на секунду замолчал, кинув взгляд на проносящуюся мимо грязные переулки, а потом снова ринулся в бой:

— А почему мы не сообщили ничего инспектору?

— Это же Гобкинс, — пояснил я, отодвигая руку спящего Стича от своего лица. — Ничего он не найдёт. До вечера будет изображать фонтан энергии, отдавать десятки приказов рядовым стражам, таскать для допросов всякую шелупонь, а потом скажет, что все варианты проверил и, к сожалению, преступление останется не раскрытым. Кстати, что там с вещами, украденными у гера Бильдельринга? Так, кажется, его зовут?

— Да, богатый юрист, имеющий свою контору на Проспекте Героев, — затряс головой стажёр, вынимая из нагрудного кармана маленький блокнот. — Вдовец, жил один. Прислуга описала его вещи так: серебряные часы-луковицы, играющие «Марш хромого ветерана», простое толстое золотое кольцо с инициалами и печатка с розовым драгоценным камнем. Кстати, в убийстве подозревают одну из его служанок, она бежала из дома, прихватив все вещи с собой.

— Из особняка что-то пропало? — спросил я, встретившись взглядом с Дворнягой — главарём подростковой банды, совершающей набеги на предместья.

— Сейф в спальне покойного оказался пуст, — почесал переносицу Шумахер, провожая взглядом высокого черноволосого парня в красном камзоле, тащившим мешок с чем-то тяжёлым на спине.

— Вскрыт или открыт ключом?

— Видимых повреждений нет, — сверяясь с записями в блокноте, пояснил Ганс.

— Понятно. А служанка?

— Марта Бокен. Портниха. Родственников в столице нет.

За разговорами мы не заметили, как прибыли на место. Коричневая двухэтажная коробка таверны «Раздавленное горло» выросла перед нами словно куча конского навоза посреди улицы. Здесь собиралось большинство опасных преступников средней руки, чтобы промочить горло и перекусить. Здесь же они договаривались о своих будущих делишках. Достаточно опасное место, хотя настоящие главы преступного мира сюда не захаживали. Они обосновались двумя улицами далее, в «Фиолетовом особняке».

Выпрыгнув из экипажа, я сбросил плащ и снял треуголку с головы.

— Давайте сделаем всё по-быстрому, — наручники легли в мою ладонь. — Мне вечером с дочерью в театр идти. Не хочу опоздать.

Неожиданно бодрый Стич, вынув из ножен кривой клинок и маленький топорик, отправился за мной, а следом уже потянулся ухмыляющийся Боцман с внезапно вставшими дыбом бакенбардами и, побледневший от страха, шагающий механической походкой Шумахер.

* * *

Вся компания была в сборе. Два десятка хмурых типов с колючим взглядом, ковырявшихся вилками в тарелках, вылупилось на нас, как только мы вошли в дверь. «И Трёхногий тут, — обрадовался я. Отлично, значит мой план должен сработать».

— Господа уголовники, побеспокою вас всего на пару минут!

Позади от смеха хрюкнул Стич, ногой вытолкнувший пустой стул в центр зала и ловко запрыгнувший на него.

Крепкий квадратный мужичок с редкими седыми волосами уставился на нас, поджав нижнюю губу.

— Мы тебя в гости не звали, Лис.

— Городская стража всегда приходит незваной, — отшутился я, кладя на стол перед местным авторитетом меч в ножнах. — Трёхногий, ты же знаешь, без дела я бы не зашёл.

— Ты тоже же знаешь, инспектор, мы своих не выдаём! — прорычал тот, подавшись вперёд и выплёвывая зубочистку.

— Знаю. Только если свой не подверг опасности остальных, — ответил я и пронзительно свистнул.

Тут же за спиной щёлкнул зажигалкой Боцман, поджигая шнур фитильной гранаты. Шипение бикфордова шнура наполнило зал тревогой и страхом. Страхом, который сгустился над нашими головами, а затем вызвал крики, стук и грохот опрокидываемых на пол стульев и столов

Мы словно снова были с курилкой на войне. Впрочем, так это и было. Только противник у нас был не в форме, с мушкетами и пушками, а многоголовая гидра с кастетами, ножами, полным отсутствием каких-либо принципов и с мерзкой ухмылкой на лице.

— Прекрати это! — ударил по столу раскрытой ладонью Трёхногий. — Кто тебе нужен?

— Мрак. Два дня назад он убил известного юриста ограбив его дом, а вчера его служанку, с помощью которой и провернул всё это дело.

Шнур продолжал трещать, прогорев уже почти наполовину. Нервно дёрнув щекой, авторитет повернулся к сидящему рядом скуластому мужчине.

— Танцор, тащи его сюда! И поторапливайся!

Буквально минуту спустя, подгоняемый пинками, к нам спустился тот, за кем я пришёл. С Гельмутом Боком мы были хорошо знакомы. В конце концов, именно я посадил его в первый раз за решётку.

— Лис, ты не сможешь доказать его причастность, — оскалился Трёхногий, указывая пальцем на сгорбившегося под взглядами братвы грабителя.

— Посмотрим, — произнёс я и одним движением кинжала, который выудил из рукава, разрезал широкий пояс на талии Бока. На пол упали два кольца, несколько золотых талеров и серебряные часы-луковицы, которые раскрывшись от удара заиграли хорошо всем знакомую музыку:

«Хромой ты? И что ж? Королю всё равно

Послужишь ещё ты, а после ещё…»

— Мрак, ты идиот! — меча молнии взглядом, прокричал авторитет, соскакивая на ноги. — Я тебе всегда говорил, что жадность тебя погубит! Доигрался!

Бок ещё больше сгорбился, превратившись из симпатичного смуглокожего парня в жалкую развалину.

— Извини, Трёхногий, я просто думал успеть…

Рукоятью меча, который уже был в моих руках, я нанёс убийце удар в затылок. Без звука тот рухнул на пол, а я, воспользовавшись этим, спокойно застегнул на его руках наручники.

— Что ж, рад был всех увидеть, но мне пора, — сказал я, забрасывая потерявшего сознание Мрака на плечо. — До встречи.

Недовольный ропот был заглушен смехом Стича, спрыгнувшего со стула за моей спиной.

— Лис, ты действуешь очень нагло! — взмахнув кулаком, бросил мне вслед Большой Зигфрид — среднего телосложения синеглазый блондин с глубоким шрамом на подбородке. — А ведь тебе есть что терять!

Сбросив на пол Мрака, который даже не очнулся, я быстрым шагом устремился в противоположную часть зала, где за столиком в окружении своих людей замер осмелившийся бросить мне вызов бандит.

Амулет защиты загудев засветился на груди Зигфрида, что вызвало усмешку на его лице. Предполагая, что я не рискну дотронуться до него, он даже приказал жестом своим людям расступиться.

Не тут-то было. Бам! Ударом ноги я выбил стул из-под его зада, а когда Зигфрид упал на пол, спокойно вцепился ему в грудки. Талисман мигнул раз, другой, затрещал и погас.

По таверне прокатился удивлённый вопль. В многоголосье я узнал тенор Шумахера.

Приблизив своё лицо вплотную к мгновенно вспотевшему преступнику, я впился в его глаза взглядом.

— Если ты ещё хоть раз подобное скажешь, я лично отчекрыжу тебе всё, чем ты так сильно гордишься! Запихну тебе в рот и заставлю прожевать. ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛ?!

— Понял, понял! — с испугом запричитал преступник, не отрывая взгляд от умершего талисмана, наверняка стоившего баснословных денег.

* * *

Экипаж летел в центр города, подпрыгивая на колдобинах и выбоинах. В Сером квартале дорожные работы не велись уже много лет. Регент всё грозился привести тут всё в порядок. Но пока это оставалось лишь только на словах и бумаге, которая, как известно, всё стерпит.

— А как вы поняли, что…? — ожил оправившийся от нервного шока Шумахер. Налёт на бандитский притон, гранаты, угрозы — мальчик хорошо держался.

— У покойного слишком широкие запястья, и поэтому, чтобы скрыть эту деталь, ему постоянно нужна была белошвейка, которая хитро на живую подшивала рукава, так чтобы посторонним это было не заметно. Он же известный юрист, наверняка клиентами его являлись и аристократы. Всегда нужно выглядеть хорошо. Ты даже не представляешь какое значение они придают внешнему виду.

— Рукава костюма Бильдельринга были подшиты? Вы увидели это утром на причале?

— Да.

— А почему Мрак?

— Знаю его почерк.

— Но как вы связали девушку с юристом?

— Просто версия. Я увидел, что подушечки её пальцев исколоты иголкой, а на одном из пальцев есть следы напёрстка. Знаешь, когда долго носишь металл на теле, кожа немного темнеет. Сейчас-то всё больше на швейных машинках работают.

— Но их же убили в разное время! — взъерошив волосы руками, произнёс стажёр. — Я не понимаю!

— Верно, — кивнул я. — Но течение принесло их к пристани вместе. Шутка старой Мёрт.

— А талисман!? Почему он на вас не тронул? Я сам однажды видел, как такая штука, заряженная магией, защитила своего хозяина. Жутко!

Последний вопрос Шумахера так и остался без ответа.

Дождь хлынул потоком, как только мы покинули экипаж. В коридоре на втором этаже возле кабинета Гобкинса выстроилась вереница подозрительных типов всех мастей вперемешку с доставившими их сюда стражами.

Распахнув дверь, я бросил уже пришедшего в себя Мрака к ногам инспектора.

Выглянув из-за стола, тот с непониманием поднял на меня глаза.

— Что за чёрт! А это ещё кто?

— Это убийца гера Бильдердинга и Марты Бокен, тех самых бедняг, что рыбаки вытащили утром. У него и похищенные вещи при себе, проверьте, гер инспектор.

Пока Гобкинс сначала что-то там орал, а затем хохотал от радости, я выглянул в окно жестом отпуская Боцмана, который растворился в толпе так же быстро, как благодарность инспектора.

«Капризная Мёрт сегодня была необыкновенно щедра», — подумал я, разглядывая в окно видневшуюся между домов коричнево-зелёную ленту реки.

Стремительно, как это бывало и ранее, я забыл про выполненную работу и погрузился в грёзы, представляя себе сегодняшний вечер. Трупы, убийства, глупцы и преступники остались позади. Перед взором уже стояла лестница, покрытая красной ковровой дорожкой, маленькая тёплая ручка в моей ладони, белое пышное платье и высокая причёска моей красавицы, впервые выходящей в свет.