Далида. Отголоски прошлого сна

Сан Моди (2024)

Это продолжение книги «Далида. Через Адову пропасть только один путь». Главных героев ждут новые друзья и новые приключения. Каждый из героев будет продолжать учиться понимать другого и открывать свои сильные и слабые стороны.

Глава 30

— Все мои предки были скотоводами в этих местах. Постепенно расширяя и умножая свои земли и стада они, в конце концов, стали владельцами самой большой части земель Гаверона.

Я, будучи единственным сыном своих родителей, да к тому же поздним, рос в любви и неге, обласканный судьбой и близкими людьми.

Когда пришел для меня возраст жениться, отец много невест мне предлагал и богатых, и красивых, и здешних, и чужеземок. Но, ни одна из них не всколыхнула моих чувств. Я был к каждой из них совершенно равнодушен.

Тогда попросил я разрешения у отца уехать в далекие земли и там поискать свое счастье. Родители любили меня бесконечно и не хотели поначалу отпускать меня. Но желание видеть сына счастливым, все же взяло верх и пришел день, когда я покинул родной дом.

Путешествовал я долго, много земель повидал, немало испытан был судьбой… Вот только так и не смог найти ту, с которой хотел бы жизнь прожить… И родители меня не смогли дождаться… Ушли в землю вечного покоя…

Узнав печальные вести из дома, я наконец решил вернуться… А весь обратный путь прибывал в раздумьях, как сложится моя судьба дальше. Ни что уже не радовало меня и не вселяло надежду. В такой печали проезжая по степи, я и не заметил, как наступил в змеиное гнездо… Ядовитая тварь, прокусив голенище моего сапога, впилась мне в ногу. Яд бы смертелен… Я ощущал, как немеют мои суставы… А потом мое тело бросило в невыносимый жар и стало выворачивать да скручивать, словно кожаный шнурок.

И в этом бреду увидел я видение — подходит ко мне девушка, косы длинные, глаза глубокие, ясные… Стан, словно побег миртовый, стройный, изящный… Прикоснулась к лицу моему пальчиками тонкими и стала говорить что-то на незнакомом языке.

А когда очнулся я, оказалось что не видение то было вовсе, а явь…

Красавица Син меня выходила, исцелила… И сердце мое ранила… Навсегда. Я не мог больше с ней расстаться и привез ее домой. Родители мои умерли, как уже сказал и благословить нас некому было. Но я не сомневаюсь, что они с большой теплотой и любовью приняли бы мою Син в свои родительские объятия…

Жили мы душа в душу, понимая и нежно любя друг друга. Ведь Син, она прежде лесным духом была. Силой обладала десятерых мужчин, знала магию сильную и искусство врачевания, да целительства. А в лесу живя, помогала путникам, да прохожим, оставаясь невидимой для них. От кого разбойников или хищников отгонит, кого к ручью приведет, кого исцелит… Но мечта ее была, жить среди людей.

И однажды случилось так, что ехала лесной дорогой повозка небогатая. А в повозке дева юная… Умирала она… С детства самого болела и лекари пред болезнью той бессильны были. И теперь уж смерть рядом с повозкой шла, дожидаясь, когда умрет девочка.

Решила Син, что судьба ей шанс дает. И предложила деве обмен. Отвести ее юную душу в Долину Непорочных Дев, где будет жить душа ее в радости и покое. А взамен, Син в теле ее поселится и среди людей жить останется.

На том и поладили… А когда обмен состоялся и Син получила тело человеческое, то потом сама себя и вылечила. А дальше другим помогать стала. Была она тогда, лучшей целительницей в тех местах.

Вот, и вместе мы жили, она людям продолжала помогать, а я дела вел, стада и богатство приобретал, чтоб не было ей ни в чем никакой нужды.

Но годы шли, а Син все никак не могла забеременеть. Мы утешали друг друга и в конце концов, смирились с этой долей, остаться бездетными.

И все же провидение сжалилось над нами и будучи уже немолодой, Син осчастливила меня радостной новостью.

Дочь родилась у нас, Талифа. Красавица, как мать ее. Уж как мы ее любили и баловали, как нежили…

Пятнадцать ей тогда было…

Уж к ней и свататься стали, и обхаживать ее… А она все к матушке льнет, да ко мне, а мы и рады, любили ведь дочь безмерно.

Подружки над ней посмеивались, неразумная мол, да своенравная, женихов от себя отгоняет…

В то время объявились в наших краях два разбойника, забрели к нам из стран чужих. Приметили они Талифу и выкрали ненаглядную нашу…

***

Голос Шанирада задрожал и глаза помутнели от стремящихся вырваться наружу слез. Какое-то время он молчал, одолевая нахлынувшие чувства, и никто из присутствующих его не торопил, искренне проникнувшись состраданием к седовласому мужчине.

Все же совладав с собой, он продолжил.

— Два дня мы искали нашу девочку. И нашли ее мертвой среди лесной чащи. Разбойники надругались над ней, и били… и мучили… Она умерла не вынеся страданий своих…

Тогда Син поклялась над телом дочери, что отомстит. Ни сказав никому ни слова, она ушла ночью из дома… Навсегда. А через несколько дней нашли и тела тех разбойников. Син убила их. И смерть их была жестока и мучительна. Не пощадила их Син и не сжалилась, заставила люто страдать и мучиться…

Шнирад вновь замолчал. Погруженный в давние трагические воспоминания, он блуждал взглядом по подушкам, предметам, гостям, сидящим напротив. Он смотрел сквозь всех них, прямо туда, в прошлое, не смущаясь слезы покатившейся по его щеке.

— Ты видел Син после? — тихо и мягко спросил Тит.

— Нет… Никогда… — выдохнул хозяин.

— Что было дальше? — потрясенная до глубины души, спросила Амрит.

— Дальше… Когда пришел день похорон Талифы и плакальщицы рыдали возле ее тела, она внезапно открыла глаза.

Оказалось, не умерла она, а уснула… Один из врачевателей объяснил мне, что сны такие бывают, уходит душа из тела и скитается где-то. Но, то не смерть, лишь похоже на смерть, сон это… глубокий… долгий…

Небо вернуло мне дочь, вот только у девочки моей рассудок затуманился. Никого не узнавала, блуждала, словно сон ее продолжается… И с каждым годом ей все хуже становилось. Буйною стала и неукротимою, бросалась на людей и себе увечья причиняла…

Сколько лекарей, врачевателей, да целителей я привозил. Искал по всему миру и здешних, и чужеземцев. Но все они, лишь руками разводили, ни кто помочь ей так и не смог…

А после, буйство ее до такой степени дошло, что мне родную, единственную дочь в цепи заковать пришлось, чтобы не растерзала никого в буйстве своем. Но уже и цепи ее не держат… Рвет она их… И пять сильных воинов едва с ней справиться могут, так сильна она… И так безумна…

— Сколько лет дочь твоя в безумии этом? — вновь спросил Тит.

— Без малого двадцать…

— Отведи меня к ней.

— Разве ты лекарь или врачеватель?

— Нет. Но недуг ее мне знаком. Я могу помочь девочке.

— Все эти годы ни один лекарь не смог хоть ненадолго облегчить ее болезнь. А ты, чужеземец, видно посмеяться надо мною решил? Дать вновь надежду и тут же жестоко разрушить ее! Я не хочу, чтобы ты дочь мою видел! Нет. Достаточно мне и без того мучений.

— Ты дочь свою вернуть хочешь? Или всю оставшуюся жизнь будешь тешить свое самолюбие мыслями о том, что сделал для нее все, что мог? — сухо и строго, словно пощечина, прозвучали в ответ слова Тита.

Шанирад гневно взглянул на него, но удержался от злобной реплики.

Минуту помедлив, он соскочил с подушек и сделав знак рабам, направился вниз по лестнице. Все четверо друзей тут же последовали за ним.