Трудно быть первыми

Арина Бугровская (2024)

Когда-то они дышали тем же воздухом, каким дышим и мы, ходили по тем же тропам. Ушли… И стёрлись во времени их желания, надежды и боль. Но, может быть, духовная память навеет картины минувших дней.

Глава 18

Лу сидела неподвижно. Не сразу и ребята решились пошевелиться. А потом…

Начиная оглядываться, они словно меняли не сторону обзора, а мир в целом.

Много позже попытались поделиться впечатлениями, но слов не хватало. Хотя объяснения не очень были и нужны, потому что испытали, наверное, одно и то же.

Пока они оборачивались, привычные предметы расплывались, туманились, искажались, что-то новое мелькало перед глазами, живое и подвижное. Страха не было. Лишь лёгкое удивление и желание разобраться, что происходит. Да и то ненадолго.

Через минуту сознание почти ушло. Они лежали в траве, с чуть приоткрытыми глазами, и смутно видели, как высокая тень приблизилась к ним. Нагнулась, оценивая.

— Ты не перестарался? — послышался голос со стороны.

— Не должен. Может, только чуть-чуть.

Тень ушла немного в сторону.

— Да хрень, она совсем мелкая.

— Не напугай её, придурок.

— Пойдёшь с нами?

Всё. Темнота.

— Лок! Гёла! — тонкий голосок Лу безжалостно вонзался острыми шипами в блаженное забвение.

Мальчики с неохотой просыпались. Самая нега. Рано ещё ведь. И чего Лу вскочила ни свет, ни заря, да ещё других будит?

С трудом сели. Потёрли руками глаза. Где они?

Лес. Розовый закат теплится за деревьями. Овраг с лозой.

— Мы заснули, — хмуро удивился Лок.

— Похоже, что так.

— И весь день проспали?

— Вот так охотнички.

С облегчением поглядели на девочку. А ведь она могла потеряться, пока они дрыхли. Холодок коснулся сердец. Как бы поглядели в глаза Ары? В глаза людей своего племени.

— Лу, что же ты нас не разбудила? — Лок потёр ладонями виски. Голова раскалывалась.

— Я вас будила, будила, а вы всё не плосыпались.

— Поверить не могу, — Гёра встал, отряхиваясь. — Никогда такого не было. Ты, Лу, молодец, что никуда не уходила. С нами, дураками, сидела.

— Я не уходила. Я летела высоко-высоко. Вот там, — показала пальцами в небо. — С дядями. А потом мы залезли в ухо больсой собаки.

И воспоминания мгновенно ворвались в раскалывающиеся головы.

Лок и Гёра испуганно переглянулись.

— Надо возвращаться. Поздно. Лу, лезь на горбушку.

Но Лу не успела…

Если бы голоса послышались через минуту, никто бы их так и не услышал. Наверное, никогда.

«Криз, ты куда пропал? Эй, Криз»

«Я здесь. Чего орёшь?»

«А где твой пэмэушник?»

«Не могу найти».

Всё затихло. Кто говорил? Речь ясно слышалась тут же, но никого не было. Лишь небольшой гладкий камешек лежал на земле.

Первое желание бежать без оглядки быстро прошло. Как тут убежишь? А узнать, кто это невидимый только что разговаривал? Голоса были словно из камешка.

— Бог? — прошептал Гёра.

— Не знаю. Разве он разговаривает двумя голосами?

Чувствовалась какая-то нестыковка. Мальчики подошли к камешку, присели на корточки, рассматривая его и не решались взять в руки.

Но время поджимало. Пора было срочно возвращаться в племя, пока все не переполошились.

Гёра несмело коснулся пальцем и тут же отдёрнул руку.

— Что?

— Вроде, ничего.

Но на чёрном камне ярко загорелась зелёная стрелка.

— Это дядино, — пояснила Лу, и стало совсем непонятно.

Наконец Гёра сорвал лопух, осторожно, через широкий лист, взял камень.

— Погнали в племя. Там разберёмся. Солнце садится.

Побежали. Лок с Лу на закорках, и Гёра с непонятным камнем, который теперь молчал.

По дороге ребята слушали болтовню девочки. Лу подпрыгивала на спине, отчего голос её постоянно прерывался, но это не мешало ей щедро делиться впечатлениями. Правда от этих щедрот было мало проку.

По её словам выходило, что она с какими-то дядями летела высоко-высоко. Деревья были маленькие, и речка внизу извивалась, как блестящая змея. Потом они втроём влезли в ухо большой собаки… Всё.

— А что там в ухе?

— У-у-у, там… Класиво… У-у-у!

Лу затруднялась с объяснениями. Она не знала таких слов. Подумала немного:

— Там звёздочки светятся.

Не добегая до стоянки, Гёра сунул камешек под ветки в кусты.

— Потом сюда придём.

— Ага, когда все спать лягут.

— А то ещё заговорит при всём народе…