Пути океана: зов глубин. Книга вторая

Алекса Райт (2024)

Она — дипломат. Он — пират. Её реальность: борьба с беззаконием вопреки противостоянию самозванных властей. Его новая жизнь превратилась в залитый кровью путь в попытке выжить. Ни забыть друг друга, ни сблизиться они не в силах. И за каждым из них — жизни, что нужно спасти и уберечь любой ценой. Между ними океаны, древнее колдовство, неведомая мистическая связь и любовь, которую не способны разрушить ни испытания, ни время, ни «третий лишний». Или все-таки способны? Ведь после расставания они перестали быть теми, кем были прежде…

Работа пирата

В аукционном зале как всегда было душно и царил полумрак. Солнце зашло и в витражах окон чернели силуэты домов и пальм с резными листьями.

Взгляд Витала скользнул по стенам, на которых пестрели гобелены со сценами охоты, пасторалями и контрастными пятнами морских баталий. В тусклом свете свечей все сливалось в едва различимый гротеск. Впрочем он помнил название каждого полотна, как и — чьей оно кисти. Как знал и то, что половина из них — не что иное, как дешевая безыскусная подделка. В том числе и та, на которой старательный неизвестный запечатлел отвратительную ложь о побоище, получившем название “Битва при Бравелине”.

Инкогнито — пары дюжин покупателей тихо переговаривались на своих местах, и перья на шляпах их силуэтов мягко покачивались. Запах свечной копоти мешался с многоголосьем духов, что усиливало ощущение тайны и некого заговора.

В ожидании следующего лота Витал обвел глазами помещение, неприметно ослабил удавку идиотски-пышного жабо и надвинул на лоб широкополую шляпу.

Маскарад, как правила игры, был необходим, чтобы задрать ставки до предела и с максимальной выгодой продать награбленное по ходу рейдов. Никому из своих это Витал доверить не мог, потому приходилось регулярно проворачивать все самому.

И оно того стоило. В противном случае являться сюда под личиной дворянина средней руки стало бы ничем иным как оголтелым идиотизмом.

Статус грозы всей Лавразской акватории, “того самого” Венсана, о котором в приличных местах говорили только суеверным полушепотом, плохо сочетался бы с образом завзятого перекупщика и спекулянта. Да и риски на суше оказаться схваченным и вздернутым на рее повышались многократно, невзирая на количество примкнувших под его флаги.

Он устало взглянул в списки и с удовлетворением подсчитал сегодняшний навар. С молотка лихо ушел целый ворох трофеев: золотые бессмысленные побрякушки, жемчужные украшения, статуэтки пузатых и усатых божков в стиле раннего Мейлонга… Заодно удалось выкупить за бесценок подлинники Ван де Фелде, чья истинная стоимость превышала сегодняшнюю в десятки раз.

Грамотная скупка и сбыт предметов искусства зачастую приносили не меньший барыш, чем рядовая продажа грузов с захваченных судов. Сами корабли также нередко можно было сбыть на аукционе Мурены. Этот небольшой зелёный оазис архипелага пышущих жизнью островов на южном отшибе Лавразской акватории будто был создан для сделок высокоранговых торговцев черного рынка. Тихий и неприметный в бушующем океане, он связывал многие узлы Морского Шелкового Пути.

Седой аукционист дал знак. В центр зала, где на мягком ковре с изысканным акифским орнаментом возвышался массивный старинный стол из красного дерева, торжественно внесли очередную картину, укрытую шелковой тканью.

Приглушенные беседы в зале резко оборвались. Витал подавил зевоту и постарался сосредоточиться.

То что он увидел, когда с рамы соскользнул шелк, оглушило.

Словно внезапный удар.

С полотна на него смотрели голубые глаза в обрамлении длинных ресниц.

Селин.

В самую его душу, где все сжалось на стыке острой боли и благоговения.

Мир провалился вместе аукционами, судами, маршрутами, цветами, звуками и запахами.

Хотелось лишь безотрывно смотреть на знакомые черты…

Ожили и завертелись в голове воспоминания: слова, голос, аромат, прикосновения. Её смех, её слезы…

Но как?! Как единственный в своем роде, сделанный на заказ портрет из его особняка оказался здесь?!

Он не успел опомниться, как на полотно вновь набросили ткань и понесли прочь.

— Погодите! Я удваиваю, утраиваю ставку! Десять цен! — выкрикнул Витал.

Но ему вежливо сообщили, что торги окончены, и картина уже выкуплена.

Он отупело смотрел на затухающее колебание бархатных штор, сомкнутых за спинами вынесших картину из зала.

Витал подскочил и двинул к выходу, стараясь не сорваться на бег. Пара лакеев уже деловито спускала укрытую раму по ступеням. У лестницы поджидала распахнутая пасть кареты с поблескивающем в темноте витиеватым золотым гербом.

Еще мгновение — и копыта глухо затопали в песке, и карета скрылась за невысокими домиками в колониальном стиле, что едва освещались фонариками у самых дверей. Сквозь резную черноту пальмовых лап вокруг проглядывали звездные россыпи.

— Милорд, у вас великолепный вкус. Буду рад организовать вам встречу с фамилией де Монблан, — пробасили сзади. — Их семейство давно ищет выходы на самого Венсана.

— Да, сделайте это, — дернул подбородком Витал, не глядя на поверенного. — И побыстрее.

***

Поместье фамилии де Монблан уведомляло каждого, кто имел счастье околачиваться поблизости, о достатке и влиянии владельцев.

Стриженные пирамидальные кипарисы молчаливыми часовыми стояли по обе стороны широкого подъезда, засыпанного колотым розовым мрамором. То тут, то там возвышались статуи легендарных правителей, вооружённые, помимо классических скипетров, золотыми трезубцами, алебардами, палашами и прочим холодным оружием. Жирно покрытым листовым золотом.

— Даже как-то неловко за всю эту роскошь в такой поросшей пальмами глуши… — усмехнулся Фаусто, когда Витал и еще несколько сопровождающих подошли к резиденции. Замысловатые кованые ворота тут же беззвучно раскрылись, как по команде.

— Я дал слово, что приду один.

— Все в порядке, Венсан! Наше присутствие, даже пусть и за воротами, внушит этим де Монбланам к тебе должное почтение! — Фаусто нервничал. Впрочем как и всегда. — А не их ли судно мы оприходовали в прошлом месяце? Не за него ли хотят нам предъявить? В общем, если что, мы рядом…

Витал слегка кивнул и неторопливо зашагал по ведущей в сторону особняка дороге, шурша полупрозрачными камешками под ногами.

Встреча предстояла с Патрисией де Монблан, наследницей амбициозной династии. Об этом говорил витиеватый слог на бумаге приглашения с золотым тиснением, посланного в его номера. И судя по всему, визави была заинтересована во встрече не меньше него самого.

Оценив еще раз блистающие статуи по обе стороны пути, щедро усаженного пальмами, Витал всерьез предположил, что ночные вазы и лохани для мытья семьи де Монблан наверняка также сделаны из неизбежного золота.

Боковое зрение отметило несколько силуэтов, крадущихся в тени деревьев. Он только усмехнулся и почесал короткую бороду: для кланов, обладающих подлинным могуществом, традиции встречи гостей де Монблан были уж больно нервными: истинная сила не знает напряжения. Он знал это не понаслышке, и от того представление о визави складывалось самое противоречивое.

Впрочем, в том, возможно, была и его вина. Не стоило являться на встречу в обычном облачении Венсана и его людей. Черная кожа с шипами и костяными наростами куртки имела довольно устрашающий вид и делала силуэт пирата близким скорее к очертаниям воинственного демона из Писания Святого Арканиуса, чем похожим на привычного глазу моряка. Перчатки он заткнул за пояс.

Внутренний двор особняка де Монблан напомнил ему собственный дом. Наверняка архитектор бывал на Малом Орфее или подсмотрел чертежи: с такой точностью воспроизвели пропорции пространства и гармония жилых строений.

Впрочем других признаков знакомства с тайной жизнью мореходов не обнаружилось. Оглядывая небрежную роскошь утопающего в розах двора, капитан насчитал еще пятерых, так сказать, сотрудников миледи Патрисии. Итого вышло девятеро. И чем ближе он подходил к двери резиденции, тем острее чувствовалось присутствие охраны. Как и недоверие к нему, невзирая на приглашение, полное заверений и расшаркиваний.

Явно нервируя крадущийся за кипарисами конвой, Витал остановился перед парадным входом у кружевного фонтана из резного белого нефрита. Глубоко вдохнул пресный запах хрустальной воды и неспешно зачерпнул полную горсть. Присев на бортике, он медленно пил и смаковал драгоценную свежесть.

Раздалось мелодичное перезвякивание. Утирая рот, он оглянулся и в упор посмотрел на застывшего пожилого слугу в вычурной ливрее. Поднос с бокалами в дрожащих руках мелко трясся.

Капитан вытер лицо мокрой ладонью и поприветствовал старика, приподняв треуголку.

— Не из-зволит ли м-м-милорд… в-воды? — спросил слуга с трясущимся подбородком и зачем-то сделал шаг назад.

— Премного благодарен, я уже утолил жажду.

На лице бедолаги отобразилась такая паника, что он едва не уронил поднос.

— Господа, — Витал обернулся и обратился к тревожно зашевелившемуся кустарнику, — если с торжественной частью мы закончили, я бы предпочел уже зайти внутрь. С вашего позволения.

Последняя фраза прозвучала с такой ноткой раздражения, что чуть помявшись, наёмники, наконец, медленно показались из зарослей.

Венсан, он же Витал, насмешливо поклонился и прошел в распахнувшиеся двери особняка.

***

Миледи Патрисия де Монблан была ослепительна.

Особенно издалека.

Приняв возвышенно-задумчивую позу у перил грандиозной лестницы, украшенной титанидами и титанами в объятиях питонов, она ожидала гостя.

Если бы они не находились на Мурене, далеком от светского общества поросшем пальмами острове, можно было даже подумать, что она только что с бала или же — на бал.

Спущенная на локти тяжёлая шитая золотом и цветными камнями лиловая накидка прикрывала — или приглашала рассмотреть получше? — струящееся платье глубокого фиолетового цвета.

Голубоватую белизну кожи плечей оттеняли тёмные медно-красные локоны, деланно-небрежно выбранные из высокой причёски.

Вполне ожидаемо было увидеть как инкрустированную рукоять стилета на её талии, так и крохотную усыпанную бриллиантами ладанку на тонкой нитке жемчуга, обвившей длинную шею. Впрочем всю ладанку было рассмотреть весьма сложно, поскольку та почти полностью утопала в недрах невиданной глубины декольте.

Коварная мушка-«пленительница» над правой грудью неумолимо оттягивала внимание на себя. С неё же любопытный пленник перескакивал на «любительницу поцелуев» у правого уголка чувственного рта, тронутого улыбкой, и погибал смертью раздавленного великолепием обольщения на «убийце» — мушке на виске у левого глаза, прямо называющую свою хозяйку страстной особой.

Венчал же красоту несомненно неземного происхождения крепкий дух парфюма. Тем самым ароматом “на века”, где правила ваниль, жжёный сандал и белый перец. Именно это амбре источало густо надушенное письмо, что Витал получил накануне.

У капитана начинали слезиться глаза, но он мужественно держал себя.

— Благодарю вас за то, что нашли время навестить дом де Монблан, господин Венсан. Очень рада видеть вас в моём скромном жилище.

Невесть откуда выпорхнувший веер скрыл наконец вопиющее торжество мушек.

Густой томный голос медленно разливался среди колонн и давал потрясённому гостю хорошенько пропитаться красотой и величием как резиденции, так и её августейшей хозяйки.

— Благодарю вас за приглашение, миледи. — Витал отвесил положенный поклон и грустно набрал в лёгкие остатки свежего воздуха. Упивающаяся собственным величием аристократка начала торжественное снисхождение к гостю где-то у подножия своих атласных туфелек. Облако парфюмного духа всё крепчало, а капитан, как бы ни спешил дышать, принюхаться ещё не успел.

Колючий взгляд томных глаз леди де Монблан бесстыже обшаривал пирата. Витал почувствовал себя чёрной жгучей лакрицей на кончике девичьего языка, которая опалит и оставит незаживающие язвы, буде глупышка не догадается вовремя его выплюнуть. Ухмыльнувшись претензиям на королевский престол всея Лавраза в виде вышитых на платье золотых пчёл, — ибо никакие деньги никакому дому не давали права носить королевскую символику, — он произнес:

— Сударыня, я деловой человек, и ни в коем случае не могу вас торопить, однако смею просить, как можно скорее перейти к сути дела. Мне нежелательно длительное пребывание на суше…

— Да-да, я понимаю, как вы, мсье Венсан, должно быть, растеряны и польщены приглашением к сотрудничеству с самой влиятельной семьёй Лавраза, — свысока усмехнулась леди де Монблан.

— Я, признаться, хотел бы сперва выкупить картину, что вы приобрели вчера. Остальное можно обсудить позже.

— Вы слишком напористы, милорд, — она отчего-то совсем не величественно захихикала в веер. — Немного терпения.

Де Монблан вдруг начала рассказывать об истории своего рода и его былом и нынешнем величии.

Капитан неспешно разглядывал стены, плотно увешанные картинами Ватто с нимфами и портретами монархов кисти именитых мастеров. Глаз отдыхал на гладких мазках подлинников, в то время как уши были забиты возмутительной околесицей, которую несла его визави.

По слабому колебанию высоких портьер стало очевидно присутствие охраны, достаточной для серьезной потасовки.

— Миледи, я потрясён, — бездумно повторял капитан, прикидывая план действий на случай если светская беседа перерастет в конфликт.

Наконец в паузе, когда прелестное создание притомилось от потока собственного монолога, вдруг сказал:

— Сударыня, я что-то не припомню, чтобы слышал о великих деяниях, связанных с именем дома де Монблан. А я считаю себя вполне осведомлённым о том, что происходит на суше. В чём же дело?

— Видимо, вы не столь осведомлены, как следовало бы, — парировала она. — Нам не существовало нужды быть на виду до поры, до времени. Но именно наши клинки и яды стоят за вступлением в должности генерала Мортема в Лиге Доблести и кардинала Сантониуса… Впрочем я могу понять, отважному пирату незачем вникать в такие тонкости политических игр…

Далее миледи Патрисия продолжила называть громкие фамилии, вовлечённая в игру по набиранию значимости в собственных глазах. В заключение своей тирады она аппетитно закусила пухлую губку и торжествующе взглянула на Витала.

— Миледи Патрисия, не тратьтесь. Я с одного раза понял, насколько велика и могущественна ваша империя. Но я всего лишь пират Венсан, и всё не возьму в толк, если фамилия Монблан столь исключительна, мои-то скромные возможности вам для чего? Уверен, за ваши денежки гильдейские крысы будут бегать за вами на задних лапках…

Вместо ответа неожиданно сильная ручка с аккуратными коготками вцепилась в его расстёгнутый ворот, как бы невзначай коснулась ключицы и потянула к себе.

— Мсье Венсан, вы умный, известный и очень привлекательный мужчина. Холостой. И талантливый стратег. — Рука девушки с крупным перстнем легла ему на грудь и медленно двинулась ниже. — Только вы и ваш флот сделаете дом де Монблан поистине неуязвимым…

— Мне искренне жаль, сударыня, но вам не удалось меня заинтересовать.

Пальцы миледи де Монблан тем временем преодолели пряжку его ремня, продолжая свой путь.

— Неужели не удалось? — Искренне удивилась она. — Какая у вас любопытная серьга, мсье Венсан…

— Совершенно согласен с вами. Редкой красоты вещица.

— А я не верю в совпадения, мсье Венсан. Вы хотели обсудить со мной покупку того портрета? Замечу, вас привлекают весьма спорные вещи и женщины… И это глубоко меня волнует… ведь вы достойны куда большего, чем какая-то племянница герцога де Сюлли. И как всем известно, наскучившая ему в качестве любовницы уже лет пять как… С таким-то наследником да вышедшим в тираж довеском дни клана де Сюлли сочтены. Фамилия же де Монблан станет новым солнцем Лавраза…

Витал в жизни своей не поднимал руки на женщину. Ни при каких обстоятельствах. Сейчас же от бешенства в глазах его потемнело, и ему страшно захотелось дать ей пощечину если не рукой, то хотя бы словом. Но он неприметно вдохнул и выдохнул, хватаясь за остатки рассудка. Глядя на неё сверху вниз, внутри себя Витал удивлялся, как много себе позволяет это юное создание, и насколько оно прагматично в каждом своём жесте.

— Ваше предложение льстит. Но мой ответ — нет.

Мгновение, и под мочкой уха холодом вжалось дуло его же собственного пистолета, сжатого твёрдой рукой очаровательной миледи.

— Мсье Венсан, зачем же вы так со мной. Я ведь и по-плохому умею…

Витал чуть приобнял Патрисию, и вот уже холодный блеск поясного кинжала миледи де Монблан отсвечивал у её же горла.

— Помилуй меня Всеведущий, — прошептала она, с восхищением глядя ему в лицо. — Неужто вы способны обидеть женщину?

В ямке на белоснежной шее миледи Патрисии, в которую мягко упиралось острие её стилета, медленно наливалась вишнёвая капля.

— Что вы, сударыня, как я могу! Ни за что. Просто ведь и я умею по-плохому… Вы умная девушка, и понимаете, мне и моим ребятам не нужны покровители. Я многажды потрясён блеском и величием вашей фамилии, миледи Патрисия, однако не расслышал своей выгоды в озвученном вами предложении.

Грудь леди Патрисии вздымалась.

В подёрнутых поволокой глазах не было ни тени испуга, только крайний интерес. От него не утаилось, как увлечённо она рассматривает его губы.

— Сотни и тысячи фунтов золота, естественно, — улыбнулась она. — Сразу же по факту исполнения заказа. Докажите мне вашу лояльность совершенно невинной шалостью, и мы поладим.

— Я не работаю в аванс, сударыня. Как и не вовлекаюсь в недоступные моему уму схемы: я всего лишь простой моряк, и как вы справедливо отметили, совершенно не вникаю в тонкости политических игр. Таким образом, к моему глубочайшему сожалению более не имею возможности тратить ваше драгоценное время, милая леди. — Витал помахал треуголкой, как если бы ему было дурно, — Сударыня, эти ваши духи просто сногсшибательны… Я же — на свежий воздух, с вашего позволения…

***

«Крылатый Марлин» жил обновлённой жизнью. Крики матросов и чаек вместе с шумом волн смешивались в музыку моря. Шаткая палуба стала куда роднее берега, и команда споро суетилась в судовом быту под неизменные разухабистые вирши полотеров.

Фаусто икал от смеха.

— Ну же! Вот же гадина какая! Картину так и не получил, но хоть повеселился. Продолжай!

— А нечего продолжать. Репутация у этих Монбланов с душком во всех смыслах. Я не настолько себя не уважаю, чтобы связываться со столь ненадежными партнёрами. Но буду иметь в виду их интерес к нам… Кстати, знаешь, как мы попрощались? — теперь рассмеялся уже капитан. — Она мне попыталась угрожать. Это недоразумение угрожало. Мне. Мол я не терплю отказов, мсье Венсан, в этом случае вам не покинуть резиденцию живым! Пришлось немного проредить охрану, прежде чем откланятся.

Квартирмейстер вытирал слёзы от смеха.

— Самое, говоришь, влиятельное…

— Одним словом, крысы сухопутные, — Витал зло сплюнул. — Кстати а куда делась охрана снаружи-то?

— Да мы там обменивались любезностями, и они сами дружно куда-то делись…

Об стол звякнула разрозненная пара измятых латных наручей.

— Посмотри, как хорошо сделано, и из какого говна. Богатые же люди, а на самом важном экономят. — Витал ненадолго задумался. — Будет образец для наших мастеров, как делать нельзя.

— Ты оторвал наплечник в потасовке, чтобы заполучить плохой пример? — Фаусто снова засмеялся. Все таки горбатого может исправить только могила.

Но он тут же вспомнил о пустующих трюмах скользнул к капитану и вкрадчиво прошептал:

— Я перевёл груз на «Золотые Пески» с последнего захваченного судна…

Капитан смерил его взглядом.

— Это не груз, а живые люди! Мы зовём их “грузом” только в присутствии врагов. Ещё раз без моего ведома что-нибудь сделаешь, вышвырну из экипажа к чёртовой матери.

Фаусто обиженно посмотрел на него.

— У нас с ребятами для тебя сюрприз. И уж лучше нашим трюмам пустовать. Ты не пожалеешь!

— О чем ты?

— Угадай, чей “караван” сегодня к вечеру мы перехватим прямо на подходе сюда?

— Да о чем же ты! Мы в нейтральных водах, или ты забыл? В акватории Мурены так не принято… Приличным людям негоже здесь охотиться.

Оскорбленный квартирмейстер вытаращил на него глаза:

— Я же все продумал, чего ты! Мы выйдем из акватории и встретим их вот тут. — Фаусто развернул карту и ткнул смуглым пальцем в жирно выведенную метку. — Мы строго чтим законы и не выходим за рамки. Все чин чином. Да ой, ну расслабься же! Это — сюрприз.

***

Команда тем временем застёгивала броню и проверяла оружие. Моряки переговаривались и вели себя совершенно буднично, как если бы собирались на рыбалку. Или охотиться на дичь. Шутки, болтовня, приготовления… Виталу эта затея совершенно не нравилась. Но он утешал себя тем, что команда по крайней мере разомнется.

— Допустим. Чей, говоришь, “караван”? — раздраженно спросил капитан.

Он наконец сердито вырвал из рук Фаусто подзорную трубу. И вгляделся. Лицо его преобразилось.

— Да ладно!.. — с сомнением пробормотал он. — Глазам не верю…Флаги судов Лавраза. Да непростые…

— С днём рождения, Венсан!

Квартирмейстер стоял со сложенными на груди руками и прятал волнение: капитан наконец ожил. Угрюмая меланхолия совершенно его оставила. Глаза его вспыхнули, а в жестах возникла медлительность, свойственная хищному зверю.

— Поднять флаги, и — полный вперёд, господа! — скомандовал с плотоядной улыбкой капитан.

Вверх по грот-мачтам всей колонны взвились чёрные флаги со скрещёнными саблями в форме буквы «V».

***

В последнее время дурная слава пиратов Венсана навела истинный ужас на каждого, кто ходил по водам Лавразской Акватории.

Очевидно, невежество в среде мореходской черни плодило суеверия, и сила разума человека образованного, не доступная обывателю, легко развеивала самые завиральные байки, что по обыкновению преумножали могущество морской босоты.

И тем не менее герцог Фредерик де Сюлли зажмурился, протёр глаза, и снова заглянул в подзорную трубу. Нет, не показалось.

Нехороший, иррациональный холодок пробежал по спине и вызвал совсем уж неподобающую дрожь поджилок.

Зловещие тени белокрылах фрегатов, с небольшими, но яркими, чёрными флагами, сокращали дистанцию с невиданной скоростью.

Это не кошмарное видение.

О рисках на маршруте из порта Вердена до острова Да-Гуа ему многократно докладывали. И он как будто бы даже особенно не возражал, подписывая отказы от ответственности в нескольких экземплярах.

Его предупреждали.

Но он пошёл вопреки всем рекомендациям советников и — против увещеваний капитана Дайона.

Ведь медлить было никак нельзя. Обстановка на Да-Гуа давно уже требовала его личного участия, и теперь он, герцог де Сюлли, решительно стоял на палубе и на всех парусах шёл вершить справедливость.

После смерти сестры, а затем и жены от чумы на него навалилась невероятная тоска.

Ему вдруг стала очевидна собственная уязвимость перед старухой с косой, что не щадит ни бедных, ни богатых. Пришла меланхолия. Заглушить её не удавалось ни с помощью прежде безотказных алкоголя и разврата, ни погружением в политические дрязги, ни силами лекарей. Даже щедрые отчисления в казну ближайшего к небесам братства Солемы не принесли обещанного облегчения.

Он ждал, что встреча с племянницей и сыном вдохнут в него жизнь. Дела же Альянса Негоциантов по проблемам колонизации острова возродят его некогда крепкую политическую хватку.

Селин.

Что она творит?! Судя по донесениям, в девчонке проснулись серьезные аппетиты едва ли не государственного размаха, и она перешла к захвату власти. Что ж. Какая ирония: он всегда чувствовал в ней талант и сам взращивал его все эти годы. Но предположить, что донесения не лгут, и она повернет против него же собственные кропотливые усилия… Селин действительно предала его!

И ее письма. Полные холода, словно от чужой, они носили сугубо формальный характер. Как будто бы племянница никогда не была перед ним в неоплатном долгу. Да эта бесприданница ноги ему целовать обязана за всё, что он для неё сделал!

Но несмотря на заверения себя самого со стиснутыми кулаками, будто бы он все простит, покайся она за каждый свой шаг против его воли, в мозгу кипела единственная очевидная мысль.

Неблагодарная тварь! О, скорее бы берега Новой Вердены, и племянница будет на коленях умолять его о пощаде! Да! Он сочтётся с ней сполна!..

Праведное негодование герцога нарушил сбивчивый лепет капитана:

— Ваше Сиятельство, это армада Венсана! Я дважды… дважды, милорд!.. упоминал о ней перед вашим решением отплывать… Мы ещё могли бы взять курс на… Но видите ли, они быстрее… и… знаете, лучшее, что мы можем сделать, так это не вступать в бой!

— Прекратите мямлить!!! Что вы несете! Вы в своем уме капитан Дайон?!

— Разумеется! У них — собственный кодекс. Так, если успеем вывесить белый флаг до абордажа и не окажем сопротивления, трюмы-то они может и выгребут, но в живых оставят…

— А если мы не пойдем у этих бродяг на поводу?

— Помилуй нас Глубина! Вот такого нам как раз сейчас и не надо! В-ваше Сиятельство-о…

Капитан Дайон сорвал с себя треуголку, дрожащей рукой вытер лоб, придвинулся ближе, видать чтобы не расслышала команда, и зачастил громким шёпотом:

— Сударь мой, да они же — настоящие мясники! Вам, должно быть и не докладывали… такого… Они приходят… как единое тело действуют, да как будто в них вместо крови — сама морская вода текёт! Никому пощады не дают! Да об них только все и говорят, после них только палубу и перекладывать, такую кровавую бойню после себя оставляют… Я же вам. докладывал, Ваша Светлость!.. Они пустили ко дну столько отменных галеонов!.. Это же всё было в моих рапортах… А какая у них артиллерия… Говорят, сам Морской Дьявол им орудия-то ставил…

— Довольно истерики, Дайон. Вы омерзительны. Немедленно готовьте пушки к бою!

Казалось, моряк вот-вот рухнет перед ним на колени и начнёт типическое для третьего сословия нытьё за собственный скарб:

— Вы совершаете непоправимую ошибку, Ваша Светлость! Гильдия не потерпит…

— Выполнять!!!

Капитан повернулся и прокричал что-то на грубом языке мореходов. Экипаж заметался по палубе.

— Вам лучше пройти в каюты, Ваше Сиятельство…

— Благодарю, но разве я похож на труса?, — де Сюлли-старший приосанился, не сводя подзорной трубы с вражеского флота, расстояние до которого стремительно сокращалось.

Дайон дрожащими руками откупорил флягу и, давясь, выпил все до дна.

Между тем, пираты уже приблизились на расстояние пушечного выстрела, но орудия по прежнему молчали. Флагман пошёл на опасный угол поворота.

— Что происходит…?! — прошипел Фредерик де Сюлли. — Атакуйте! Немедленно!

— Сударь, вы, возможно, и готовы к неминуемой смерти!.. А вот я и мои ребята — нет, — дыхнул ему в лицо дешевым бренди Дайон. — Мы подняли белый флаг! Да!

Герцог задрал голову голову и стиснул зубы. Какой позор. Пока он молча наблюдал за происходящим и обдумывал кару всей команде, его возмущение утонуло в грохоте абордажных крюков о борт.

Среди трусливого ропота раздался женский визг.

Но быстро смолк, — дама лишилась чувств. Как бы мореходы ни собирали господ и ни пытались силой увести в каюты, любопытство на грани ужаса сбило дворян в испуганное стадо.

Не успел Фредерик опомниться, как на палубе почти одновременно появилось около дюжины людей. Вооружённые, одетые в одинаковые чернёные камзолы, они бодро разбежались по сторонам и замерли. Самый высокий из них по-хозяйски осмотрел палубу, взглянул на мачты, вышел вальяжной походкой вперед и произнес:

— Дамы и господа! Никто никуда не расходится. Благодарю за проявленное благоразумие и экономию наших боеприпасов. Капитан Дайон, приветствую вас, мой дорогой!

Капитан промычал что-то неразборчивое. Но пират спокойно продолжил.

— А сейчас почтенная публика поочередно снимает с себя цацки и кладёт в эту бочку. Смывать кровь с ювелирки крайне хлопотно, знаете ли… Экипаж! Немедленно перегрузить всё из трюмов на наше судно! Шевелитесь!.. Кстати, эй, у нас вакантно место марсового юнги. Кем бы вы ни были здесь, у меня — начинаете с этой позиции. Все вопросы — после погрузки. Ну же!..

Раздались причитания пассажиров. Моряки забегали.

— Венсан, а тебе штурман не нужен? — послышался голос позади.

Пират расхохотался:

— А ты сначала до погрузки доживи! Глядишь — и возьму…

Он всё бродил по палубе, придирчиво осматривал снасти и сам корабль, да так, словно собирался его вот-вот покупать. На своих людей и захваченную команду никакого внимания не обращал: синелицые занимались своим делом, и Фредерику де Сюлли казалось, будто он чувствует облегчение осадки борта — с такой скоростью его покидал груз. С любезностью радушного хозяина бандит здоровался с дамами, не подавая руки, приветствовал господ, и только неизвестные жесты рук в перчатках указывали знаки сообщникам, куда перейти да кого взять на мушку.

Он вдруг неожиданно развернулся, глядя прямо на де Сюлли.

Ухмылка головореза исчезла. Жестокое лицо преступника с татуировками извивающимися из выгоревшей короткой бородвы, наконец проявило свою зверскую натуру:

— Высокопоставленный гость! Надо же, как мне сегодня повезло! Герцог де Сюлли, полагаю? Очень надеялся на встречу… А вам говорили, как же бессовестно льстит придворный портретист? Нет? О, гоните его в шею…

Глава головорезов шёл на Фредерика с такой уверенностью, что тот поспешил отбросить дрожавший в руке мушкет в сторону.

Густо покрашенные сурьмой горящие серые глаза наполнились шальной ненавистью и внимательно изучали лицо герцога.

Под этим взглядом и ощущением разящей опасности от этого чудовища, Фредерик отступал назад до тех пор, пока в спину его не ткнулась нечто твердое.

Вдруг оскаленный пират сгрёб де Сюлли за грудки и приложил того головой об мачту. Явно вполсилы. Но в глазах потемнело. Фредерик по себе знал это холодное бешенство, предваряющее жестокую расправу. Негодяй же только входил в раж и даже не вынимал оружия.

— Эй-эй, Венсан! Поберег бы шкуру гостя! Так и пришибить их велико-четатам недолго! И плакал наш выкуп, — послышался тревожный голос кого-то из пиратской своры.

— Выкуп? Помилуй, какой выкуп, Красавчик? Здесь не тот случай… Да и у меня сегодня праздник, — в конце концов отведу душу… Думаю, меня бы весьма порадовал вид выпущенных герцогских кишок или его конвульсии на рее… А лучше — все вместе.

Казалось, подобного ответа не ожидали даже сами головорезы. Их задор поутих. И от этого стало еще страшнее.

— Постойте! Я готов предложить заплатить выкуп сам! Сколько? Назовите цену!

— Так сильно хочешь жить? И думаешь, что можешь сторговаться даже со смертью? — голос того, кого назвали Венсаном зазвучал тихо и зловеще, — Тогда у меня есть идея поинтереснее.

Он развернулся, не выпуская ворота камзола герцога, и что-то прокричал на языке мореходов. На солнце блеснули ятаганы. Свиту де Сюлли, пару дюжин верденских аристократов, подвели и выстроили полукругом вокруг мачты. Дамы всхлипывали. Бледные как полотно господа сохраняли остатки достоинства. Впрочем бешеному сброду до них не было дела. Главарь тем временем всё допытывался:

— Все «сливки общества» здесь? Все палубы досмотрены?

— Вот еще этих нашли в адмиральской каюте, — сказал один из головорезов и кивнул на Фредерика.

Обеих его перепуганных фавориток вывели на всеобщее обозрение и поставили прямо перед пиратом. Набеленные и нарумяненные наподобие взрослых дам, они смотрели оцепеневшими оленятами. Словно одурманенный, Венсан уставился на них. Казалось, прищуренные глаза читают письмена с их лиц, так внимательно бандит осматривал бледные заплаканные личики. Фредерик не выдержал:

— Нравятся? Забирайте их!

Венсан резко развернулся к нему и замер. Да неужто этот бандит согласен на торг?! О, разумеется, Фредерик уже знал, кому первым делом напишет о награде за голову проклятого босяка. Но как глава Альянса Негоциантов, де Сюлли умело управлялся и не с такими подонками, так что приосанился и продолжил:

— Совершенно верно, Венсан. Отдаю их вам. Забесплатно. И выкуп. Девицы благородных кровей, надлежащего воспита…

— Молчать!

Негодяй, чьи глаза почернели от бешенства внезапно свирепо отчеканил:

— Я запрещаю трогать детей. Тебе, твоим лакеям, да неважно кому, слышишь, ты? — Не глядя на юных пассажирок, он прорычал: — Увести их с палубы!

— Уверяю, я не это имел в виду… Это недоразумение. Меня неверно поняли… — начал было герцог.

Девиц, что едва вышли из детского возраста, Фредерик любил всегда. И по-разному. С кем-то он был ласков, кому-то везло меньше. Зависело от того, кто ему их поставлял…

— Не сомневаюсь.

Тело парализовал страх. Губы задрожали. Пират же с ухмылкой развернулся к нему.

Де Сюлли не сразу почувствовал, как по коже на бедре полоснула холодная кромка ятагана. Запоздалая боль испугала. Ткань штанов вместе с панталонами бесшумно опала на палубу.

Пират с сомнением потёр подбородок:

— Знаешь, я думал, ты будешь как-то посолиднее, герцог.

Какое унижение…

Де Сюлли одной рукой зажал кровоточащую рану на бедре, а другой прикрыл пах.

Исполненный поруганного достоинства, он избегал встречаться взглядами с ропчущей свитой.

Фредерик повернул голову, и вдруг его взгляд выхватил лёгкий пиратский галеон.

Над носовой фигурой возвышались два перепончатых крыла, формой повторяя те узкие паруса, что служат залогом скороходности кораблей. Сама же носовая фигура устрашала. Наполовину девица, а ниже пояса — морское чудовище с щупальцами спрута, словно в кошмарном объятии захватившими нос корабля. Распущенные волнистые волосы почти прикрывали красивую высокую грудь.

Строгое же лицо её было точной копией… Он побледнел.

— Господин Маркиз, прошу вас, — обратился негодяй к кому-то.

К Фредерику подошёл ужасающего вида черноволосый старик с пронзительно синими глазами и уставился на него. Головорез что-то прошептал ему на ухо и отступил, вынув мушкет. Дуло смотрело герцогу в лицо.

— А, так эт-то недол-лго, — проскрипел старик и ухмыльнулся.

***

— Сюрприз удался. Подарок, так подарок!..

Капитан гонял вино в стеклянном бокале и рассматривал сквозь него каюту. Розово-красные волны ходили по стенам, завешанным картами и схемами элементов брони, по окнам, через которые виднелись море и небо, по молчаливому Фаусто.

— Знаешь, Венсан, ты по-моему перегнул палку.

— М?

— Лучше бы ты его убил.

Капитан с блаженным удовольствием допил вино и посмотрел на него:

— Тебе-то что?

— Не знаю… Нехорошо это как-то… Нас и так боятся и ненавидят. Союзников мало. А такое — так вообще самоубийство… После подобного их и вовсе не останется…

— Не трусь. Нам достаточно поддержки Вдовы и её людей.

Фаусто нервно почесал затылок.

— Не знаю, не знаю…

— А по-моему, вполне неплохо вышло. И довольно остроумно.

Увешанный гроздьями жемчугов Джу всё прикидывал на вес, тяжелее ли драгоценности привычных ему цепей или такие же.

Маркиз же разразился упрёками в малодушии, что дескать надо было и ухо отрезать на память, и всё норовил напомнить о кровавых традициях пиратства былых эпох.

Но он не станет ничего объяснять. И неважно, как будут трактовать поступок свои же: кто-то выражал восторг, кто-то стал его бояться еще больше.

Станет ли меньше кошмаров появляться в девичьих снах — неизвестно. Но вот ему-то точно стало легче где-то в груди.

Споры команды и хмельной смех заглохли за дверью и Витал достал из стола перо.

***

«Милая Селин,

Догадываюсь, как тебе нелегко сейчас.

Слухи об успехах Альянса Негоциантов на Да-Гуа впечатляют и здорово успокаивают. И мне хочется в них верить так же, как верю и в тебя.

Понимаю, ты наверняка вся в делах и пока так и не нашла возможности ни встретиться, ни даже передать мне ответного письма.

Мои люди регулярно проверяют то место под камнем у маяка, о котором я писал, но даже простой записки от тебя до сих пор не было. Смею надеяться, я не обидел и не смутил неосторожным словом в предыдущих письмах. А если и так, то приношу самые искренние извинения: столько всего происходит, что иногда бываю сам не свой…

Прошу, не мучай меня так.

Напиши хоть две строчки. Что угодно… Чтобы я знал, что с тобой все хорошо и ты меня всё ещё помнишь. Я в замешательстве, но моя надежда жива.

Часто думаю, как бы сложилось всё, если…

Сейчас настолько всё изменилось. Ты теперь управительница, а я, представь себе, стремительно постигаю всю теневую сторону ведения дел в Лавразской акватории. Здесь малая ошибка — вернейшая смерть. Пока что моя пиратская голова и головы многих, кого, возможно, ты помнишь из экипажа — всё ещё на плечах, а значит — справляемся.

Интересно, как легко узнала бы ты меня теперь? Моя новая жизнь накладывает отпечатки.

Шрамов становится больше, впрочем, как и моего хладнокровия. Волосы совсем выцвели на солнце. Нашёл удобным носить бороду (хотя и тревожусь, что ты вздумаешь прозвать меня из-за неё обезьяном). Стараюсь не превратиться в потерявшего человеческий вид во всяких смыслах бородатого головореза, как нашего брата малюют на афишах, которого ты бы нипочём не узнала. Как и я порой не узнаю сам себя в зеркале… Однако бриться до гладкости физиономии, как было привычно раньше, теперь решительно некогда и незачем. Времена застолий с экипажем также теперь крайне редки.

Давеча ностальгировали. Вспоминали всем «Крылатым» твой прекрасный голос. Скажу по секрету, эти бездельники так истосковались, что втайне репетируют ту твою арию, когда трюмы пустые. Случайно услышал, как К. даёт петуха и строго-настрого запретил им сие безобразие. И вот ведь представь! Пока не стал вычитать из жалованья штрафом свою претензию к их оскорбительным упражнениям, этим шельмам было всё нипочём…

Представляю, как сильно могла измениться и ты в давлении политических течений: они что вода, точащая даже камень. Но они, при всей их жестокости, не смогли бы исказить твою нежную и чувствительную сущность.

Отказываюсь верить, что наши пути пересеклись случайно. В моей памяти до сих пор тот твой взгляд особенной ласковой проницательности, каким ты смотрела на меня тогда, когда мы виделись в последний раз…

Твои глаза делают меня сильным. Знай это.

Как и всегда, жду тебя там же, у заброшенного маяка на закате каждую вторую и четвертую субботу месяца. И надеюсь на твое ответное письмо.

Мыслями с тобой,

Твой V»

***

Дафна надёжно забаррикадировала дверь, чтобы никто не посмел её потревожить.

Не сводя восторженных глаз с сургуча, она сделала несколько глубоких вдохов и трясущимися руками сломала печать.

Прикрыв ладонью рот, юнга начала жадно читать почерк капитана «Крылатого Марлина».

Слова не всегда были ей понятны, но она морщила лоб, шевелила губами, перечитывала их вновь и вновь и каждый раз искренне радовалась, если удавалось уловить смысл.

Могла ли она подумать, что строгий и вечно занятой капитан Витал был способен на те переживания, что изливались на бумагу?

Она то улыбалась, то боролась со слезами, затапливающими буквы перед глазами.

Ну какой же он душечка!..

А что, если бы всё это он писал ей, Дафне?…

Она прикрыла пальцем обращение к Селин и ещё раз перечитала. Сложив письмо, она прижала его к груди, всхлипнула и мечтательно закрыла глаза.