Куколка

Евдокия Краснопеева (2025)

Элизабет Локкарт и Варенька Коржавина. Что объединяет бойкую английскую лавочницу и юную русскую аристократку? Жизнерадостность, красота или любовь к одному и тому же мужчине? Нет — все глубже и запутаннее. Прочитав, вы узнаете историю жизни обеих женщин.

Глава 4

Отец Джон застал Элизабет за яростным сражением с пылью. Она таскала глиняную посуду с полки на полку и орудовала тряпкой весьма интенсивно. Преподобный тихонечко встал к окошку, и некоторое время наблюдал за девушкой безмолвно. Он поворачивал маленькую голову с бока на бок, совсем как любопытная птица и что-то бормотал про себя, в полной задумчивости.

Девушка мурлыкала себе под нос что-то протяжное и грустное…

— Откуда взялось такое решение?! — воскликнул внезапно служитель Божий, воздев руки к небу.

Бет вздрогнула и уронила миску на пол. Черепки брызнули во все стороны.

— Вот чёрт… — прошептала девушка растерянно и повернулась к посетителю. — Отец Джон, пришли за свечами?

Преподобный попятился и осенил её крестом.

— Что? — Бет оторопела.

Священник лишь мотал головой и махал руками.

Такому небывалому поведению должно быть объяснение! Элизабет прищурилась: мысль, что с отцом Джоном приключилось какое-то заболевание, она отбросила сразу. Несмотря на свою тщедушность, он был здоровьем крепок и легко переносил всяческие невзгоды, будь то непогода или вспышка какой-нибудь заразы.

«Может быть, он повредился рассудком?»

Бет уцепила кувшин с пивом и, недолго думая, плеснула в лицо священника.

— Оп…Ап…Кха-а…

Всё, что она услышала из разинутого рта преподобного. Элизабет рванулась в кладовую — ещё за пивом. Если понадобится, она выльет на отца Джона всю бочку.

— Остепенись, дочь моя! — взвизгнул служитель Божий и добавил спокойнее, увидев, что прихожанка замерла, прижимая мокрый кувшин к груди. — Что с тобой случилось сегодня, Бетти?

Девушка пожала плечами: она чувствовала себя ныне как всегда… вернее, всегда, как последние три года своей жизни. Пожалуй, сегодняшний день был даже предпочтительнее других: тётка не пилит её и не отвешивает звонких оплеух.

— В тебя, должно быть, вселился лукавый, — настаивал отец Джон.

Элизабет аккуратно поставила сосуд из-под пива на прилавок и повела ладонями по своей груди и бокам — ощущения были обыкновенными… разве что, чуть посасывало под ложечкой. Так это оттого, что она успела выпить с утра всего лишь кружку молока.

— Не думаю, чтобы это было правдой, — возразила она уверенно.

Отец Джон засеменил ножками и, уцепив крепко девушку под локоток, потянул к стене, где тускло блестело большое зеркало.

Волосы были взлохмачены и грязны. Упражнения со злосчастным мешком и последующий всплеск приверженности к чистоте сказались на них пагубным образом. Абигайль не зря заставляет её зализываться и зачёсываться, хотя имеет при этом совсем другие цели. Но самое страшное было не это, Бет фыркнула: мучная пыль лежала на её лице плотным слоем, сокрыв полностью чёрные брови, а испещрённые грязными потёками и пятнами щёки имели вид переболевшего оспой человека.

Хороша-а-а!

— Я всего лишь испачкалась, — девушка подхватила передник и принялась вытирать лицо.

— Ты произвела неблагоприятное впечатление на графа Беллингтона, — мягко посетовал отец Джон.

— Сожалею об этом, — покаянно буркнула Элизабет из-за ткани, в душе совершенно не раскаиваясь. Где бы этот граф её не увидел — совершенно плевать на его мнение.

Только преподобный Джон отчего-то продолжал волноваться.

— Он был немного несдержан…

Святой отец значительно смягчил истинное положение вещей. Граф Беллингтон был в ярости.

— Не потерплю шлюх на моей земле.

Сказал он отцу Джону сурово нынче утром, едва священник переступил порог замка, чтобы поприветствовать вновь прибывшего наследника.

— Насколько мне известно, лавка Муркока расположена на арендованной у меня земле.

Он повернулся к присутствующему здесь же управляющему, которого преподобный вначале не заметил.

— Передайте мистеру Муркоку, что договор аренды перестал меня удовлетворять. Поднимите ренту против прежнего в 3 раза.

— Это просто убьёт его, — робко возразил управляющий. — Он вынужден будет уехать.

— Надеюсь на это, — сухо ответил граф.

— Милорд, прошу вас не быть излишне горячим, — вступился отец Джон, — уверен, произошло какое-то недоразумение. Я знаю Самуэля и Абигайль Муркок уже три года как добропорядочных и добродетельных прихожан.

— Если вы называете безнравственную суку — добродетелью, вы — слепы. Впрочем, у вас есть время до завтрашнего утра, чтобы изменить моё решение. Только, я сомневаюсь, что вам по силам наставить на путь истинный в такой короткий срок такую разбитную бабёнку. Да и муж её немногим лучше.

Поэтому отец Джон поспешил в лавку Муркока, чтобы во всём разобраться и наткнулся на Элизабет в её непрезентабельном виде. Должно быть, граф столкнулся с нею. Ох ты, Боже правый! Бетти порой бывает несдержанна и на язык скора.

— Я хотел бы говорить с Самуэлем. — В первую очередь нужно оповестить мистера Муркока о нависшем над ним несчастии.

— Они отправились в Беллфилд, на ярмарку.

— Тогда поухаживай за мной, Бетти. Я твёрдо намерен их дождаться.

________________________________________

*** — Готов поотрывать головы всем присутствующим дамам вам в угоду.

Ответил хорошо поставленный голос ей так же серьёзно, и Варенька немного опомнилась, торопливо отодвигаясь на край диванчика.

«Глаза у него чудные. Совсем не чёрные, как показалось вначале, а скорее…тёмно-синие, как грозовое небо».

Думала девушка, а господин Шербрук тем временем продолжал:

— Осмелюсь только просить позволения, не отрывать голову одной из присутствующих здесь дам.

Варенька захлопала глазами, возвращаясь в реальность, пытаясь уловить смысл происходящего. Она дёрнула плечом, что кавалер ее посчитал невысказанным вопросом.

— Варвара Ильинична Коржавина знакома вам?

— Ах, это её вы хотите освободить от жестокой расправы?! — изумилась барышня. — Отчего же ей такое предпочтение?

— Дело. Коммерческого свойства.

— Вам будет непросто улаживать свои проблемы. Варвара Ильинична не глупа и образование имеет хорошее, — нестеснительно оценила сама себя Варя.

— Ах, бросьте! — чудные очи заискрились весельем. — Несколько комплиментов молоденькой девушке, пара очаровательных улыбок — и она моя.

— Надо понимать, меня вы не причисляете к молоденьким барышням, раз столь откровенны в своих намерениях. — Логично поинтересовалась Варенька, приходя в негодование, заслышав столь циничные планы.

Она совсем забыла, что не далее, как несколько часов назад сама разрабатывала похожую по тактике компанию.

Англичанин несколько смутился, но тут же весело рассмеялся и схватил руку девушки, порывисто поднося к своим устам.

— Это воздух Родины делает меня столь неуклюжим, — пояснил он. — Пьянею от счастья, должно быть, и несу всякую чушь. Вы, дорогая моя, из тех женщин, что вольны сами заказывать себе возраст.

— Интересно. Может быть, тогда мне и имя себе подобрать по своему усмотрению?

— Извольте!!

— Варвара Ильинична Коржавина.

— Туше… — господин Шербрук склонил в поклоне голову.

— Раз уж мы определили, что это имя подходит мне более всего, было бы правильным узнать, как именуете себя вы… неизвестный мне господин.

— Александр Шербрук к вашим услугам.

— Вы англичанин?

— Да.

— Однако, воздух России вам родственен.

— Пожалуй.

— Сударь, что с вашим обаянием? Где обещанные очаровательные улыбки и комплименты?

Варя рассердилась: всё приходится тянуть из него клещами. Впору — на дыбу вздёрнуть! Она вдруг представила это сильное, большое… нагое тело, вздёрнутое для пыток, и почувствовала, что щёки обдало жаром. Отнюдь не жалость к предполагаемому объекту изуверства заставила её покраснеть. Вот и нянька, толстая Марфуша, говорит, что беда её — слишком живое воображение. Куда как здорово: уставилась на кавалера во все глаза бесстыдной девкой, чуть не рот разинула — а всё от живости ума и мечтательности!

— Вы нуждаетесь в комплиментах?

Ну, вот как здорово! Истинная английская медлительность. Впору и обидится.

— Я на них настаиваю.

Шербрук упрямо сжал губы: ничто на свете не заставит его сказать этому ехидному существу даже одной, подходящей случаю, любезности. Впрочем, в глазах Александра вспыхнули горячие искры: он может заставить её вновь покраснеть. Какое это восхитительное зрелище: приоткрытые губы, алые щёки и потупленный в смятении взор! Он придвинулся к девушке ближе и склонил голову на бок, встречаясь с ней взглядом.

Варя задрожала каждой частичкой своего тела. Глаза англичанина завораживали, от его сильного тела веяло жаром, и она ясно поняла, что сейчас услышит нечто потрясающее. В груди ёкнуло, она подалась навстречу, хотя и осознавала, что услышанное может ей не понравится.

— Ваши губы напоминают мне лепестки розы…

Слава Богу — тихий вздох облегчения сорвался с губ девушки — такое она уже слышала несколько раз и знает, как надо отвечать на эдакие сомнительные любезности.

Первый вариант — самый радикальный: не забывая мило улыбаться, спросить «уж не вообразил ли кавалер себя порхающим мотыльком», после чего съездить ему по физиономии с чистой совестью.

Второй вариант — дипломатичный, имел в виду того же мотылька, только выполнялся в мягкой манере, с укоризненной улыбкой на устах и не заканчивался оплеухой.

Третий вариант — инфантильный — нравился Вареньке менее всего, ибо в нём предполагалось выказать себя настоящей дурочкой: молча, покраснеть до слёз и потупить очи.

Даже четвёртый вариант — истеричный — она находила более приемлемым. Просто сбежать казалось ей предпочтительнее, чем выказать себя несветской особой, попросту «деточкой».

Быстро всё прикинув, за считанные секунды, учитывая, что объект — подданный чуждого государства, Варенька разумно решила воспользоваться дипломатическим вариантом. И уж было, раскрыла рот…

–… они созданы для поцелуев и ласк…

Барышня нахмурилась: пожалуй, предстоит вернуться к первому варианту.

— Вижу, Варенька, вы прекрасно поладили с графом, — Георгий Фееоктистович возник из-за пальмы весьма кстати.

— Ах, он ещё и граф! — Варвара Ильинична с достоинством выпрямилась и удалилась, высоко держа свою золотую голову.

— Выходит, я поторопился, предполагая, что дела ваши идут на лад? — простодушно кивнул хозяин гостю.

Только Александр не был обманут открытым видом господина Лемаха.

— Мы бы поладили с госпожой Коржавиной, ежели бы вы не обозначили своего присутствия, — граф вежливо склонил голову и отошёл в сторону.

Георгий Феоктистович усмехнулся в густые усы: только предчувствие назревающей ссоры заставило его приблизится к молодым своим гостям.