Пути океана: зов глубин. Книга вторая

Алекса Райт (2024)

Она — дипломат. Он — пират. Её реальность: борьба с беззаконием вопреки противостоянию самозванных властей. Его новая жизнь превратилась в залитый кровью путь в попытке выжить. Ни забыть друг друга, ни сблизиться они не в силах. И за каждым из них — жизни, что нужно спасти и уберечь любой ценой. Между ними океаны, древнее колдовство, неведомая мистическая связь и любовь, которую не способны разрушить ни испытания, ни время, ни «третий лишний». Или все-таки способны? Ведь после расставания они перестали быть теми, кем были прежде…

Братство Смирения

В ясную погоду шпили главного собора и колокольни Оплота Благочестия проглядывались даже с ново-верденского маяка. Но дорога туда занимала порядка трех часов из-за непрерывных серпантинов. И долгое время она находилась в таком разбитом состоянии, что добраться до города монахов даже верхом было просто немыслимо. Сейчас же проблему устранили, и вот уже карета Альянса Негоциантов в сопровождении неизменных гвардейцев медленно, но уверенно колесит по новой горной дороге.

От однообразного положения ноги затекли, скулы сводило из-за сдерживаемой зевоты, а уши вяли от бесконечных малопонятных дискуссий виконтессы и викария о Всеведущем, о священных писаниях. Или что там эти двое обсуждали уже пару часов?..

Впрочем, Марсий не мог себе ответить на вопрос, что хуже: плестись по серпантинам верхом, рискуя в очередной раз потерять равновесие с непривычки и поразвлечь тем самым Брута и его армейцев, или вот так слушать пространные многочасовые проповеди…

Единственной отдушиной стало наблюдать, как попутчики за своими просветительскими беседами не брезгуют перекинуться в картишки, и при этом не гнушаются самого настоящего мухлежа. Правда пару раз Марсию пришлось притворно закашляться и отвернуться, пряча смех над неуклюжими шулерскими фокусами юной виконтессы. Но невозмутимый вид старого пройдохи-святоши веселил не меньше.

Карету знатно тряхнуло и занесло на очередном повороте. Марсий с трудом вытянул онемевшие ноги, стараясь не задеть сидящую напротив де Круа.

— Не желаете партейку, капитан? — спросил Доминго, глядя поверх веера карт в руках.

Марсий отрицательно покачал головой. Победа над якобы неопытной аристократкой и добродушным стариком викарием будет казаться сомнительной. А вот риск опростоволосится на радость этим двоим шулерам был довольно высок. Тогда какой смысл?

— Господин надзиратель, неужто Гильдия Мореходов настолько вас обязала? Ну помилуйте, какова причина вам везде меня сопровождать? Подозреваю, у вас полно дел в порту.

Голубые глаза хитро блеснули из-под ресниц, и на её губах заиграла легкая усмешка. Отчего-то всякий раз, когда виконтесса так делала, ее лицо казалось крайне… милым. Впрочем не менее привлекательной она выглядела и в моменты, если говорила необычайно холодным, подчеркнуто-любезным тоном.

— Да-да, дел там действительно по горло, особенно теперь, когда в разгаре строительство причалов и верфи взамен сгоревших… Но что поделать…

— Ну или вы хотя бы могли скоротать вечер в таверне за бражкой вместо того, чтобы трястись тут с нами по горным дорогам… — продолжала виконтесса, глядя в свои карты.

Чем больше времени они проводили вместе, тем сильнее Марсий рисковал шагнуть дальше сбора необходимых для рапортов данных. И он шагал. И даже усмехался внутри себя, насколько манила эта притягательная власть хрупкости, что мешалась с поразительной личной силой, вплоть до таинственного, чему он пока не нашел малейших оправданий. Впрочем, этих объяснений вероятно не было и у самой де Круа.

Стараясь не поддаваться гипнотизирующему покачиванию серег, которые бросали блики на тонкую шею и ключицы, он тщательно избегал воспоминаний о том, что произошло на “Стремительном”. Будучи одиночкой по жизни, не он ли самолично никогда не придавал значения мимолетным связям? Как правило, первая же ночь с женщиной зачастую оставалась и последней. Интерес к очередной покоренной красотке неизменно улетучивался уже наутро. И то, что с де Круа всё вышло иначе, он объяснял себе лишь собственным уязвленным самолюбием. Но предательский голос внутри говорил, что в эту игру он заигрался и, продиктованный всего лишь азартом, флирт перешёл на неподконтрольную рассудку Марсия стезю.

Карета снова содрогнулась и дала ощутимый крен. Опять поворот. Марсий посмотрел в окно и вздохнул. Не вылезать из шкуры надсмотрщика и пережёвывать осточертевшую тему важности его роли ой как не хотелось… Тем более, он отлично понимал, насколько она формальна, но не соблюдению ли тех самых формальностей учила его годами вышколившая служба?

— Миледи, давайте вы не будете лукавить — вы же знаете, почему я здесь?..

… чтобы по заданию Гильдии шпионить за каждым вашим шагом, прикрываясь наложенными санкциями…

… чтобы понять расстановку сил на острове для дальнейшей экспансии Гильдии Мореходов…

… и в самую последнюю очередь — проследить, чтобы вы не сболтнули лишнего…

Привычные мысли вдруг показались чужими. Раньше Марсия мало заботила моральная сторона назначения. Или это проповеди начали действовать и на него?

— Вы лучше вот что скажите. Что я буду за надзиратель, если вместо сопровождения подопечной в крестовом походе против одержимых сектантов, предпочту компанию бражки в таверне?

Виконтесса вздохнула и закатила глаза.

— Иногда лучше посидеть в таверне, чем попасть в передрягу вроде последних переговоров, капитан. Что это все-таки было, кстати? По моим наблюдениям, вы как будто оправились, так, может, объяснитесь?

— Ничего особенного. — Его воротило от собственной беззаботности. Внутри полыхало. — Просто размышлял, что смерть того колдуна на аудиенции — самый рациональный и в некотором смысле менее кровопролитный вариант. Без главаря у дикарей мало шансов… А чему вы так удивляетесь? Я прекрасно помню ваше обещание мейлонгцам. Они вряд ли пустят это на самотек и потребуют выполнения своей части договоренностей. Да и признаться, ожиданий благоприятного исхода переговоров у меня не было. Просто вспомните, как он нас встретил… А еще даже день промедления в вопросе с портом… В пожаре Гильдия потеряла нескольких людей только по прибытию сюда. Включая лучшего плотника. Но хуже того — риски для флота. В вашем представлении это всего лишь транспорт. Вам не понять, что есть корабль для морехода… В общем я просто представил в голове схему, как можно все провернуть, чтобы под шумок устранить и эту ведьму, и их вождя. Обезглавить дикарей разом… Да, то было лишь идеями в уме… Но он будто их учуял… Откуда мне было знать…

На секунду боль в руке снова запульсировала, и страшная память, от которой он так и не смог убежать сквозь все эти годы, вновь проступила перед глазами. Марсий поморщился и уставился в окно.

Тишина в карете затянулась.

— Капитан, а как насчет моей рекомендации быть добрее к людям?, — небрежно произнесла де Круа, — думали о таком?

В ответ он только хмыкнул. я

Явно чтобы сгладить неловкую паузу, Селин развернулась к сидящему рядом Доминго.

— Ваше Преподобие, мы как-то упускали все это время из виду священников из Оплота Благочестия. Основное внимание отнимали набеги островитян, соседство с мейлонгскими плантаторами и новости об акифских алхимиках, которые явно что-то замышляют… Что мне стоит учесть перед разговором с епархом Писториусом?

На очередном повороте карета подпрыгнула. Пассажиры едва удержали равновесие. Колода карт, скользя, рассыпалась по сиденью. Но викарий Доминго был как всегда спокоен и благодушен. Мягкая доброта его черт едва ли не выражала умиление.

— Оплот здесь появился самым первым изо всех наших поселений колонизаторов. Всё было довольно мирно. Мы несли весть о Всеведущем заблудшим землям. В нашем монастыре даже предусмотрели кельи для семей последователей из местного населения, которые обрели веру. — Он сладко сощурился. — Но со временем, как то бывает, от братьев моих во Всеведущем выделилась группа, что сочла доктрины Священной Книги устаревшими, а силу убеждения настоятелей оплота излишне мягкими…

Глаза виконтессы вопросительно округлились, на что Викарий грустно покачал головой:

— Они называют себя “Братством Смирения”. Только вот никакого смирения там нет и в помине. Это всего лишь заблуждение о собственных ценностях, не более чем пустая декларация. Мол наивысшими добродетелями считаются смирение и покаяние, а страдания телесные усиляют духовность. Священную Книгу они, конечно же, переписали по образу своему и подобию. Любви и милости Всеведущего в ней не осталось… — изящные пальцы его беззвучно перебирали чётки. — Ну то есть как. Мои браться сочли ужас отвержения, убийства во имя Всеведущего, уничтожение несогласных высшим и сладчайшим свойством. “Братья” строго соблюдают весьма абсурдный набор правил, полностью отвечающий запросам их жесткой иерархии. Думать головой им необязательно. Сказать по правде, я бы не отказался полюбопытствовать, кому же в действительности они поклоняются… И пусть бы отправляли свой новый культ, проводили бессмысленные, но якобы таинственные, обряды с самобичеванием и самоповреждениями, но их рвение превратилось в тиранию. К счастью, епарх Писториус, несмотря на преклонный возраст, продолжает сдерживать рост членов так называемого “братства”… Но покончить с ними он конечно же не в силах.

— Звучит очень пугающе… Только этого нам не хватало… — де Круа явно занервничала.

Викарий повернулся к ней и тепло улыбнулся, будто сообщил благую весть.

— Да они же самые настоящие негодяи! Мы должны потребовать распустить Братство Смирения сегодня же! — невзирая на безжалостные колебания кареты, виконтесса взялась за перо и размашисто чиркнула в записной книжке, — Как нам встретиться с их лидером?

Мягкая улыбка викария отразилась ужасом даже в видавшем виде Марсие. Только побелевшие костяшки, стиснувшие чётки, выдавали нерв святого отца. И тем не менее, тот снова добродушно усмехнулся:

— Предположу, вам не доводилось договариваться с маньяком? Боюсь, вы правы. Договориться с ним невозможно. Возглавляет их некий экзекутор Исидор. Полагаю, он достаточно молод, но без посредников я с ним не знаком. Лично глава этой шайки к себе никого не подпускает. Говорят, он не смыслит в тонкостях политических манёвров и считает, будто ведет священную войну, в коей долг его — огнём и мечом насаждать собственные убеждения, да с таким рвением, как если бы он самолично их изобрёл.

— Это всё, что мне нужно знать. Благодарю вас, Доминго. После всего пережитого, думаю, с ним будет договориться не сложнее, чем с Эхекатлем, — белозубо улыбнулась де Круа.

Виконтесса держалась великолепно, хотя абсолютно всем присутствующим было ясно как день, что таким образом она просто пытается отогнать тревогу.

***

Замшелые городские ворота, поросшие среди мха вьющимися цветами, стояли монолитом. Судя по тому, как они слились с горной породой, что служила стенами обители, поднимали их весьма нечасто.

Едва процессия остановилась, раздался оглушительный скрежет. С ворот посыпался песок, и старая массивная древесина дрогнула.

Оплот Благочестия являл собою снаружи неприступную крепость с чёрными провалами крохотных бойниц в безжизненных стенах. Внутри же таил огромный город и саму обитель.

Монастырь переполняли величественные постройки. Казалось, не одно поколение ухаживало за аскетической чистотой добротно сложенных стен каждого здания — такую атмосферу древности и торжественности они источали. Улочки, вымощенные черным булыжником, вели на главную площадь мимо небольшого рынка вдоль плотной стены невысоких часовен и строгих монашеских келий.

Резиденция Епарха Писториуса располагалась здесь же, рядом со скрипторием и библиотекой. Об этом гласила двуцветная мозаика над дверью, что обозначала покои главы обители.

Над зданиями на площади возвышался величественный собор с разноцветными витражами. Высокие шпили, устремлённые к небу, словно пытались пробить грозовые облака ради хотя бы единственного солнечного луча.

Приближающийся дождь распугал последних горожан, роняя крупные капли на брусчатку. Пахло палёным волосом, горелой зеленью и жжёной костью. Марсию стало не по себе. И тут он заметил на площади отвратительно зловещую конструкцию, очевидно палаческого назначения. Судя по взгляду Доминго, того это зрелище так же озадачило.

Не успевший осесть из-за капель воды пепел крупными хлопьями кружил в воздухе. Глухая тревога застыла на лицах сопровождения, включая Брута, который, казалось, вот-вот отдаст приказ возвращаться.

Вспыхнула молния. Загромыхало.

— Викарий Тарвидий! — Доминго окликнул кого-то позади. — У вас всё в порядке? Консул Альянса Негоциантов здесь ради аудиенции с Епархом…

— Добро пожаловать в Оплот Благочестия! С миром и благодатью Всеведущего! Мне велено проводить вас в его резиденцию, миледи де Круа. — Опасливо, но без тени малейшего чувства, произнес собеседник. Подле молчаливо стояли монахи и смиренно смотрели в брусчатку, над которой разбивался в пыль дождь. Одинаковые рубища, одинаково потупленные взоры. Казалось, все равны. Но…

— С миром и благодатью! Благослови Всеведущий, мы готовы! Ведите нас.

Делегация проследовала к высокому зданию, сомкнутые двери которого выходили прямо на площадь.

Несколько священнослужителей подступили к гвардейцам. Вкрадчивые голоса просили бойцов остаться снаружи, ссылаясь на строгость Устава Обители.

— Должно быть, вас обманули? — тон де Круа безупречно соответствовал давящим нотам смиренных монахов. — Альянс Негоциантов и его участники вне юрисдикции вашего Ордена, как и его подразделений.

— С прискорбием вынужден возразить: всё верно, консулу дозволено пройти, но военным запрещено заходить на территорию резиденции, — пропел заготовку священник.

— К сожалению, такой порядок действительно имеет место, — обратился Доминго к де Круа. — Но я вас не оставлю. И капитан Марсий также может пойти с нами, поскольку является не воином, а членом Гильдии Моряков.

— Да, но… В любом случае, процедура для мирян такова, что в резиденцию можно пройти, только сдав оружие…

Де Круа с готовностью кивнула, и все посмотрели на североморца.

Пришлось отдать Бруту свой пистолет и шпагу. Давая себя обыскать, Марсий небрежно поднял руки. Свысока смерил грозным взглядом горе-стражника и проследовал за остальными.

***

Очертания храма расчертили полосы дождя. Их провели в резиденцию через стрельчатый и совершенно пустой холл, где у подножия огромной, размером в пару этажей, хмурой статуи Святого Арканиуса, стройными рядами расположились монахи. На стенах белели пятна снятых полотен. Несколько монахов, истово молящиеся Озарённому в холле, не обратили на гостей внимания, увлечённые службой.

В сравнении с искусно выкованными сотнями рук величественного Орфея в бухте острова мореходов, здешний идол напоминал скорее мёртвого золочёного болвана, чем олицетворение божественных сил.

Марсий хмыкнул. Оно и неудивительно, — поклоняться чурбанам могут только пустоголовые.

В руках статуи горело высокое пламя огромного коптящего светильника, объятого по периметру толстой цепью.

— Китовый жир, — догадался Марсий по характерному запаху.

Варвары-лавразцы конечно же до сих пор ничего не знали про керосин и его альтернативы…

Ожидаемо.

— Увы, миледи, епарху Писториусу сегодня нездоровится, — позади них гулким эхом прозвучал гнусавый голос. Худощавый молодой монах с заостренными скулами и глазами навыкате скорбно развел руками. — К нему будет допущен только викарий Доминго. Но, хвала Всеведущему, все права по решению вопросов Альянса Негоциантов он доверил мне… Идемте же, поднимемся в кабинет.

Молодой священник указал наверх, где за перилами располагался второй ярус резиденции, обставленный книжными шкафами.

Марсий подметил озадаченный вид Доминго, которого под руку подхватил один из святош и повел к ближайшей двери. Но вслух ничего не сказал.

Скверное предчувствие тисками сжало грудь.

Со второго уровня здания, огороженный перилами, открывался скупой вид на холл со статуей и молящимися изможденными святошами в ветхих рясах. Их число будто бы существенно прибавилось. Они расселись вокруг статуи и заныли молитвы. Сосредоточение некоторых подстёгивали многохвостые плети, что свистели по обнажённым спинам с торчащими позвонками.

Тем временем доверенный епарха предложил де Круа и капитану присесть у большого письменного стола, за которым расположился сам. Смирение его с каждым жестом становилось всё более фальшивым.

Североморец ещё раз огляделся и неохотно устроился в кресле.

Грязно-голубые глаза навыкате смотрели на гостей с приторной благостностью, в которой таилось осуждение не без привкуса презрения.

— Миледи де Круа, Всеведущий благословил нас вашим визитом! Ибо Всеведущий учил…

Марсий закатил глаза, предвкушая очередную проповедь. Ох не зря его терзало предчувствие. Это встреча обещает стать еще мучительнее, чем предыдущая с главарем дикарей… Рука — та, что когда-то была живой — будто в подтверждение догадки, слегка заныла.

— А скажите-ка, миледи, что завещал нам Всеведущий в Своём Откровении, когда смирение праведности встречается с сошедшими с пути духовного?

Подобострастие впополам с кротостью отдавало самой настоящей ловушкой. Марсию померещилась разинутая голодная пасть, которая немедленно порвёт виконтессу в куски, ответь она неверно. Но де Круа опустила ресницы и тон-в-тон процитировала:

— «Железом калёным выжигать на сердце своём искушение оставлять нечестивцев в неведении».

Святоша восторженно посмотрел на виконтессу и зашевелил губами в безмолвной молитве. Тягостное молчание нарушало лишь монотонные песнопения молящихся снизу и удары плетей. Марсий окинул взглядом обстановку. На столешнице морёного дуба — а уж что-что, а морёное дерево капитан распознавал сходу! — расположился целый набор печатей, несколько томом вздорных молитв, при показушной аскетичности братства уж больно дорогие письменные принадлежности, шкатулка с четками и даже весы, на одной из чаш которых лежал человеческий череп.

Действительно, почему бы отморозкам не повзвешивать человечьи черепа? Не делом же им заниматься…

— Вы же понимаете, как опасно дружить с врагами Всеведущего? С язычниками? — При упоминании язычников святоша победоносно уставился на Марсия. Боковым зрением тот заметил, как де Круа выставила туфельку и неприметно придвинула к себе под юбки белеющий прямоугольник конверта, упавший со стола собеседника. — С колдунами?! С демонами?!!!

— Простите, святой отец, я не расслышала ваше имя…

— В последний раз, когда братья наши с болью в сердцах своих обнаружили предателей веры, мы судили их сообразно завету нашему. — Бледный язык плотоядно облизнул пересохший рот, и монах даже привстал с кресла.

На лице де Круа появилось нечто столь учтиво-ядовитое, и Марсий, ухмыльнувшись, уже предвкушал, как этот зарвавшийся служка получит справедливую кару и будет виртуозно поставлен на место.

— Если позволите, вернусь к повестке. Мы прибыли, чтобы узнать больше об островитянах, которые недавно угодили в лапы так называемому Братству Смирения. К кому мы можем обратиться, чтобы прояснить ситуацию…

— Все верно, миледи. Я — именно тот, кто прояснит вам положение дел. Как бы мы не тщились принести свет этим заблудшим душам, всё было бесполезно. Ибо сердца их источены демоническим влиянием!!! — собеседник неожиданно сорвался на крик. — Лишь священное пламя смогло очистить их!!!

— Можете не представляться. Я поняла, кто вы, — взгляд Селин остановился на кольце из цепей, что висело на стене. Хор молящихся снизу показался Марсию в эти томительные секунды вдруг особенно противным. — Экзекутор Исидор, полагаю?

Благостная улыбка на лице лидера Братства обнажила ряд пожелтевших зубов.

— Оплот наш! Уже три дня как, но конечно, откуда вам знать? Вы ослеплены праздностью и грехопадением! Итак, к повестке, миледи! Только один момент…

Внезапно из ниоткуда в руках святоши возник мушкетон.

Нацеленный Марсию в голову.

Два черных дула смотрели прямо в лицо. Как два глаза.

Селин взвизгнула.

Но поздно. Экзекутор спустил курок.

Время застыло. Сейчас прогремит выстрел. Марсий на доли мгновения зажмурился. Запоздалое понимание, что увернуться он попросту не успеет, ведь его реакция и металлическая рука в разы медленнее пули, отдалось тоской. Это конец.

Щелчок.

Осечка?! Он приоткрыл один глаз. Так и есть! Святоша таращился на мушкетон. Потрясённая виконтесса в ужасе застыла. Прямо через стол Марсий бросился на горе-стрелка, вырвал оружие и сбил экзекутора с ног.

Сапог плотно прижал башку монаха к полу. Казалось, Марсию уже слышится хруст под подошвой.

— Пусть скажет, где островитяне и епарх! — руки Селин вцепились в плечо.

— Братья!!! — срывающимся голосом заорал фанатик.

Наиболее ёмкой мерой оценки ситуации стало самое крепкое словцо, что Марсий знал. Но прежде чем он успел выругаться… гудение молящихся исчезло. Зловещая тишина взорвалась топотом ног по ступеням. Прорва серых теней заплясала на стенах. Он быстро глянул вниз и спрятался обратно. Среди фанатиков были здоровяки на пару локтей выше прочих. Покрытые волдырями и перетянутые черными венами пятерни гигантов сдирали с раздутых красных голов клобуки. Это еще что за исчадья?!

Счёт шёл на минуты. Марсий рванулся к Селин и в одно движение выдернул кинжал из её сапожка. Схватив за шкирку Исидора, он заломил ему руку за спину и приставил к горлу нож. Безумные глаза торжествующего маньяка оказались прямо перед лицом де Круа. Она зажала руками рот, чтобы не закричать.

— Держи его! Ну же!

О, конечно, де Круа не понимала! Рывком он повернул экзекутора спиной к виконтессе и вложил оружие в дрожащую маленькую ручку и скороговоркой проговорил, глядя ей прямо в глаза.

— Крепче держи! Рыпнется — режь глотку! Или ты, или он!!! Поняла?!

Зажмурившись, Селин мелко закивала, перехватила кинжал, и святоша скривился. Вертикальной полосой по тощей шее скатилась багровая капля.

Умница.

Пучеглазый экзекутор злобно хрипел. И не дёргался. Пока что.

Быстро глянув через перила, капитан едва успел пригнуться. Пальба прогремела по ограждению и разнесла в мелкую щепу.

Выход отрезан. Как мог быстро, тяжёлым шкафом Марсий забаррикадировал дверь на лестницу. Вовремя. Старое дерево содрогалось под ударами. Он бросил взгляд на мушкетон, отобранный у фанатика. Проржавевшее старье. Неудивительно, что неисправно. Но схватил.

Вдруг померещилось, будто огромный золоченый болван из холла, подмигнул. Шальная мысль осенила Марсия.

Он навел мушкетон на огромный светильник в руках у идола и спустил курок. Осечка. Времени искать неисправность не было. Он зло потряс ружье и выругался. Разъяренные фанатики уже молотили в шкаф, остальные носились по холлу.

— Что нам делать!? — сквозь истерические песнопения заложника крикнула Селин.

Марсий снова про себя чертыхнулся и щёлкнул курком…

Сработало!

Светильник в руках статуи взорвался брызгами пылающих черепков. Горящий жир, налитый до краёв, огненной рекой хлынул следом. Вязкая жёлтая жижа залила толпу озверевших сектантов. Весь пол первого этажа вспыхнул трескучим пламенем.

Волна жара взметнула волосы вверх. В лицо пахнуло пеклом. Смрад горелой плоти и невыносимые крики. Он отшатнулся и невольно схватился за протез. За нагретый бронзовый сплав. Кошмар наяву.

Истошные вопли отозвались ядовитой смесью триумфа и болью памяти. Липкий чёрный дым заполонил помещение. Гортань мгновенно наполнилась горечью гари.

Обезумевшие фанатики уже были у самой двери. Судя по треску, ее разнесли и теперь рубили топорами шкаф. Вцепившись в гадкого попа, Марсий помог виконтессе затащить согнутого в три погибели экзекутора за угол и выглянул. От шкафа почти ничего не осталось. Отлично! И что теперь делать?!

— Миледи, самое время прикрикнуть на этих доходяг, как тогда вы в лесу! Очень нам поможете!

— О чём это вы?!.. — побледневшая де Круа искренне пыталась вникнуть в вопрос. Рука её с кинжалом дрожала то ли от напряжения, то ли от страха. Святоша бешено вращал глазами и изрыгал проклятия.

— Эх, понял. Что ж, придется самому…

Едва прорвалась первая порция фанатиков в дымящихся рубищах, Марсий выступил навстречу. Взмах — и лязгнули выскочившие ножи. Отшатнувшиеся монахи ошалело накладывали на себя охранные знаки. Конечно же, против бесовского колдовства татуированного язычника.

— А ну назад! Или ваш главный встретится с создателем!

Монахи медленно соображали и растерянно топтались. И прибывали всё новые. Вдруг их стало так много, что пол прогнившей палубой дал крен и провалился на первый этаж. Благо капитан сориентировался, и сделал шаг назад. За оставшимися вдогонку сейчас же последовал письменный стол, который пришелся как раз по ногам и отправил преследователей в самую преисподнюю, откуда вовсю валил дым.

Пинками под костлявые зады Марсий швырнул парочку замешкавшихся святош к остальным.

Получите, слизни!

Дышать становилось нечем. Под потолком клубился дым и сжирал видимость. Глаза резало.

Марсий бросился назад к Селин. Но ни её, ни экзекутора у стены в кабинете не было.

Как мог быстро, опираясь на перегородки, капитан забежал в соседнее помещение и замер. Ничего себе резиденция…

Смрад смерти ни с чем нельзя было перепутать. Прямо напротив дверного проёма на деревянном щите висели инструменты и цепи, покрытые запекшейся и совсем свежей, яркой, кровью…

В стороне, на узком столе, залитом красной жижей, лежало тело островитянина в кандалах. Вернее то, что от него осталось.

Оказавшись в этом месте, миледи консул потеряла человеческий облик. Глаза её ужасающе посветлели и стали совсем как тогда, в лесу ведьмы. Ощеренные черты её заострились, и из груди вырывался рык, словно у хищника.

Маленькие руки её душили экзекутора. Негодяй судорожно пытался разжать хватку. Ноги бешено болтались, горло хрипело и булькало. Та же, кто совсем недавно была виконтессой, хотела одного: видеть его смерть. На секунду она отпрянула.

Исидор, всё ещё живой, рухнул на пол. Селин схватила ближайший из окровавленных инструментов, висящих в пыточной, но Марсий твёрдо взял её за запястье и развернул к себе.

Её ярость будто обрела самостоятельную форму. И он уже знал её такой.

— Остановись. Я сделаю это.

Она что-то прошипела, но белёсые глаза вдруг прояснились и лицо Селин вновь обрело прежние, людские, черты.

Под униженные мольбы экзекутора, сменившиеся проклятиями, Марсий свернул ему шею. Короткий хруст позвонков и замерший взгляд маньяка вызвали у капитана отвращение.

Однако коль запачкался, так уж запачкался…

Марсий изо всех сил гнал прочь воспоминания о собственном пылающем аде, и только нестерпимый жар, гудение пламени и клубы густого дыма вернули его в реальность. Без права повторять прошлое. Селин уже истошно кашляла.

Выглянув из дверного проема, Марсий увидел лишь жирную дымку и сквозь неё — красные отблески пламени.

Хорошая новость заключалась в том, что преследователей больше не было.

Плохая — им не выжить в огне. Сколько бы ни пытались продержаться.

Мучительное дежавю мурашками пробежало по коже и проступило испариной.

Срочно найти любую щель…

Глаза слезились от гари. Он снова выглянул в соседнее помещение. Нет. Слишком опасно.

Североморец стал простукивать стены. Подхватил липкий от крови молот. Начал бить каменную кладку. Бесполезно.

Стена оказалась внешняя, как и предполагал, но слишком крепкая. С досады он ударил ещё наугад. Но понял по звуку: прямо за доской с экзекуторскими инструментами расположено наспех заколоченное окно.

Собрав все свои силы, Марсий отчаянно, почти уже вслепую дробил древесину, разлетавшуюся в щепки, пока в ней не показалась брешь. В лицо пахнула свежая сырость ночного дождя.

Кашляя и хватая влажный воздух ртами, вдвоем они выбрались на скользкую от воды черепицу.

Оба повалились на склон крыши пристройки, да так и лежали, подставляя лица ливню, и жадно глотали свежий воздух. Отсветы разгорающегося пожара уже подсвечивали низкие брюха туч над их головами тревожным оранжевым.

Де Круа пристально изучала свои ладони. Её била крупная дрожь. Впрочем он знал, как сменить ей настроение:

— А вы молодец, миледи! Все позади… “Ухахаха! Священное пламя смогло очистить их!!!” — даже сбившееся дыхание и кашель не испортило пародию на экзекватура, — Всегда недолюбливал святош!

— Надо же… А вы вообще кого-нибудь “долюбливаете”, Марсий?

Селин повернула на него голову. Отсветы занимающегося пожара вовсю плясали на мокрых стенах спящего Оплота Благочестия. Глупая шутка достигла цели, и виконтесса отвлеклась от своих дум. И от того казалось, что в глазах её сверкали искорки.

— Вы узнаете об этом первой, обещаю.

Под спиной стремительно горячело. С нагревающейся под ними крыши начал подниматься пар, и пришлось посерьёзнеть:

— Нужно уходить! Быстро!

Селин согласно фыркнула и вцепилась в протянутую руку.

Преодолев несколько крыш стоящих вплотную зданий, они всё же отыскали спуск по строительным лесам и оказались на площади.

Догорающий штаб Братства Смирения ярко пламенел в ночи. Толпа зевак стояла у фасада и отупело наслаждалась зрелищем, невзирая на раскаты грома и ливень.

В отсветах пожара капитан смотрел, как копоть стекала серыми ручьями со светлых волос и с лица Селин.

Но самой в манере держать его под руку, в её гордой осанке, всё равно виднелась благородная леди. Покрытая копотью, промокшая насквозь от дождя благородная леди.

Удивительно, как ей всегда удается оставаться такой. Даже когда он вытаскивал её, посиневшую, из океана после шторма, де Круа оставалась леди.

И даже когда с самым невинным видом сожрала целиком сырую рыбу. Какая она всё-таки…

Марсий тихо рассмеялся.

— Вам — смешно?! — округлила глаза Селин. — Вы хоть понимаете, что мы наделали?!..

— Задача была — разобраться с фанатиками? Так? Смело вычёркивайте её из своего списка дел на сегодня!

— Марсий! А последствия?! Теперь Альянсу Негоциантов гарантирован скандал!.. Ещё не хватало, чтобы весь город сгорел!… И где Брут? Где викарий?!

Последняя фраза едва не утонула в грохоте. Крыша резиденции все-таки рухнула, и по толпе на площади пронеслись радостные возгласы. Спустя мгновение они переросли в самое настоящее ликование.

— Птичка! Вот ты где! — послышалось из толпы. — На нас напали эти чертовы фанатики. Без раненых с нашей стороны не обошлось. Но гвардия и не такое проходила. Ты цела???

Прелестно чумазая де Круа едва не бросилась в объятия армейца. Впрочем, Марсий как никто знал, каково это — увидеть живым своего после старого доброго боя. Но глаз с обоих не сводил.

— Ты жив! О, Брут!… вы видели Доминго? Неужели же и он…какая страшная смерть…

Гвардеец только хотел ответить, но сзади прозвучало внезапное:

— Вопреки молитвам заблудших, мой час еще не пробил!

На добродушное ехидство знакомого голоса капитан и виконтесса обернулись одновременно. Викарий поддерживал под руку ветхого старичка и вид имел самый благообразный:

–Эх, не сразу сообразил я, старый болван. Братья захватили тут все, а резиденцию сделали своим штабом. Но истина открылась тотчас же, когда увидел импровизированную тюрьму в подвале. И самого епарха, которого заблудшие души там держали в заточении. — Он чинно поднял брови на останки представительства, — Но пути Всеведущего неисповедимы, и кто же знал, что именно сегодня флюгер на резиденции во время грозы поразит молния… Довольно опрометчиво хранить на чердаке солому, знаете ли… Ввиду данного трагического случая мы с Его Святейшеством Писториусом проведём заупокойную службу. — Старичок рядом с Доминго лучезарно улыбался и покачивал покрытой седым пухом лысиной.

Брут с уважением кивнул на викария:

— Мы тоже ничего сначала не поняли. Когда вы зашли в резиденцию, какие-то подозрительные попы с рисунком из цепей на спинах резко начали нас забалтывать и пытаться увести от здания. Подальше. Тут-то я смекнул, что к чему. Мы попытались прорваться к вам, но их было больше. Ну а потом эти ненормальные повынимали из-под ряс оружие, и начался бой. Нас оттеснили к храму, но мы все равно смогли пробиться к резиденции. Но только когда огонь выбил окна, и на нас выскочила новая толпа…

Брут вовсю размахивал руками перед напряженно слушающей его де Круа. Доминго перебирал чётки и негромко переговаривался с епархом, одобрительно кивая рассказу. К ним подтягивались остальные гвардейцы. На некоторых красовались перевязи. Кого-то вели под руки. Неслабая заварушка вышла…

— А местные нас поддержали. Вилами и лопатами. Спасибо, братцы, сказали, что попёрли “нечестивцев”. — Брут устало вытер лицо рукавицей. — Поговаривают, фанатики добыли большую партию некой “багряной пыли”. Штука страшная и серьёзная. Займусь уже в Новой Вердене. Судя по описанию, нам очень и очень повезло, что они не успели толком его применить. А вы, миледи, между прочим, оказались в самом пекле. Во всех смыслах.

Брут одобрительно хлопнул Марсия по плечу и добавил с восхищением:

– — Снесли разом все бошки этой гидре!

Острое чувство понимания всей важности, что же в действительности они сотворили, вырвалось вздохом облегчения.

— Преподобный, вы-то как выбрались? — обратился Марсий к Доминго, чтобы замаскировать смущение.

Викарий приосанился.

— Сын мой, порой, дабы одержать победу, необходимо сдаться…

И только лукавый прищур в лучиках морщин в уголках его глаз выдал мастерство стратега. Старый лис всё просчитал. Наверняка он без свидетелей вырубил конвоира, ну а там спёр с трупа ключи и вытащил из казематов всех пленников. Пока они с виконтессой приняли на себя основной удар. Ну хитёр…

Доминго только улыбнулся и прикрыл глаза, будто догадываясь о чем думает собеседник:

— Не все проблемы решаются кровопролитием, сын мой… Расскажу по дороге назад кое что важное…

Марсий хмуро внимал и надеялся, что его лицо имеет не слишком кислый вид. Еще пара часов проповедей и нудных бесед… Эх, сейчас бы на палубу…

Но Доминго хитро подмигнул:

— Позаимствовал в дорогу из погребов Епарха кое-что покрепче, а то стук зубов виконтессы поди у самого алтаря Собора слышно…

Карета и сопровождение уже выехали на площадь. Её тут же окружила громогласно ликующая толпа. И Брут слишком уж нервно велел всем пассажирам занять места.

У самых дверей кареты молчащий всё это время Писториус вдруг направил обе дрожащие ладони на Марсия и Селин и произнес:

— Всеведущий мне свидетель, ваш вклад в защиту добродетельности нашей Обители неоценим! Язычник и благородная виконтесса, благословляю вас, дети мои!

Де Круа, не меняясь в лице, исполнила полупоклон. Лишь веко её едва заметно дёрнулось. Марсий оторопело кивнул.

— Что имеет в виду этот дед? — тихонько пробормотал он, когда двери уже захлопнулись.

— Просто забудьте… — процедила сквозь улыбку Селин.

— Велите трогаться, мне ещё готовить траурную речь! — викарий развернулся и энергично махнул в окно.

Дождь перестал. Серые низкие тучи расступились, приоткрыв вид на поросшие лесами горы и пронзительно яркие звезды, что отражались в зеркалах лужах. Почти такие же, какие он видел когда-то в Северных Морях.

***

Огромная горячая ванна, полная ласковой пены. Аромат лаванды. Свечи и фрукты.

Всё, как она любила.

Не прошло и ста лет, когда наконец местная обслуга начала радовать своей предупредительностью. Селин скинула грязную одежду, скользнула в нежную пену и блаженно опустила голову на край ванны, массируя шею.

Ну и денёк! Не так она себе представляла работу консула, ох не так…

Всё снова и снова проносилось перед глазами: напряженные переговоры с экзекутором Исидором, внезапный пожар в штабе Братства Смирения и внезапная же расправа со всеми его членами…

Что если бы ей пришлось пустить в ход свой кинжал? Одно дело стрелять в пиратов в бою, а другое… собственными руками воткнуть лезвие в безоружного… Впрочем она тут же вспомнила как Исидор лихо обращался с мушкетоном, и ей полегчало.

Перед глазами де Круа вдруг всплыл тот конверт, который выпал у экзекутора. Жаль, ливень уничтожил имя отправителя. Но по счастью на нём стоял сургучный оттиск, слишком похожий на печать генерала Мортема. Что могло быть общего у лидеров Лиги Доблести и боевиков-фанатиков? Идей на этот счёт у неё не было.

Стоит поставить задачу Бруту прояснить эту ситуацию. И предельно тактично, ведь коллегиальность Лиги Доблести не приемлет подозрений. А уж в адрес командования… После всего пережитого на Да-Гуа он и так поглядывает на неё косо… Если она еще и неумело натравит его на собственное командование, так поди и вовсе сочтёт её сумасшедшей…

Что теперь будет с договоренностью с Эхекатлем, когда он узнает о смерти своих людей, что угодили в лапы фанатиков?

Селин вздохнула и умыла лицо. Поморщилась. Боль в руках напоминала о случившемся и отдавала куда-то в душу. Самооборону с оружием при ужасе абордажа и тех страшных пиратах ещё можно было как-то себе объяснить. Но пытаться убить монаха, пусть даже негодяя? Вот этими вот руками?..

Де Круа сползла в воду по самые ноздри.

— Ну, миледи, сегодня нам есть, что отметить. — Дверной проём совершенно некстати явил капитана Марсия. Тот неспешно вошел, на ходу стреляя пробкой шампанского в потолок.

— Да как вы смеете?! Вы совсем ошалели!!! Кто вас пропустил в мои покои?! Я сейчас закричу и поставлю на уши всю стражу!!!

— Бросьте. Вы этого не сделаете. Такой скандал вам ни к чему, — пробуя здоровой рукой воду в ванной, произнес он. — Я и пальцем вас не трону. Если конечно вы сами не попросите…

Де Круа побагровела от злости и прижала колени к подбородку, закрываясь от нахала.

— Какой вы… наглый!.. Самодовольный…и… наглый, да настолько, что… у меня просто нет слов!!!

— «Наглый» уже было. Дважды.

— Беспардонный! Развязный! Циничный!

— Угу. Я понял.

Он поставил шампанское на тумбу с кремами у ванны.

Неторопливо разделся и, кое-как прикрыв рукой пах, с невозмутимым видом улёгся на противоположном конце ёмкости. На пол тут же шлёпнулась выплеснутая пенная вода.

Не веря своим глазам, Селин приоткрыла рот от возмущения и уставилась на капитана.

— Зашёл поболтать и погреться. Что такого-то? Обнаженной я вас уже видел, и вы меня, кстати, тоже. Мне, промеж прочим, прислуги здесь не выделяли, а Карин опять куда-то запропастилась… Всё ваше дурное влияние… и абсолютно неразумное свободомыслие. Шампанского?

Де Круа не поняла как, но одна её рука, прижатая к груди в попытках прикрыть наготу, вдруг сама протянулась за наполненным золотистыми искрами бокалом.

— Ладно-ладно, шучу. Я сам дал ей отгул. Вынужден признать — с прискорбием, прошу заметить! — что стало быть, и сам сделался жертвой вашего влияния…

Она только фыркнула. Потешная капитуляция североморца смягчила гнев.

— И что же мы празднуем, господин надзиратель?

Всё же что-то было забавное в этой ситуации, — вдруг подумалось Селин, которая изо всех сил старалась, чтобы улыбка не испортила праведное негодование на лице.

— Ну как что. Ваш очередной политический триумф, и наше чудесное спасение из западни.

Звякнули бокалы. Марсий шумно отхлебнул и устроился поудобнее.

— Как вы сказали?.. Бражка в таверне? — его бокал запотел.

Селин подняла на него ресницы. В её памяти до сих пор плясали отсветы занимающегося пожара на мокрых стенах спящего Оплота Благочестия. Североморец, спасший её из огня и безумия стаи сумасшедших, вот так запросто сидел напротив и просто смотрел на неё. С обнажённым татуированным торсом. На который она старательно отказывалась смотреть…

— Напрашиваетесь на похвалу?

— Естественно!

— Так и быть. Вы — молодец.

— Ну нет… Как-то неубедительно…

— Ну хорошо. Марсий, вы — лучший из надзирателей?

— Вооот… — он поучительно поднял вверх палец. На его губах в отсветах свечей играла тень улыбки.

Она пихнула пяткой его бедро. Радужные пузырьки на пене заколыхались.

— Знаете, капитан, у вас — настоящий дар выводить меня из себя. И иногда даже вынуждаете вас ненавидеть. Самое же интересное, что вы обладаете и противоположным: у вас также дар заставлять меня улыбаться даже в самых ужасных ситуациях. И как на вас сердиться, если постоянно чувствуешь себя благодарной? Как столько противоречий может уживаться в одном человеке? Вы меня окончательно запутали…

— Как и вы — меня. Смотрите сами: аристократка с блестящим образованием, успешный консул и островитянка с неким колдовским даром в одном лице. Много таких еще знаете?

Селин посмотрела на пузырьки в бокале и вздохнула:

— Странно, что со стороны все выглядит именно так. Про колдовство я до сих пор не понимаю ровным счетом ничего. А что касается консула… Стоит поверить в себя, как вдруг всё идет не по плану… И начинаю сомневаться: кто я все-таки… Получается, ни там, ни здесь… не отвечаю ничьим критериям и ожиданиям…

— А для меня выглядит так, будто всё лучшее сошлось в тебе одной, — неожиданно серьезно произнес Марсий и явно замялся.

— Простите, что?

— Ну то есть в вас, миледи… А можно без официальных регалий? Чай не на светском рауте…

На его лице снова появилась улыбка. Селин неопределённо пожала плечами. Повисло неловкое молчание.

— Судя по всему, вам не раз приходилось бывать в опасных ситуациях… — Селин посмотрела на предплечье со следами ожога, ниже которого был прилажен протез.

На лице Марсия промелькнула тень, но оно тут же обрело прежнее беспечное выражение.

— А, это… Всякое бывало. И я понял, что передряги и потери обязательно ведут к новым возможностям. — Он пошевелил металлическими пальцами, — Кстати, данный инструмент мне смастерили на Большом Орфее… Теперь я лучше всех умею шинковать фрукты например… Крайне полезный навык. Поверите на слово или давайте продемонстрирую?

Приняв потешно-угрожающий вид, он взял с подноса яблоко живой рукой. По татуированному локтю потекла звонкая струйка воды. Больше не сдерживая улыбки, Селин остановила его.

— Оставьте бедное яблоко, тиран! Я вам на слово верю…

— Так уж и тиран?

— Самый настоящий! А скажите-ка, отчего вы постоянно оскорбляете лавразских мореходов? Вы же сами рождены на Лавразе…

— Потому что считаю своей насоящей Родиной Северные воды. Там рождаешься заново, понимаешь, чего стоишь… Да и… вы же моего «Кота» видели? Не создан мой зверюга для тёплой водички здешней акватории. Когда я впервые увидел, как его нос ломает лёд, отчего-то показалось, что он похож на шоколад. Только белый…

Кислые пузырьки игристого приятно пощипывали язык. А Марсий тем временем говорил. И в её воображении складывались картины серебряных волн Северной акватории, полных ледяного крошева. Это воодушевление, этот азарт и пылкость восхищали и напоминали о…

Селин изо всех сил отгоняла мысли, способные разрушить хрупкое душевное равновесие.

–…жаль, я не достаточно красноречив, чтобы передать вам, насколько сказочным бывает полярное свечение. Да и в байках не силён…

— М?

— Как я уже сказал, вы совершенно не вписываетесь в каноны моего бытия. Хотя обычно, чтобы впечатлить дам, хватает одной моей неотразимой животной притягательности…

Марсий какое-то время рассматривал её лицо и вдруг тепло рассмеялся, отчего и Селин прыснула со смеху.

— Капитан, совершенно очевидно — вы себе на уме. Почему же тогда мне так спокойно рядом с вами? Несмотря на все необъяснимые и по большому счёту возмутительные вещи, которые происходят, вам в голову не приходит меня осуждать за то что вы слышали на переговорах. Вы не бежите в ужасе, а продолжаете смотреть такими глазами… вопреки здравому смыслу… Как это все неправильно… но знаете… отчего-то мне нравится.

— Но видимо мои чары она на вас не действуют не в полной мере, если вы напрочь забыли про то, что произошло между нами той ночью на “Стремительном”. Кстати, что до меня, то я отлично все помню. Даже возможно, слишком хорошо для якобы недоразумения и случайности.

Голос капитана звучал вполне серьезно. Селин проследила за его взглядом и обнаружила, что пузырьки пены давно полопались и поверхность воды больше не спасает её наготы. Кожа покрылась мурашками, и руки сами собой потянулись прикрыть грудь. Стало немного не себе от того, что североморец изучает эти странные проступившие на коже знаки Да-Гуа…

— Сударыня, по моим наблюдениям, с той нашей последней встречи тело ваше подверглось… изменениям. Совсем как в той книге… И эти рисунки просто непостижимо подчеркивают… вашу красоту. Мое желание изучить чувствительность этих узоров вы конечно же сочтете варварским…

Де Круа приподняла бровь и чуть склонила голову набок. Капитан покраснел? Неужто и он чувствует себя так же уязвимо, как и она сама? А что, если в данный момент этому самодовольному манипулятору вовсе не очевидно, кто тут хищник и кто добыча?

–…да и вода становится прохладной, и я вижу, вы совсем замерзли… Вот мне что-то жарковато, да и сложновато соображать, знаете ли, для продолжения светской дискуссии. Так что с вашего позволения, вынужден откланяться…

Марсий вопросительно приподнял подбородок и положил обе руки на борта ванной. Откланиваться, он конечно же, не собирался.

Впрочем, де Круа самой было сложно допустить, что он сейчас просто оставит её в одиночестве, полностью обнажённую, уже распалённую влажно бликующими рельефами его тела, подчеркнутыми линиями татуировок и непристойными взглядами. В ней снова поднимались отголоски дикой необузданной энергии, сметающей холодный голос разума.

— Вода тут совершенно ни при чем, — усмехнулась Селин, допила шампанское и властно уперлась пальцами своей ноги в узорчатую грудь капитана, вынуждая его откинуться назад. — Сегодня вы уйдете из моих покоев только тогда, когда я вам это позволю.

Прикушенная губа в попытке сдержать улыбку и полуприкрытый многообещающий взгляд, выдали весь его внутренний триумф.

— В этот раз обошлось без пощечин и оскорблений? Да вы меня балуете! Но, миледи, предупреждаю: если после сегодняшней ночи вы опять не вспомните, что между нами было… То… Ну пожалуй мне просто придется напоминать вам об этом почаще. Что скажете?

Теплая ладонь ладонь тем временем проскользила по ее ноге к колену.

— Хитро, капитан. Но лучше, постарайтесь, чтобы действительно было о чем помнить.