Дыхание Севера

Настасья Гопанчук (2024)

Внезапное появление ректора Верды Коулд разделило жизнь Марты на до и после. Стены Северной Боевой Академии встретили её не слишком дружелюбно, распределение в чертог Воинов вызвало недоумение, чтоб не сказать ужас. Один за другим провалы на практике, тоска по Марату и непонятный мир, никак не укладывающийся в голове. И, кажется, лишь странная соседка по комнате да лохматый оборотень с последнего курса на её стороне. Родовое проклятие её нового друга заставляет девушку встряхнуться и перестать себя жалеть. Вот только друга ли, если между ними всё чаще проскакивают искры? Продолжение книги «В плену огня», можно читать как самостоятельное произведение.

Глава 14

Портал выплюнул Кеназ и Айлу прямо посреди ночного весеннего леса. Загадочно шелестела листва, переговаривались ночные птицы, в воздухе разлилась прохлада, наполненная буйством запахов. Из сумрака леса ярким пятном проступила поляна, в центре которой стоял майский шест, украшенный лентами, травами и магическими светящимися амулетами. Тут и там между деревьями мелькали десятки костров, рассыпающих пригоршни шальных искр. Слышались звуки шаманского бубна и варгана, песни на языках всех миров, которые представляли адепты Академии. Из темноты то и дело появлялись держащиеся за руки парочки, доносились обрывки разговоров, смех и звуки поцелуев. Из соседних кустов тянуло терпкой горечью — адепты шаманского чертога дегустировали очередное забористое зелье. Посреди главной поляны сходились в магических поединках Хранители, слышалось приглушённое рычание и клацание зубов. Чертог Воинов устроил огненную мистерию недалеко от реки — мелькали файерболы, взрываясь искрами в небе, сплетаясь и снова рассыпаясь пламенеющими частицами. По самой реке сплавлялись маленькие ладьи, управляемые Валькириями. За небольшие дары они катали влюблённых и предсказывали их судьбу по звёздам.

В эту ночь пары получали благословение самой Матери Земли, а одинокие просили указать им путь к своему счастью. Пространство пронизывало тончайшими нитями переплетающихся энергий, будоражащими кровь, кружащими голову похлеще пузырьков в шампанском — сегодня праздновали саму Жизнь, во всей её яркости, глубине и многообразии.

Кеназ поправила на голове венок из трав, зачарованный подругой и, ступая босыми ногами, окунулась в самую гущу праздника. Ручеёк адептов вывел её к большому костру, где звучал бубен. Трое шаманов, скользя загадочными тенями, врастали в небо и снова опускались вниз в раскатистом эхе камланий. Переливались, перетекали из нашего мира в мир духов и обратно. Каждый мелодичный удар, уносясь в чернеющее небо, отзывался в самом сердце, в каждой клеточке тела и, звеня от напряжения, стекал в землю. Вот взметнулись вверх руки, рассыпались волосы, заискрились рунические символы на обрядовых одеждах. Тело качнулось и поплыло в общем танце, ладони выстукивали заданный ритм — сближающий миры, соединяющий жизни, открывающий новые дороги. Девушка прикрыла глаза и вплела свою энергию в общую вязь — теперь она стала частью праздника, природы и оживающего мира.

Один за другим адепты перемахивали через большой костёр, оставляя в его пламени всё мёртвое, тёмное, отжившее. Всё выше взлетали языки пламени, врачуя, исцеляя, согревая. Уносились в небо провалы и поражения, несбывшиеся мечты и цели, потерянные опоры и дрогнувшие руки некогда близких людей. Расступался горизонт, принося облегчение и принятие. Вспыхивали вместе с пригоршнями искр вера и надежда, любовь и ненависть. Последняя горела в сердцах людей первородным огнём, толкая на перемены, вытаскивая из водоворотов, помогая обрести равновесие в душе. Ведь не бывает света без тьмы, жизни без смерти, побед без поражений.

После третьего прыжка Кеназ почувствовала необычайную лёгкость, влила силы в огонь со словами благодарности и поток понёс её дальше.

Её словно вело невидимыми дорогами, вспыхнул рунический факел на запястье, указывая путь. Она шла, затаив дыхание и повинуясь внутреннему компасу. Обходя костры, перепрыгивая через поваленные деревья, выскальзывая из объятий случайных прохожих. С неведомым до этого упрямством и несгибаемой верой в правильность происходящего. Хрустели под ногами ветки, расступались кусты, замирали ночные птицы, оборвав пенье на полуслове — над головой ярко горела Звезда Севера.

Скользнув сквозь деревья и обогнув гору валежника, Кеназ вышла на открытое пространство. В центре стоял молочно-белый камень, на котором по кругу проступили золотые рунические символы. По краю поляны замерли в хороводе вековые сосны, как каменное воинство. Расступились тучи и выглянула полная луна.Трава была низкой, словно её скосили, но нежной и покрытой каплями росы. Стояла тёплая хрупкая тишина, обволакивающая от макушки до пяток.

Девушка шагнула к камню и, найдя свою руну, соединила её с татуировкой. Мир замер, смакуя на вкус перемены. От древнего исполина стали расходиться энергетические круги, словно его бросили в воду. Сначала лёгкие и чуть заметные, но они становились всё плотнее и плотнее, Кеназ ощутимо качало.

Перед внутренним взором появился туман, но рассеяв его усилием воли, она увидела знакомую фигуру. Глаза цвета гречишного мёда смотрели лукаво, губы дрогнули в усмешке, скулы ещё больше заострились. Марат был одет в чёрную с белым кантом форму Вальхаллы — брюки и рубашка с глухим воротником, с плеч ниспадала синяя мантия. Под одеждой бугрились мышцы, на рубашке слева блестела восьмиконечная звезда с заострёнными вершинами, в центре — крупный рубин. На правом предплечье — серебристая вышивка руны Турисаз.

Мужчина протянул руку и словно коснулся ладонью невидимого стекла, разделяющего его с Кеназ. Девушка повторила жест, отчаянно стараясь не сморгнуть видение. Заискрился и потёк по венам потревоженный огонь, но неожиданно его встретил поток прохладного свежего воздух, потянувшегося от Марата. Он охладил горящие щёки, помог выровнять дыхание, растворил тревоги и переживания. Схлестнувшиеся энергии, закручивались, уплотняясь и поднимаясь всё выше. Запульсировал древний каменный исполин, последовательно зажигая все двадцать четыре руны. Нагретый её огнём воздух разбудил всё живое, на поляне расцвели цветы и запели птицы, потянулись на зов самой жизни животные — две косули замерли на краю света. Соединившиеся потоки, взметнулись, прорастая из земли в небо столбом света. Над горизонтом полыхнуло зарево, растворяясь в первых искрах восхода. Окрасились в розовый макушки сосен, вспорхнули потревоженные птицы, смолк голос бубна вдалеке. Земля замерла, наблюдая за рождением новой вселенной

— Береги себя… — беззвучно шептали губы мужчины. — Я буду ждать тебя у белой реки…

Девушка, всхлипнув, моргнула и видение растаяло с первыми лучами Бельтайна.

***

У майского шеста царило оживление. Все сбивчиво обсуждали увиденное зрелище — не каждый день рождаются новые миры и не каждому за всю жизнь доведётся увидеть. И пусть это было ещё слабое мерцание, словно чья-то мечта, ставшая намерением, но однажды она наберёт силу, впитает в себя оставшиеся стихии и двери распахнёт новая вселенная на перекрёстке дорог. Обретёт Хранителей, жителей из плоти и крови, собственные традиции и законы. Раскрутится лента времени и скользнёт из прошлого в будущее, создавая крутые виражи, спуски и подьёмы, мелькающие в вечности.

Кеназ раздвинула кусты, выходя на главную поляну, и чуть не столкнулась с Айлой. Щёки у неё алели, волосы растрепались, перья в них смущённо топорщились. Она подтянула сползающее с плеча платье и невинно прощебетала:

— Познакомьтесь, это моя подруга Кеназ, а это Сварт, чертог Шаманов.

Из полумрака шагнула мужская фигура в обрядовых одеждах. Среднего роста, жилистый, с сиреневыми волосами по плечи, собранными в хвост. Кожа, как и у многих тёмных эльфов, была серого цвета, топорщились заострённые уши. Под кожей пробегала и исчезала чёрная замысловатая вязь, напоминающая рисунок капиллярной ручкой. Черты лица были хрупкими, словно девичьими. Крылья тонкого носа хищно трепетали, нижняя губа была капризно оттопырена. Ярко зелёные глаза на мгновение вспыхнули, Сварт тряхнул длинной чёлкой и протянул аккуратную ладонь с длинными пальцами:

— Приятно познакомиться. — на губах дрогнула ухмылка.

— И мне. — нейтрально ответила Кеназ, пожимая руку. Ладонь была влажной и холодной, как весенняя земля, но хватка — бульдожьей. Цепкие глаза эльфа пристально заглядывали в душу, не давая отвести взгляд. В вырезе рубашки вспыхнул фиолетовый амулет, как две капли воды похожий на тот, что висел на шее Айлы. Саламандра на плече подняла голову, осторожно втянув ноздрями чёрный дымок, тянувшийся от шамана. Беспокойно заворчала, но потоптавшись лапками, внезапно присмирела. Татуировка вспыхнула алым по контуру и погасла, по позвоночнику пробежал холодок. Девушка поёжилась и подправила ментальные щиты, обрывая наваждение.

— Пойдёмте к костру. — вклинилась Айла. — Ребята камлают, сейчас раскурят трубку и предсказывать будут, бежим! — и припустила первая, подхватив подол платья и раздвигая ветки кустарников.

На поляне собрались человек десять, опустившись прямо на траву. Столб огня лихо отплясывал на поленьях, брошенных щедрой рукой. Трещали, объятые пламенем, ветки, сыпались искры, улетая в светлеющее рассветное небо. Несколько светлых и тёмных эльфов, тролль, гномка, древесные нимфы и фея.

Чертог Шаманов представлял собой разношёрстную компанию из самых разных миров и стихий. Их объединял сравнительно невысокий потенциал и не слишком знатные фамилии. Там царила атмосфера непосредственности, свободы нравов и даже некоторой анархии. Преподаватели не требовали с них слишком много, закрывали глаза на некоторые авантюры и поощеряли любые пути получения необходимых знаний. Типа, чем бы дитя не тешилось, лишь бы в следующий семестр переползло. Адепты этим нещадно пользовались.

Шаманы никогда не переводились в лекарском крыле. Они самозабвенно варили и травились экспериментальными зельями, терялись в мире духов, плутали в осознанных сновидениях по несколько суток, застревали на границе сознания, ловили откаты от некорректного использования тёмных рун. И едва оклемавшись, бросались на амбразуру знаний снова. И если уж и присуждать кому-то девиз: слабоумие и отвага — наше всё, так явно этому чертогу.

Но с другой стороны, они были максимально открыты, дружелюбны к разнообразию миров, традиций и нравов, никогда не унывали и стояли горой за своих. Свалившись как-то с очередным отравлением всем чертогом от первого до третьего курса, даже не подумали сдать гения. Их полоскало сутки, а на вторые они двинулись отмечать возвращение в общагу очередным забористым варевом.

Кеназ опустилась на траву между феей и гномкой, за спиной сели Айла со Свартом.

Пророчества делались по кругу, но без какой-то системы. По-простому, как дружеские советы, без лишних эмоций и пафоса. Слова звучали между делом, рассыпаясь бусинами по утренней росе. Среди плывущего дыма раскуренной трубки, стелющегося тумана и звонких птичьих напевов. Под треск костра и летящих в стороны искр. И было даже непонятно, каково говорящему и как реагирует слушающий. Казалось, что у них был иммунитет к знанию будущего или они вовсе этим пресытились и любой поворот судьбы встречали одинаково ровно, неважно вёл он направо или налево.

Девушку убаюкали шелестящие голоса и задумавшись, она смотрела, как дрожит воздух вокруг мятущегося пламени. Погрузившись в свои мысли, разламывала и кидала веточки в огонь, наслаждаясь его теплом. И пропустила момент, когда кто-то из шаманов сел рядом с ней. Один из тёмных эльфов сделал затяжку и выпустив струю густого терпкого дыма ей в лицо, на секунду задумался. Потом глаза подёрнулись молочной дымкой и он заговорил.

— Огни Саммайна погасят новую звезду. И заплачет душа, но не дрогнут руки. С перекрёстков и перепутий придёт охотник под личиной святого, отдай ему всё, кроме тёплого сердца. Северная Звезда уже взошла над миром, но путь к нему долог и труден. Зажми в руках огонь и ступай первой.

Кеназ благодарно кивнула шаману и бросила в огонь последнюю веточку. Костёр зашипел и взметнулся искрами. К макушкам деревьев тянулось лучистое рассветное солнце. Начинался новый день.