Пути океана: зов глубин. Книга вторая

Алекса Райт (2024)

Она — дипломат. Он — пират. Её реальность: борьба с беззаконием вопреки противостоянию самозванных властей. Его новая жизнь превратилась в залитый кровью путь в попытке выжить. Ни забыть друг друга, ни сблизиться они не в силах. И за каждым из них — жизни, что нужно спасти и уберечь любой ценой. Между ними океаны, древнее колдовство, неведомая мистическая связь и любовь, которую не способны разрушить ни испытания, ни время, ни «третий лишний». Или все-таки способны? Ведь после расставания они перестали быть теми, кем были прежде…

Океан в крови

Много сотен — или тысяч? — жизней назад он уже проходил этот путь.

Правда тогда ноги не помнили земли под собой.

Над черными бушлатами сопровождения колыхалась просыпающаяся дымка раннего утра.

Витал шёл и чувствовал, как истерзанная, но такая родная, земля с каждым шагом придаёт ему сил.

Оскорбительные частушки крепко связанного Леона в адрес конвоиров капитан пропускал их мимо ушей и лишь чутко следовал за каждым штрихом города.

Ещё никогда Малый Орфей не казался ему таким маленьким, как сейчас. Витал с удивлением отмечал теплую радость от шагов по своей земле, наравне с нарастающей тревогой: город был сломлен.

На первый взгляд будто ничего и не изменилось.

Только в композиции городских построек, многофигурных башенок, пестрых улиц, запахов кондитерских и металлообрабатывающих мануфактур, веселых облачков из сияющих труб на место отрады пришла неуловимая грустная инаковость.

И осталась.

Остров, когда-то собравший лучшие умы ради цветущего развития, казался пыльным черновиком себя самого.

Солнечные цвета и искры пышущего знанием и красотой города словно померкли и потеряли всяческую живость. На вымерших улицах редкие прохожие ускоряли шаг. Заколоченные двери и наглухо закрытые ставни смотрели слепыми пятнами. Даже тощая ворона, что тщетно пыталась расклевать сухую рыбью голову, косилась на их процессию с подозрением.

И тишина. В рабочих кварталах в этот ранний час вопреки обыкновению не звучало ни свиста пил, ни стука молотков.

Чем внимательнее он вглядывался в проплывающие мимо дома и когда-то знакомые переулки, тем грустнее становилось на душе. Мог ли Малый Орфей так измениться или же он сам настолько стал другим в шкуре Венсана?

— Да умолкни уже, — раздраженно гаркнул кто-то из конвоиров и замахнулся на начавшего очередную частушку Леона прикладом.

Витал обернулся на товарища и как можно спокойнее сказал:

— Не траться. Наши друзья отвыкли думать своими головами, и увы, более не способны оценить изысканность твоих оскорблений.

Пират замолчал, и возмущение его выражалась только в свирепом сопении.

Вывески цирюльных больше не вращались, и застывшие красно-синие спирали на цилиндрах жалобно поскрипывали на ветру.

Действительно, откуда брать энергию, когда вся магнитная сила перенаправлялась в испепеляющее око Орфея? Живительная злость разлилась по жилам и хорошенько подняла настроение Витал. Он едко улыбнулся:

— Сделать орудие смерти из путевой звезды мореходов… Как символично… они бы еще башенные часы остановили…

Вопреки ожиданиям, конвоиры, все как один, промолчали.

— А помнишь, как на Торговой Площади раньше по выходным раздавали еду от Гильдии?, — произнес Леон, — Как щас помню, мичманша одна всем заправляла. Краси-ивая… Всегда бортовала меня, как бы к ней не подкатывал… Девка кремень конечно была… Кабы не фонтан, я б ни в жизнь не понял, что то — наша Площадь…

…и тут же ухнул от тычка прикладом под рёбра.

На него оглянулся тот мореход с бакенбардами, Рауль:

— Давненько тебя тут не было… Халявной еды больше не раздают. А мичманшу ту звали Елена. — Он фыркнул. — Мне от неё тоже, ничего кроме кренделей, не перепадало…

***

Громадина Адмиралтейства поднималась над арестантами девятым валом.

Монументальное здание, оплот и выражение непреклонного могущества древней, как сам Океан, Гильдии Мореходов, сейчас больше всего напоминало гробницу.

Едва конвой вошёл, то ли кафедрал, то ли судилище, — зала с огромными окнами, стрельчатый ажур которых взмывал до сводчатого потолка, — оживилась голосами и скрипом бушлатов. Приглушенное негодование вышестоящих по званию накатывало и сдавало волнами, угасающими в гальке.

Следуя принятому церемониалу для высшего командования, арестантов вели неспешно и давали хорошенько разглядеть, словно цирковое зверьё. Каждый шаг и звук усиливался эхом. Офицеры-гильдейцы изучали процессию, кто со страхом, кто с ненавистью, кто с презрением, кто с любопытством.

Миновав кафедру из мореного дерева, их вывели на террасу, серую от занимающегося рассвета. Вдалеке горизонт розовел ожиданием солнца, и с этой высоты Малый Орфей казался кораблем, дрейфующим в открытом море.

Море, пестреющем резкими штрихами пиратской флотилии.

Судя по столам, уставленным бронзовыми фонариками, картами и сверкающими приборами навигации, военный совет был в самом разгаре. Звучали отрывистые рапорты.

Адмирал Флота увлеченно крошил в ладони какие-то зерна и бросал рыбкам в огромную прозрачную лохань на полу. На звук каблуков вошедших он неспешно обернулся.

Витал впервые видел главу Лавразской Акватории так близко. Адмирал Флота избегал появления на публике и всегда передавал многочисленным заместителям право нести мореходам свою высокую волю.

По слухам же в пиратской среде, ближнее его окружение стремительно редело.

Что-то тихонько звякнуло и зажужжало.

На гостей уставилась механическая линза глазного протеза главнокомандующего. На таком расстоянии можно было хорошо рассмотреть кожаную полумаску с искусной оптической системой в окружении начищенных пружин и шестеренок. Спокойное морщинистое лицо, с витиеватыми линиями на скулах, восходящих к высокому от залысин лбу, смотрело задумчиво и безразлично. Редкие аккуратно подвязанные седые волосы отливали белым золотом.

— Ваше Высокоблагородие господин Адмирал, в ходе патрулирования на окраине обнаружены эти двое, — начал было Рауль.

— Эти крысы испортили управление Орфея! Мы решили, прежде чем вздернуть, вы изволите их допросить, — заговорил рыжий из чёрнобушлатных и подобострастно заглянул в лицо главнокомандующего.

— Вздернуть всегда успеется. Побеседуем пожалуй. Покуда зубы у наших гостей, надеюсь, целы… — Адмирал Флота вытер руку о белоснежный бушлат и развалился в кресле у увитых плющом перил.

Витал невольно взглянул на площадь, куда с террасы открывался вид на виселицы. Показалось, их количество увеличилось вдвое. А то и втрое. Он усмехнулся.

С противоположной же стороны террасы открывался вид на океан.

— Адмирал, если вы повернете голову налево, то освободите меня от необходимости объяснять, почему прямо сейчас вы снимите с себя полномочия и вывесите белый флаг над Адмиралтейством. В этом случае я лично гарантирую, что вам будет сохранена жизнь.

На водной глади за пределами острова даже в едва розовеющих лучах, словно семена, брошенные твёрдой рукой, темнели корабли. И при однов взгляде становилось понятно, какие ростки могли пустить подобные семена…

Несколько пар глаз в ужасе уставились на Витала. Повисла тишина.

Леон фыркнул и, не переставая смеяться, хрипло закашлялся. Рыжий гильдеец зло скрипнул перчатками на прикладе мушкета.

По толпе мореходов пронесся шепот проклятий и возгласы.

— Сразу понял, что этот — из Венсановой шоблы, — лицо рыжего пошло красными пятнами.

— Бери выше, — спокойно произнес Адмирал, — наш гость и есть Венсан. Вернее, его преемник — лишенный всех званий Витал Агилар.

— Предлагаю обойтись без почестей и заверений в уважении. Времени — в обрез. Отдайте приказ поднять белый флаг, Адмирал, и сложите полномочия. Это единственно верное решение, которого я от вас жду.

Золоченый мундштук утонул в густых седых усах. Облачко дыма поднялось в воздух и тут же рассеялось, потерявшись в бризе.

— К чему суета? Мне, как главе Гильдии, безусловно лестно и любопытно принимать у себя главнокомандующего, пусть даже и пиратским флотом.

Лицо Адмирала на миг исказилось и он произнес, обнажая ряд своих нижних зубов:

— Вас повесят, и сие никак не подлежит обсуждению. Как любого предателя Гильдии, ведомого лишь потаканиям своим слабостям и жаждой наживы. Но сперва я хочу задать вам вопрос.

Витал мрачно смотрел на собеседника.

— Вы отдаете себе отчет, что всем, чем вы обладаете, вы обязаны Гильдии Мореходов, вскормившей и обучившей вас? — подчеркнуто неспешно продолжал Адмирал, — Все ваши знания, опыт, достижения по сути — украдены из нашей сокровищницы… Чего бы вы стоили и кем бы вы были, не получи в свое время все необходимое для вашего развития от матушки-Гильдии? Про вероломство моей надежды и опоры, Ирен, которую я растил как собственную дочь и которую вы склонили к предательству и саботажу, упоминать даже не стану…

Раздражение и нетерпение росло, но Витал сделал глубокий вдох и ответил:

— Все мы — столь ненавистные вам «крысы» — это те мореходы, кто из-за Гильдии в вашем лице оказался за бортом. Кто-то, как и я, чудом избежал виселицы, вашего любимого инструмента демонстрации власти. Кто-то сыт по горло вашими мнимыми щедростью и справедливостью. «Сокровищница» ваша давно опустела, поскольку люди стали для вас расходным материалом. Но знаете что? Океан един для всех! И нет никакого различия между мореходом, одобренным вашей властью, и моряком, ею отверженным! Мы — единый народ!

Казалось, Адмирал внимательно слушал и постукивал трубкой по поручню кресла. Угол его рта скривило снисхождение:

— Поистине захватывающе! Продолжайте…

Витал прищурившись, взглянул на неуклонно пробивающиеся на горизонте первые лучи солнца.

— Не задавались вопросом случайно, куда исчезают корабельных дел мастера? Где такелажники? Может у вас остались мастера инженерного дела? Они давно все в “Вольных парусах”. Даром что у меня есть для них кров, хлеб и возможность получтьь обучение, которое уже давно не может дать им Гильдия, как в её золотые времена. Позор вам, Ваше Высокоблагородие! Почему Флот Венсана полнится, а ваш лишь мельчает? Ответ прост. Ваше время ушло!

Адмирал развел в стороны морщинистые руки, унизанные перстнями:

— Значит получается ушло время Закона и приличий. Настали скорбные времена, когда жажда легких денег от занятия лишенным чести разбоем оказалась заманчивее. Выходит, так. Все, что вы можете предложить Гильдии — это бесчестье.

Витал продолжал безотрывно смотреть на океан.

— Бесчестье — это равнодушно наблюдать, как твой народ вырождается, глупеет и нищает, в то время как командование уже не знает чего и хотеть, преследуя свои личные цели. Бесчестье — вовлекать Гильдию в гнусные интриги, работорговлю, устраивать кровавые расправы среди своих же, холить бюрократию и стукачество. А еще бесчестье — это гордиться завоеванной когда-то монополией, в то время как истинные достижения уходят в небытие.

Заинтересованным диалогом конвоирам было явно не до Леона, который с предельно скучающей миной под шумок пытался избавиться от веревок на руках.

Витал кивнул на виселицы внизу на площади.

— Поднимите белый флаг! К чему затягивать удавку еще туже? Примите свое поражение с честью! Не умножайте число жертв! Зачем нам проливать кровь невинных или соревноваться с Инженерным Корпусом, чьи ядра гремят громче! Вы проиграли, Адмирал.

Лицо собеседника утратило невозмутимость. Складки у рта сделали его похожим на марионетку.

— Хм. Угрозы и шантаж? Чего еще можно было бы ожидать от пирата — самопровозглашенного фальшивого лидера бунтарей. Только вот это ваша жизнь сейчас в моей власти, а вы — всего лишь связанный без пяти минут покойник! Если ваше могущество столь велико, зачем вы здесь убеждаете меня в моей неправоте?

Он снисходительно смерил взглядом молодого капитана. Виталу подумалось, что будь у него в ножнах сабля, он немедля приставил бы её к дряблой шее Адмирала, затянутой в атласный ворот. А то и вовсе махом снёс бы ему голову на потеху всем дьяволам Бездны. Но он все же подавил гнев и продолжил.

— Коль вы так много говорите о чести, то может быть вспомните для чего вообще создавалась Гильдия? Ради чего лучшие умы по крупицам собирали знания? Уж точно не для того, чтобы наши люди ежедневно гибли от голода в рудниках или на виселице, пока вы сидите в этом золоченом кресле и белом мундире.

Среди всеобщей тишины раздались сухие хлопки аплодисментов Адмирала.

— Проникновенно, что могу сказать, проникновенно.

Он поднялся с кресла и подошел к перилам террасы. Механический глаз Адмирала уставился в украшенную богатым орнаментом подзорную трубу

— Любопытно… Экипаж «Тезоро» в полном составе. А мне докладывали, будто их поглотила Бездна вместе со всем грузом… О, вот и «Герцог де Сюлли»… Даже «Кондолеза» ходит под вашими флагами? Что же это выходит, сударь мой, все жемчужины моего флота отныне на стороне предателей?

Витал устало окинул взглядом присутствующих. Большинство или просто стояли с мрачным видом или как завороженные смотрели туда же, куда и Адмирал.

— Ваш визит позабавил меня, Витал. Однако он же только утвердил решение, принятое мною ранее. Ваше место — на виселице. И никак иначе. Уведите их.

Несколько ладоней вцепились в плечи, суставы в связанных руках заныли.

— Вы не слышите, Густав?! Опомнитесь, пока не поздно! Меня можно убить, о, я смертен! Вот только имя Венсан превратилось в символ неукротимой идеи о торжестве справедливости. И она будет жечь сердца каждого притесняемого, каждого ограбленного, каждого униженного до тех пор, пока не найдет своего выхода и не заработает во имя благого настоящего! И будущего! Поднимите чертов флаг!

Встав спиной к морю, Адмирал вернулся к своим рыбкам.

Золотистые и черные вуалехвосты грациозно кружили над цветными камешками и раскрывали рты, словно вели безмолвную беседу. Из крохотной веточки бледно-голубого коралла робко показывались и мгновенно прятались полупрозрачные маленькие щупальца.

— Ваш недоразвитый идеализм нежизнеспособен, Агилар. К сожалению или к счастью — этого мы уже никогда не узнаем…

— Постойте! Ваше Высокопревосходительство, — вдруг подал голос кто-то из черных бушлатов позади Витала, — Избежать лишних жертв — идея здравая.

— Ааат-ставить, капитан Рауль! — рявкнул побагровевший Адмирал и обернулся, но вдруг снова принял благообразный вид и насмешливо взглянул на Витала. — Не дайте себя обмануть. Разумеется, управлять шайкой бандитов сложно без должного красноречия. Гильдия действительно деградировала! Но лишь потому что в ней развелось слишком много недостойных бестолковых нахлебников. Никто из вас, стоящих здесь, не способны на сильные поступки и решения. Даже ты, Венсан, что бы ты о себе не возомнил, такой же слизняк, если допускаешь в свои ряды абы кого.

Пальцы с перстнями указали в сторону Леона.

— Быть гильдейцем — прежде всего привилегия, а не право по рождению. Это не то, что приходит само собой. И далеко не каждый ее достоин! Я же — тот, кто не боится проредить сорняки ради роста будущего господства! Мы утратили подлинное наше былое величие, но я не позволю ему ускользнуть навсегда. Репрессии — это не жестокость, а необходимость, чтобы наконец вернуть Гильдии всю полноту абсолютной власти и могущества. Продавать наши технологии на сушу мы больше не станем. Этому миру для полной гармонии нужен единый могучий правитель с железным кулаком. И я принял на себя бремя ответственности, чтобы спасти нас от забвения и вернуть наше место на вершине!

Витал смотрел на первые выходящие лучи солнца из-за горизонта. По приоткрытому рту адъютанта, побелевшими пальцами вцепившегося в подзорную трубу, стало ясно: суда пиратской флотилии начали боевое построение.

Играть в интеллектуальные шахматы с торгом и взаимными упреками времени не оставалось. Прикрыв глаза, он будто видел воочию, как с палубы на палубу мелкой рябью зачастили крохотные семафорные флажки.

Все корабли, от мала до велика, фрегаты, галеоны, каравеллы исполинскими рыбинами, словно тяжелые бусины ртути, медленно сползались к острову мореходов.

Величавые громадины разрезали бирюзовые волны. Слаженно, подобно парам в полонезе, корабли становились на прострой кильватером. Полумесяц Малого Орфея окружало зловещее кольцо. И любой, даже самый необразованный матрос, знал, каким станет следующий шаг: слаженная цепь, что применит во всей своей полноте эффект массированного бортового залпа.

— Ваше Высокопревосходительство, Венсанов флот готовится к атаке!… — выкрикнул бледный как смерть адъютант.

Витал с Леоном едва заметно переглянулись.

***

Ветер крепчал.

Линейный фрегат «Стремительный» завершил боевое построение, и теперь стоял на якоре.

В воздухе повисло напряженное ожидание.

Марсий в очередной раз изучал Малый Орфей с капитанского мостика. В сознании уже рисовался изуродованный ядрами пейзаж: сбитые изящные башенки. воронки в местах, где бродил ещё мальком-курсантом… столбы дыма…

Чтобы спустить паралич напряжения, он рявкнул на юнг.

— Да только что ж проверяли такелаж, самолично убедился. — Трубка в обветренных лапищах боцмана мерно стучала о фальшборт. — Адмирал, вы ж в восьмой-то раз командуете… А ну куда понёс, соб-бака?! Здесь оставь, я кому сказал!!!

Зазевавшийся было моряк с грудой небольших ящиков совершил полный поворот и рысью скрылся за мачтой.

— Разве?.. А это чтоб не расслаблялись!..

Дабы скрасить неловкость, Марсий хмуро уставился на солнце, неумолимо ползущее среди лёгких облаков.

Всегда рациональный и сдержанный, сейчас он ненавидел всеми фибрами души этого пижона Витала, который как и все лавразцы, в силу разгильдяйства пропускал назначенное до залпа время. Впрочем злиться и ненавидеть было куда удобнее, чем додумывать причины его отсутствия.

Огромное вязкое оцепенение наползало изнутри самого естества адмирала и давило, погребая под собой привычную бездумную исполнительность. Собрание капитанов флота Венсана установило открыть огонь по острову в четко указанное время. Однако чем выше поднималось восходящее солнце и чем громче тикала карманные часы, тем сильнее внутри Марсия нарастало сопротивление.

Линза подзорной трубы в сотый раз сместилась на семафорных.

В ту же секунду взвились алые флажки.

Заныли виски, и бриз тотчас же выпил проступившую на них испарину.

Уши словно залило водой, а сам Марсий вдруг оказался где-то вне капитанского мостика «Стремительного».

Он видел, как забегали моряки на стоящих с ними борт-в-борт судах.

Он видел почти единомоментное раскрытие орудийных дверок.

Он видел мутный блеск зияющих дул на девяностадвухпушечной «Надежде», судне торгового флота, наскоро переоборудованного в боевой флагман.

Ещё несколько мгновений — и станет темно от пороховых облаков, и никаким ветрам не развеять тяжелое одеяло гари и огневой мощи, поднятых разъяренным вкрай флотом.

Однако внутри, вопреки утвержденному «огонь!», звенело тихое «не стрелять!».

Кто посмел отдать приказ самой его совести?

Обнаженный нерв его твердил: недопустимо палить по земле, взрастившей лучших из мореходов. Земле, ради спасения которой даже сам Витал оказался готов рискнуть собственной шкурой. И преступно будет следовать приказу, когда обстоятельства важнее протокола.

Тем не менее ноги сами бездумно вынесли его на артиллерийскую палубу, и механическая рука до хруста сжала древко пылающего факела. Лицо обдало жаром.

Марсий смотрел в игру пламени, но вместо паники она вызывала в нём чувство близости к неведомой красоте.

— Адмирал, пушки готовы. Ждем вашего приказа!

Факел в руках коптил чёрным дымом, и во рту собиралась горечь. Вокруг слышались выкрики приказов на соседних кораблях и грохот лафетов артиллерии.

Марсий бросил взгляд на Адмиралтейство.

Витал так и не вернулся до рассвета. Вдова подчеркнуто не желала медлить ни минуты с расправой. Жив ли он или мёртв — план провалился. И теперь им предстоит стать палачами для мирных согильдийцев, свергая кучку говнюков у руля.

И всё вроде бы правильно. И вроде бы справедливо. Только отчего так тошно?

Отчего в горле застрял комок самых грязных ругательств?

Он сплюнул за борт.

Как часто он раньше не задумывался над тем, что ему приказывали сверху? За все годы службы сколько уже крови было на его руках? Чьи решения ему предстояло бездумно повторить, веря в их мнимую справедливость?

Вместе с давлением неведомой пружины в груди билась маленькая светлая птица.

Глядя в одну точку, Марсий слышал тихий голос того священного, что замарал Адмирал Флота, того, ради чего Гильдия Мореходов отгородилась от целого мира и понесла бремя монополиста, скрывающего знания и опыт каждого моряка. И тысячи положенных жизней во имя технологий, опередивших время. И вроде бы план был его собственный, и как будто не на кого пенять, но…

Сама Честь Мундира и, возможно, голос собственной закрепощенной его души велели ослушаться приказа.

Впервые в жизни.

Испуганные крики выдернули его в затуманенную дымом пушечную палубу.

— Адмирал!!!

Первые залпы с соседних судов заглушили остальные звуки, в том числе вылетевшее крепкое словцо.

Марсий было поднял руку для приказа. Сквозь чёрную нить дыма над пламенем факела на него уставились четыре десятка глаз.

Он мягко опустил механическую руку, застывшую у фитиля.

Лицо его, спокойное и умиротворенное, сквозь крохотный квадрат бойницы смотрело на блеск игривой волны за бортом. Крики моряков-артиллеристов доносились до слуха словно сквозь толщу вод.

— Ну же! Адмирал, что с вами???

Тяжелая металлическая ладонь сама легла на плечо матросу, уже готовому поджигать фитиль. Марсий перехватил посподручнее факел и тихо улыбнулся.

Краснеющие медью пальцы разжали древко, и через орудийное оконце факел отправился за борт.

Обе ладони скрестились в знаке отбоя для экипажа «Стремительного».

Он знал, что никто не рискнет ослушаться. Как знал и то, что готов в полной мере понести ответственность за свое решение. Ведь ребята со «Стремительного» и прочих подконтрольных ему кораблей так же, как и он сам, не хотели обагрять руки кровью своих соплеменников.

Да, он бессилен что-либо изменить, но право отказа не принимать участия в расправе — тоже выбор.

Как сделал выбор Витал. Тот, кого Марсий привык считать самодовольным паршивцем, принёс себя в жертву, чтобы спасти мирных жителей и места, дома и Родины для каждого морехода.

Вопреки грохоту и суматохе, на душе его стало покойно и светло.

Адмирал заложил руки за спину и поднялся на палубу.

Сизый тяжёлый дым колыхался в такт поднявшемуся волнению.

Побелевшие костяшки, стиснувшие было подзорную трубу, вдруг бессильно разжались, и шокированный Марсий, напряженно рассматривающий очертания Малого Орфея, уронил прибор.

Только глаза его, не веря себе, до рези вглядывались в родной остров, да труба каталась взад-вперёд по палубе, сотрясаемой дрожью залпового огня с соседних бортов.

***

От острого предчувствия, словно от последнего глотка воздуха, Витала передернуло.

Время вышло. Вот и конец.

Увидеть облачка тысяч залпов, белеющих вдоль темных бортов теперь можно было невооруженным глазом. Звук глухого уханья орудий скрадывало расстояние до Адмиралтейства.

Витал неотрывно смотрел на строй своего флота.

Каждое судно, каждого капитана он знал не просто по имени, — по голосу, по манере держать штурвал, по излюбленным проклятиям в шторм. Его флот двигался завораживающе слаженно, будто исполняя смертоносный танец на волнах. Корабли заходили в боевые линии с грацией хищников, окружающих добычу — вспышки орудий расцветали вдоль бортов подобно огненным цветам, и новые суда занимали место ушедших в поворот, бесконечной чередой, неумолимо, как сама судьба.

Не смог он отвести глаз, и когда выпущенные снаряды кучным роем взвились в воздух, стремительно увеличиваясь в размерах.

Больше от него ничего не зависело. Он сделал всё, что мог.

Подставив лицо безразличному небу, он лишь закрыл глаза и мысленно попрощался с Селин. И с каждым, кто был ему дорог.

До рокового удара оставались считанные мгновения, но ни тени сожаления на него не нашло. Никакое счастье с любимой женщиной, никакие достижения не стоили завершения дела его чести.

Даже с таким печальным итогом.

Пойманные в ловушку Адмиралтейства офицеры Гильдии Мореходов как могли держали лицо. Кто-то встал по стойке «смирно» и отдавал честь, приложив почти твердую ладонь к треуголке. Кто-то в голос начал громко читать отходную молитву с просьбой о ласковой глубине. Кто-то отвернулся, пряча от сослуживцев дрожащий подбородок.

Лишь Адмирал Флота как ни в чём не бывало занимался прощипыванием разросшихся водорослей в аквариуме.Мелкая рябь прошла по стеклянной чаше, и перепуганные рыбки заметались в поиске убежища.

С потолка посыпалась серая пыль.

Вместе с гулом земли, от края до края Малого Орфея, в небо взмыла искристая прозрачная стена. Словно северное сияние, обращенное в щит, она начала смыкаться над островом мореходов и застыла льдистым куполом. Очертания бескрайнего горизонта чуть исказились, и солнце расплылось белым пятном.

Низкая вибрация щита отдавалась в костях, заставляя внутренности дрожать в такт неведомой силе. Воздух загустел и словно наэлектризовался — волосы на затылке встали дыбом, а во рту появился металлический привкус. Гильдейские офицеры растерянно стучали по стёклам своих карманных приборов. Стрелка же стенного барометра, вмурованного в фасад Адмиралтейства, и вовсе упала к нулю.

Будто над островом разверзлась бездонная пропасть.

Раскалённые пушечные ядра увязали в немыслимой преграде, словно мухи в янтаре, и соскальзывали вниз.

— Венсан, ты смешон. То, что для тебя дерзость и подвиг — для нас, для ядра самой Гильдии Мореходов, — всего лишь очередное жалкое покушение на право и власть. Думаешь, ты один такой? Гильдия знала противников и могущественнее тебя и твоих незрелых амбиций. — Адмирал Флота говорил зычно, знаменитым штормовым тембром, и до каждого угла террасы, как и до скрытого от пола до потолка витражами кабинета, долетал звук его голоса. — Неужели ты рассчитывал оказаться умнее многовекового опыта ведения войн, бережно переданного нам предками?

Зачарованный огромным немыслимым куполом Витал застыл у поручней, силясь разглядеть за размытыми контурами свой флот.

— Ты и шайка твоих последователей — как бы велика она ни была — только облегчили нам задачу! Я всё думал, как бы организовать чистку рядов Гильдии! К тебе, к предателю обоих Кодексов, потянулись такие же как и ты сам, отбросы и идиоты, очарованные твоими утопическими несбыточными идеями! Проклятый идеалист! Поделом тебе! И да. Под Куполом, доставшимся нам от правителей прежних времен, мы дождёмся подмоги, и тогда воздадим тебе по заслугам как следует! Можешь не сомневаться, Венсан!

К зарычавшему Леону рванули конвоиры, но зазвучал громкий голос.

— Сраный идеалист! И никак иначе! — Восклицание из-за офицерских спин заставило всех обернуться.

Голос принадлежал Раулю, возглавившему оборону статуи Орфея.

— Только лично я верю ему больше, чем Вашему Высокопревосходительству. Уж не знаю, руководил ли вами циничный прагматизм или всё дело в слепоте старческой слабости… Но ясно одно: вы засиделись в кресле правления Гильдии, и вместо Справедливой власти и развития нашего народа пособничаете стяжательству и скотскому отношению к своим же людям! Агилар пришел положить этому конец. И он хочет сделать это максимально гуманно. Да складывайте уже полномочия! И никто не пострадает!

Мореход кивнул Виталу.

— Звон ласковой глубины, брат.

Позади него ощерились взведенными мушкетами остальные черные бушлаты. Их дула были направлены на конвоиров и приближенных, что тоже похватались за оружие.

— Звонарь?..

На ошарашенный вопрос Витала капитан с бакенбардами только подмигнул.

— Не стрелять! — крикнул своим Рауль, — Ребята, я гляжу, не глупые: что к чему уже поняли. Как и на Большом Орфее кстати, Адмирал, где вас уже давно не жалуют. Поэтому подмоги не ждите. Её не будет. Я об этом позаботился.

В полнейшей тишине на пол со звоном и лязгом вдруг начали падать одно за другим вооружение: мечи, сабли, мушкеты.

Лязг офицерских ножен заставил наконец Его Высокопревосходительство медленно обернулся через плечо. Золоченая повязка с механическим глазом мелко дрожала. В Адмирале Флота более не стало ни выправки, ни бравады высотой положения.

На моряков, походивших скорее на встревоженное осиное гнездо, чем на офицерское собрание, оглянулся глубокий старик.

Мореходы переглядывались. Кто-то освободил связанные руки, но Витал оцепенел.

Потянулось зловещее молчание. Стащивший где-то яблоко Леон с хрустом откусил, и в повисшей тишине на пирата обернулись все моряки.

Под наставленными дулами, ощетинившимися штыками, слова Адмирала Флота потекли медленно, впаиваясь в историю незыблемого монолита Адмиралтейства:

— Значит, мятеж… И какую судьбу приготовили мне?

Витал оглянулся на внезапное подкрепление злейшего из подразделений. Внутренняя Служба Гильдии, чёрные бушлаты, перешли на его сторону. Такого ожидать он конечно же не смел.

— Трибунал. На этот раз — справедливый. — Рауль говорил тихо, но твёрдо. Так мог звучать только голос свидетеля несметных бесчинств, в ком не погибла совестливость.

— Мы не разучились думать, Ваше Высокопревосходительство, — процедил он сквозь зубы, принимая убранную в парадные ножны шпагу Адмирала Флота. — Каждый офицер Внутренней Службы, каждый чёрный бушлат многократно рапортовал о собственных сомнениях в адекватности исполненных приказов. Капитан Ирен сделала даже больше…

Взволнованные голоса мореходов, доносящиеся до Витала, слились с гудением неведомого купола, сохранившим жизни ни в чем не повинных мореходов и самого их острова, Малого Орфея.

События развивались слишком стремительно, слишком непредсказуемо — как шторм, что внезапно стихает, оставляя после себя растерянность.

Цель оказалась достигнутой без единого выстрела, но Витал ещё не мог поверить.

Словно во сне, он опустился на пол у перил, прижимаясь лбом к прохладному металлу. За размытой зеленоватой пеленой купола его флот казался призрачным, нереальным — как и сама победа.

Адмирал Флота отрешенно сидел в кресле, сцепив руки. За ним стояли ровно те же бушлаты, что конвоировали лазутчиков в Адмиралтейство и монотонно зачитывали тому права арестанта. Прочие гильдийцы возбужденно переговаривались. Леон громко смеялся, что-то спрашивал, рассказывал, дергал за плечо…

Витал же словно выпал из реальности, и никак не мог поверить в конец проклятого противостояния с властью Гильдии. Он вдруг почувствовал, как тепло разгорается в груди. Новизна чувства противоречила жжению поражения или триумфа — это было облегчение человека, наконец вернувшегося домой после долгого и очень сложного путешествия, полного штормов, боев, преодолений и разочарований.

— Венсан? Да что с тобой!

Сообразив, что обращаются к нему, он повернул голову.

— Да яблоко, говорю, держи! — Леон тяжело плюхнулся рядом, скрипя кожей камзола. — Бледный, аж жуть! Тебе надо поесть. Последнее! Сладкое, прям как в детстве… — Сукин ты сын! Не подвела чуйка — не зря пошел с тобой…

Кургузая ладонь двинула капитана в плечо, и хриплый хохот пирата поднялся вверх, к отливающему зыбким перламутром куполу над Малым Орфеем.

— Вишь какая штуковина, что твоя крышка на котёл… надо же… и чё только не придумают…

Сквозь бормотание Леона послышался голос Рауля.

— Клянусь, я узнал обо всем слишком поздно, чтобы предупредить, Витал. Старик чрезвычайно подозрителен. Мне было очень сложно пролезть в бушлаты, не говоря уже о том, чтобы их возглавить… Предстоит еще многое выяснить, но это позже…

— Я так давно не получал от тебя вестей, Звонарь, что думал ты и вовсе сгинул… — Витал крепко пожал протянутую Раулем руку и с его помощью встал на ноги.

— Все потом. Сейчас от тебя ждут ответов. Что будет с нами всеми дальше?

Звонарь кивнул в сторону площади.уже заполненной людьми.

— Это теперь будем решать вместе, — сказал Витал, — Идем.

Они вышли на ту часть террасы,что смотрела на площадь и замерли у перил. Двое в чёрном. Изгой и гражданин. Плечом к плечу.

Витал взглянул перед собой и неловко улыбнулся. Рауль хмыкнул и тихонько пихнул его локтем.

Солнце пробилось сквозь купол, расцвечивая его радужными переливами и осветило множество обращенных к Адмиралтейству лиц.

Сотни встревоженных глаз смотрели на мореходов по разные стороны обоих Кодексов: Морского и Сухопутного, вставших на защиту своей истерзанной Родины. Месте, что не знает различий между своими детьми, не делит на правых и виноватых, а принимает их всех, как море принимает все реки, впадающие в него.

Единой Родины на весь морской народ, такой же разнообразный и великий, как сам Древний Океан.

Площадь всё полнилась людьми, как море приливом. Матросами и офицерами, торговцами и ремесленниками, даже юнгами, что карабкались на фонарные столбы, чтобы лучше видеть. Их лица их лучились надеждой, не той робкой, что теплится искрой в ночи, а той, что сияет почище всякого солнца.

Во все времена.