Куколка

Евдокия Краснопеева (2025)

Элизабет Локкарт и Варенька Коржавина. Что объединяет бойкую английскую лавочницу и юную русскую аристократку? Жизнерадостность, красота или любовь к одному и тому же мужчине? Нет — все глубже и запутаннее. Прочитав, вы узнаете историю жизни обеих женщин.

Глава 16

Чарлз опустил девушку на постель и склонился к её хитроумному приспособлению. Оказалось, распутать всё это не предоставляется возможным. Оставалось только перерезать атласные ленты, позаимстванные с кроватного полога, что Беллингтон и сделал.

— Теперь расскажите мне, к чему ваш нелепый маскарад, — сказал он мягко, опускаясь в кресло и наливая в бокал вина.

— Я отлежала себе все бока. Ещё немного и у меня началось бы омертвление членов, — выпалила Бет, не задумываясь. — Как выяснилось, я недостаточно толста и чересчур высока, а чтобы надеть платье какого-нибудь грума нужно ваше соизволение.

— Вот глупость.

Чарлз стремительно поднялся и лёгким шагом пересёк комнату, направляясь к двери полуприкрытой бархатной драпировкой. Он распахнул створку, ведущую в смежную спальню, и поманил девушку пальцем.

Элизабет, заинтересованная, на цыпочках, чтобы не испачкаться окончательно, прошла внутрь.

Чарлз зажёг свечи.

Спальня блистала малиново-золотистой обивкой, пестрела дорогими безделушками, что составляло разительный контраст с комнатой, из которой они только что вышли.

— Апартаменты вашей жены? — спросила Бет еле слышно.

— Нет, — Чарлз весело заблестел глазами.

Он представил свою будущую жену в этой кричаще-вычурной обстановке и решил, что для этого графиня Беллингтон должна быть достаточна распутна и вульгарна.

— Любовное гнездышко моего покойного дяди. Имел привычку селить любовниц у себя под боком. Всё, что вы здесь видите — результат «изысканного» вкуса многих женщин.

— По крайней мере, они были последовательны, — пробормотала Бет.

Беллингтон распахнул створки громадного шкафа, забитого различными нарядами.

— Не знаю дядюшкиных пристрастий, но хоть что-то здесь вы сможете себе выбрать.

Чарлз вернулся в свою комнату и быстро закончил письмо кузену. Он отметил, что настроение у него значительно улучшилось и причина тому — найденная Аяксом, бродяжка с восхитительным телом. Граф прислушался к происходящему в смежной комнате: было удивительно тихо. Чарлз заглянул в двери.

Девушка сидела на диване среди вороха разноцветных материй; бежевое покрывало съехало с её плеч, открывая матово блестевшую кожу.

— Всё это чересчур роскошно для меня, — ответила она тихо на невысказанный вопрос графа. — И потом, — в голосе зазвучали смешинки, — нужно обладать чудовищной изобретательностью, чтобы справиться с этими одеждами в одиночку.

— Хочешь, я помогу тебе? — Чарлз сказал это приглушенно, и сам поразился, до чего напряжённо звучит его голос. — Поверь, я умею это делать.

— О, нет! — девушка решительно принялась кутаться в свою немудрящую тогу.

— Брось, — Чарлз одним быстрым движением избавил женщину от покрывала. — Я уже видел твоё тело.

Элизабет понимала, что нужно избежать такого поворота событий — ни к чему хорошему это не приведёт, но была заворожена огнем, вспыхивающим в серых очах Беллингтона. Всё последующее происходило, как во сне: понимаешь, что надо бы проснуться, и не можешь этого сделать.

Беллингтон действительно одевал её с искусностью проворной горничной. Только пальцы его то и дело ласково задевали кожу, как бы невзначай, и так же ненароком скользили, вызывая ощущение жара в местах прикосновения.

Очнулась от наваждения Бет, когда губы Чарлза обожгли её плечи.

— Я не могу этого сделать, — сказала девушка твёрдо, поймав в зеркале отражение, стоящего за её спиной, графа.

Он улыбнулся ласково и лениво.

— Разве, ты девственница? — прошептали губы в самое ухо.

— Я — замужем, — соврала Элизабет, с уверенностью, рождённой паникой. — Я поссорилась с мужем и убежала.

— Значит, он не ценит тебя, если до сих пор не обеспокоен твоим исчезновением. Твёрдые ладони скользили вдоль её рук настойчиво и нежно.

— Он думает, что я у кузины в Беллфилде. Туда я и направлялась, пока Аякс не напугал меня.

Сильное тело пылало жаром, придвигаясь к её почти нагому телу. Уверенные пальцы легли на её груди, вздёрнутые вверх тугим корсетом. Элизабет поняла, что все разумные доводы, приходящие к ней не слишком расторопно, не будут услышаны всё равно. Она замолчала, но тело её всё равно сопротивлялось каждой клеточкой пассивным, внутренним сопротивлением.

Беллингтон это почувствовал и сказал, слегка призирая женщину за трусость:

— Я не буду покушаться на твою супружескую верность. Позволь мне получить немножечко удовольствия.

«Разве то, чем мы занимаемся сейчас, не является изменой?» — хотела спросить Элизабет, но лишь приглушённо охнула.

Граф развернул её к себе лицом и склонил голову, припадая к шее. Теперь его руки обхватили её плотно и жадно. Только что надетая нижняя юбка грозила треснуть по всем швам.

«Отговорки! Все обещания его призваны заговорить мне зубы, — пронеслось яркой вспышкой понимание ситуации. — Где была твоя голова, Бетти? Разве можно смирить такую страсть парой безобидных поцелуев?»

А ласки были совсем не безобидные, и Бет поняла, что хочет отдаться им, очертя голову.

— Как тебя зовут? — услышала она жаркое бормотание между настойчивыми поцелуями.

«Скажи ему, — ехидно мелькнуло в затуманенном сознании. — Скажи, что ты — та самая шлюха Элизабет, которую он велел едва ли не побить камнями».

— Барбара… — выплыло откуда-то, из захваченного огнём желания, разума и Бет повторила это имя бездумно.

— Какое грозное имя…

Губы Чарлза оторвались от её груди и метнулись к её лицу. Похоже, он забыл, что очаровывали его только совершенные пропорции тела. Граф отпрянул от устрашающей разводами маски и выругался сквозь зубы:

— Твоему мужу следовало бы выдернуть руки.

— Ах, милорду не понравилось изображение!

Бет пришла в ярость так же быстро, как поддалась любовной неге. Ведь это именно граф виноват в том, что её избил и едва не изнасиловал вонючий, скрюченный карлик!

— Можете отрубить мне голову и спрятать её в шкаф, чтобы не оскорблять свои эстетические чувства, — сказала она дерзко.

Желание покинуло Чарлза столь стремительно, что вызвало беспокойство. Только что в крови бушевал огонь столь бурный, что обещал восторги любви длительной и неуёмной. Избитое лицо, с коркой подсохших губ, больше похожее на нищую старуху послужило тем ледяным душем, от которого все члены вздрогнули и обмякли. Беллингтон был смущён. Он понимал, что зашёл слишком далеко в своих желаниях, сумел зажечь в женщине ответный огонь и так бесславно отступил. Поэтому дерзкие слова Барбары прозвучали для него новым упрёком.

— Можете забрать вещи и удалиться, — сказал он холодно. — Софи поможет вам одеться.

Весьма разумное предложение. Только с Элизабет творилось что-то невероятное. Она чувствовала себя оскорблённой: отшвырнуть её, как опустошённый бокал, как выпитую до дна бутылку! Не пригубив при том и маленького глоточка!!

«Скажи: благодарю вас, милорд — и уходи», — вещал голос разума.

— Вы предлагаете мне уйти босиком? — произнесла она вместо этого, распрямляя плечи и вздёргивая вверх подбородок.

— Разве есть другие варианты?

— Вы можете вернуть мои подушки или отнести меня на руках.

Лицо Беллингтона побледнело от гнева.

— Возможно, я начинаю понимать вашего мужа, — сказал он сквозь зубы и сделал шаг к женщине, намереваясь просто выставить её за двери спальни.

Элизабет стояла, напряжённо вытянувшись, прижимая к груди ворох одежды. Она не помнила, когда успела схватить с дивана дарованное ей платье; тонкие её запястья белели на фиолетовом шёлке вырезанными из слоновой кости изваяниями.

Чарлз, удивляясь себе, поднял женщину на руки и понёс.

— Вы уверены, что поведали всю правду о своём муже? — спросил он уже по доставке груза на место. — Возможно, он какой-нибудь лорд или особа королевской крови?

Элизабет за время своей транспортировки, наконец-то, обрела голову. Вопрос графа, явно нелепый (какой же лорд женится на простолюдинке?), прозвучал упреком её глупой гордости, почти чванливости.

— Прошу простить меня, милорд, — тихо сказала Бет. — Я благодарна вам за одежду.

На лице графа появилось выражение удовлетворённой снисходительности. Он, наконец, услышал то, что и ожидал услышать от безродной девчонки.

«Может быть, поблагодарить его и за дарованные поцелуи?» — вновь закипая, подумала Бет.

Желание быть благоразумной вновь испарилось, как утренний туман.

— Я не привыкла жить за чужой счёт, — сказала Элизабет твёрдо. — Пока вы предоставляете мне кров, я хотела бы отрабатывать своё содержание и прочие расходы.

Под «прочими расходами» она имела в виду, прежде всего подаренное платье.

— Учитывая ущерб, нанесённый моим подушкам, — холодно усмехнулся Чарлз от двери, — вы будете работать на меня целый год практически даром.

________________________________________________________________

*** Илья Савович известие встретил стойко.

Варенька, не мудрствуя лукаво, бухнула прямо с ходу:

— Папенька, я вышла замуж, — и втащила в кабинет Александра.

Сцена получилась комичной, поэтому Шербрук ничего не сказал, а только с улыбкой поклонился.

Господин Коржавин хотел сказать: «Полно шутить, дочка», но, завидев, что в роли жениха выступает английский граф, стал серьёзным.

— На Выселках венчались? — спросил он строго.

Золотистая голова дочери поспешно кивнула.

— Вы католик? — поворотился Илья Савович к зятю.

Варвара Ильинична растерялась: батюшка собрался начать схоластические споры? Или требовать немедленного признания православия единственно правильной религией во всем мире? От такого предположения девушке едва не стало дурно, она покачнулась и обвисла на руке мужа. Благодарению Бога все закончилось лишь коротким пожеланием папеньки в том, что граф не будет понуждать супругу отказываться от веры её предков.

Александр взглянул в беспокойно круглившиеся фиалковые очи, вдохнул аромат полыни, идущий от облака медовых волос, и ответил торжественно, будто поклялся, что быть диктатором не намерен, а потом обратился к Илье Савовичу.

— Я хотел бы сделать наше бракосочетание достоянием всего общества.

— Нет. Прошу вас, граф повременить с этим. Будет лучше, ежели пройдёт немного времени и, некоторые неловкости утрясутся сами собой. Езжайте пока в Санкт-Петербург. Познакомьтесь с нашими родственниками.

Конечно, господин Коржавин беспокоился более о своей репутации, чем о дочери. Не от чёрствости душевной, нет. Он рассудил здраво, что Варенька всё равно уже замужем; положение её незыблемо ещё и потому, что муж богат и от светского российского мнения независим. А вот он, Илья Савович, может быть осужден за попрание дворянского своего обещания.

Все, находящиеся в комнате, понимали это. Вот только воспринимали с разными чувствами.

Варе хотелось после нелепой процедуры венчания, принесшей больше разочарования, чем ожидаемой радости, чего-нибудь яркого, по-настоящему великолепного. Хотелось заткнуть рот всем сплетникам, шушукающимся сейчас о тайном, поспешном венчании, как о чём-то неприличном, почти постыдном. Она хотела праздника, но не решалась попросить об этом. И всё же она простила папеньку за его осторожность.

Шербрук немного презирал тестя за проявленную слабость. Сам он редко считался с мнением света, уверовав раз и навсегда, что общество должно принимать его безоговорочно. Уверенность эта зиждилась не на голом месте: пример отца, всегда поступавшего сообразно своим желаниям, был у него перед глазами. Александр понял, что свобода от некоторых предрассудков даёт свободу выбора. Именно то, что он всегда жаждал иметь.

При всём том, графа нельзя было назвать человеком безнравственным. Несомненно, у него были свои понятия о чести и бесчестии. Как видно, обмен английской невесты на русскую жену был сообразен с его личным кодексом, потому что раскаивания Шербрук не испытывал.

— Что ж, — Александр пожал плечами, — как пожелаете. Только у меня нет времени посетить вашу столицу достаточно долго. Я могу обещать краткий визит к вашим родственникам и знакомым…

— Прошу принять во внимание, — вклинилась Варенька сладким голосом: уж больно ей не понравился решительный тон супруга, как будто и не было рядом жены с её пожеланиями и намерениями, — что все родственники отныне — НАШИ.

— Как это верно! — поддержал дочь Илья Савович.

— Визит к НАШИМ родственникам будет краток, — поправился Шербрук под их совместным напором. — В Англии у меня осталось несколько незаконченных дел, требующих моего личного присутствия.

В столь изящную форму Александр облёк сообщение о своей предстоящей помолвке с леди Луизой Сент-Джон. Уж это, несомненно, требовало немедленного разрешения.

— Думаю, представление нашего брака обществу мы совершим в Лондоне. Все НАШИ родственники, естественно, будут оповещены и приглашены.

— Следует пригласить и Петеньку Лемаха. — Предложил Илья Савович настойчиво.

— Это… — граф на мгновение запнулся, — решать единственно Варваре Ильиничне. Что до меня, против господина Лемаха ничего не имею.

Варя слабо шевельнула рукою, то ли отгоняя ненужное предложение, то ли протестуя против неуместного разговора. Не могла же она сказать: «Папенька, Петруша не пожелал на мне жениться, поэтому видеть его не желаю».

Встреча её с молодым Лемахом все же состоялась, этой же ночью, почти утром.

Шербрук, проведя остаток вечера в атмосфере домашнего уюта, которым постаралась окружить его челядь Коржавиных, уже осведомленная о состоящемся венчании, отбыл в хорошем расположении духа, шепнув Вареньке на прощание, что, отнюдь, не манкирует своими супружескими обязанностями, а просто ожидает, когда совершится возможность предстать ей хозяйкой собственного замка.

Варенька была ему благодарна. По чести говоря, она опасалась, что Александр захочет осуществить их союз немедленно. А теперь, выходило, у неё есть время до самого Лондона, чтобы привыкнуть к мысли о собственном замужестве.

Ночью девушка спала в полглаза. Обуреваемая мыслями о предстоящей жизни, ворочалась с боку на бок и тихонько вздыхала.

Марфа находилась в смежной комнате, бывшей гардеробом молодой хозяйки; прислушивалась к метаниям барышни и качала головой сокрушённо. Вот уж не думала, что всё обернётся эдаким удивительным образом! Проворные бабьи руки ворошили сундуки с нарядами, отбирая нужные вещи. Нянька тоже уснуть не могла от чрезмерного потрясения, пережитого нынче вечером, поэтому и определила себе занятие нужное и своевременное. Именно она заметила под утро сумнящуюся под окнами фигуру молодого Лемаха. Баба сцепила зубы и хотела, было прогнать негодника, только что-то в глубине её объёмного тела жалостно ёкнуло перед синими, беззащитными очами, молящими о помощи. Нянька поднялась к Вареньке и склонилась над уснувшей, наконец-то, деточкой.

Черты лица барышни ещё не разгладились и хранили следы переживаемых мыслей; уголки губ были горько опущены вниз, и хмурая складка залегла между тонкими бровями.

Марфуша побранила себя за мягкотелость и двинулась к двери, передумав будить девушку.

— Ты что, Марфа? — Варя села в кровати и быстро опустила босые ноги на пушистый коврик, сотканный из козьего пуха.

— Пётр Георгиевич к вам просится, — нехотя, ответила баба. — Говорит, не уйдёт без объяснений.

— Приведи. Да только тихонько. Не дай Бог, увидит кто.

Варвара Ильинична понимала, что совершает страшную глупость. Будучи теперь графиней Шербрук, надлежало заботиться не только о своей репутации, но и об реноме супруга. Вот только не могла она не поговорить с человеком, который считался её женихом едва ли не всю сознательную жизнь.

Петруша глаза не прятал и не выглядел виноватым, как давеча перед рассерженной Марфой. Он с ходу, от двери, кинулся к сидящей в кресле Вареньке и утонул лицом в её коленях, едва прикрытых ночной сорочкой и полами шёлкового халатика.

Варя охнула, почувствовав, как влажные жаркие губы приникают к её почти обнажённой плоти.

А Петенька бормотал, становясь в своих действиях всё порывистее.

— Не виноват, ни в чём не виноват. Поехал лишь к Заварзину. Уговорил его найти свидетелей и выпил-то с ним, сначала, чуть. Единственно за ваше здоровье и благополучие…а потом за ваше счастие… за моё счастие…

К губам уже присоединились ищущие руки, и Варя, положив ладошки на виски, прикрытые кудряшками, слегка надавила и приподняла лицо кавалера себе навстречу.

— Пётр Георгиевич, прошу вас быть сдержаннее, — сказала девушка грозно.

Что ни говори, оправдание он себе выбрал совсем не удачное. Надо же, нализался на радости, как простой холоп и проспал свою свадьбу!

Лицо Петеньки стало жалким.

— Что ж мне делать-то? Я люблю вас!

— Зла на вас я не держу, — сказала Варя; пытаясь уклониться от взора по-щенячьи преданного, дрожащее-синего, она прикрыла очи рукой. — Вы же понимаете, Пётр Георгиевич, теперь я — графиня Шербрук, и наши отношения стали иными.

— Вы гоните меня? Я более не друг вам?

— Ну что вы! — Варя поднялась и, с трудом преодолев преграду в виде коленопреклоненного Лемаха, отошла к окну. — Я всегда рада буду видеть вас, разговаривать с вами…

Петруша опустил голову и тихонько всхлипнул.

–…ежели желаете, приезжайте в Лондон на моё представление обществу, — в сострадательном порыве выпалила Варенька. — Мой муж посодействует вам в этом.

— Я приеду! Непременно приеду! Быть с вами рядом, дышать с вами одним воздухом… только это счастье мне остаётся.

Он порывисто вскочил на ноги и сделал рывок в сторону девушки.

— Поцелуйте меня, — жарко выдохнул он, приближая лицо к варенькиному почти вплотную. — В знак того, что не сердитесь на меня.

Лицо юноши было неистовым и страстным. Таким его Варвара Ильинична прежде никогда не видела. Отчего-то она подумала, что теперешний петенькин поцелуй не покажется ей пресным. И уже готова была проверить своё предположение…

— Варвара Ильинишна… — заскребла Марфа в двери настойчиво. Не иначе, плутовка, подслушивала и решила, что пора вмешаться, пока, не дай Бог, не произошло чего-нибудь эдакого. — Пора.

Варя протянула Петеньке руку и слабо улыбнулась.

— Пора. Прощайте, Петенька.

Оставшись одна, она немного всплакнула, мысленно прощаясь уже со своим домом, со своим детством, со своей Родиной…