С.П.А.С. 107

Татьяна Баззи (2024)

Роман о времени 135 — 106 гг до н э, и эта книга о современном нам мире. СПАС -ступени, по которым прошла скифская цивилизация, боровшаяся жизнью царей Скилура и Палака за величие Скифии, добытой на полях сражений их предшественником Атеем, но неминуемо обреченная стать плиту судьбы Савмака. Поворот на Восток, разве не означает он обращение к своим предкам скифам? Какой символ может объединить всех людей. История любви скифского царя и дочери сфрагистика, кто из них убил жреца? Как под влиянием обстоятельств меняются отношения влюбленных: царевны Сенамотис и князя Ксеркса. Во что перерастает детская дружба Лукии и Сагилла в период дворцового переворота и восстания рабов Боспорского царства. Человеческие судьбы в нечеловеческих условиях вызывают эмоции, близкие современному читателю. Не дрогнет рука, занесшая меч над головой Перисада. Удастся ли Диофанту, пленившему Савмака, преодолеть морскую стихию. Трансерфинг реальности направит к счастливому берегу каждой человеческой судьбы.

Они прощались до завтра, они прощались навсегда

Человек побеждает в природе не физической

силой, он господствует в ней благодаря своему уму.

Гераклид

Не оборачивайся назад и не заглядывай

вперед, в одинокую ночь своего счастья.

Ученик ученика Абариса

Скифы застали царевну в слезах среди разбросанных вещей. Ее чувствительное сердце так горько оплакивало крушение их с Ксерксом юной мечты о счастье. Верная служанка Арго исчерпала все свои возможности, успокаивая девушку, и ушла в комнату для слуг. Увидев вошедшего в комнату энарея, царевна не поняла, что кто-то стоит сзади него, и продолжала горевать. Скорбь в ней совсем убила здравомыслие, приглушила красоту молодости.

— Какой невинной я была вчера. Не знала, что отец убьет мою надежду стать супругой Ксеркса. Пока орел преследует врагов, кулана мне в мужья определили. Зачем проснулась я сегодня утром? Лучше бы не наступал, новый день.

— Я подготовлю ее, — сказал Ахемен, подавая знак Ксерксу остановиться в дверях.

— Это ты пришел, дядя? Ты опять будешь поучать, как жить в Пантикапее? Знаю! Избегать людей, особенно тех, кто слаще всех улыбается и говорит ласковые слова. Рот держать на замке, ни с кем не делиться своими печалями и радостями. Еще ты обещал постараться приезжать ко мне. Все равно, решение отца иссушит мое сердце. С Гераклидом я быстро состарюсь и умру в безумстве.

— Не гневи богов!

— Они отвернулись от бедной Сенамотис.

— Не говори так! Дитя, взлелеянное мной. Табети снизошла к твоим молитвам, девочка. Умойся и приведи себя в порядок!

— Зачем, дядя? Ночь только наступает, но она никогда не закончится для меня теперь.

— Уже закончилась. Глупое мое дитя, — Ахемен подошел к царевне и погладил растрепанные волосы на ее голове.

— Вы с отцом виноваты в том, что растили нас Лонхатом вместе! В детской памяти крепко запечатлен его образ. Я выбрала Ксеркса, юного скифа, так похожего своей натурой и видом на Лонхата. И даже лица и стать их схожи! Только Ксеркс достоин любви моей!

— Успокойся, Сенамотис, говорю же, боги милостивы! Они приготовили большой подарок для тебя. Причешись. Вот зеркало, — и он подал царевне красивую вещицу с длинной ручкой, а также надел девушке на плечи ее любимую накидку с мехом горностая. — Мне суждено судьбой взять сторону влюбленных. Я выполню свой долг перед небом! Да исполнится предначертание самой судьбы! Раз ты решила, я привел его к тебе.

— Кого?

— Угадай!

— Ты привел ЕГО? Где Ксеркс?!

— Улыбнись, и он появиться.

— О, скорей, веди его ко мне, пока отец не прибыл.

— Страшен гнев Скилура, но для меня главней — сберечь огонь священной любви, — энарей отступил к двери, позвал князя и подвел его к удивленной царевне. — Ночной покров и звезды вам послужат.

Сенамотис бросилась в объятья любимого:

— Моя любовь, неужели это не сон? — царевна двумя руками обхватила голову князя и целовала его глаза, лоб, губы…

— Не могу наглядеться на тебя! — князь обеими руками крепко

держал девушку.

— Отец сказал, что я безумной стала! И запретил мне видеться с тобой, — она положила голову на его грудь и замерла.

Ахемен смотрел на них со слезами на глазах:

— О, юность безрассудная, как зла любовь, толкая вас на этот шаг!

— Нет, Ахемен, увидев Ксеркса мой разум просветлел.

— Царь приказал не оставлять тебя наедине с прекрасным Ксерксом.

— Дядя, ты самый добрый на свете человек! Помоги нам!

— Сочувствую я вам! Чтобы погасить терзания любви, нарушу приказ царя. Оставлю вас вдвоем, — произнес энарей, поворачиваясь к влюбленным спиной.

— Стыдиться нечего! Люблю я Ксеркса! — она подняла лицо к князю с такой готовностью, которой у нее никогда до этого не было.

— Уйди, Ахемен! Оставь нас с царевной одних, — Ксеркс сбросил походный плащ.

— Коль явится Скилур, то мне не сдобровать, — ответил энарей подавая серебряную чашу князю, — выпей этот напиток, он предаст тебе силы.

— Силы мне дает любовь прекрасной царевны, — сказал князь, но все же осушил чашу до дна.

— За тебя боюсь я, Сенамотис! Пойду и буду охранять покой дома, — энарей ушел, и заскрипела дубовая дверь, а за ней послышалось. — Пусть на мою голову падет вся злоба Скилура, если он внезапно явиться. Это будет для него таким ударом!

— Мы ведь правильно поступаем, Ксеркс? — тихо проговорила царевна, когда они остались одни.

— Да.

— Так лучше для нас обоих?

— Уже сейчас стало лучше, ты чувствуешь…, — обнимая любимую, горячо шептал ей на ухо князь.

— Да…Люблю…

— Люблю…

— Я не смогу жить без тебя, любимая.

— Я тоже…

Небо просветлело от частого и прерывистого дыхания звезд, у влюбленных не было тайн от небесных светил.

— Ах, да, Пантикапей! — вдруг вздогнула Сенамотис.

— Пусть он провалится на век!

— Сильнее яда убивает мысль об этом городе!

— Ах, как быстро ночь проходит…

— Если б она длилась вечно… Никуда я не поеду! Проклятый город никуда не денется. Лучше исчезнуть мне! — она спрыгнула с кровати, подбежала к потайной нише, вытащила шкатулку и открыла ее.

— Сенамотис, что ты задумала? — Ксеркс подхватился вслед за царевной.

— Возьми кинжал, пусть твоя рука пронзит сердце, которое завтра станет пустым.

Ксеркс отпрянул от нее в ужасе.

— Нет, никогда моя рука не сможет поднять оружие на тебя!

— Не вынесу разлуки с тобой!

— Послушай Сенамотис! За нас решили, и не противься царской воле. Ты будешь прекраснейшей из всех боспорских женщин. А мне не жить без тебя.

— Уйдем отсюда вместе! Что ж ты медлишь? Сама я вынула его, возьми! — повторно протягивая оружие другу, молила Сенамотис.

— Нет, любимая, ты будешь жить долго.

— Без тебя никогда!

— Уступи судьбе! Слышишь шаги там, за дверью? — князь вздрогнул, настороженно поднял голову.

— Нет, не шаги, это условный стук. Явился Ахемен и предупреждает нас, что пора прощаться.

— Проводи меня до дверей, — попросил он, беря ее за руку.

— Храни тебя Табити, милый!

— Да хранят тебя все Боги, какие только есть на этом свете! Прощай! Я еще явлюсь, когда царская свита отправится провожать тебя в неблизкий путь и выйдет за ворота города.

— Прощай! — она медлила, не выпуская его руку, чтобы лишнюю минуту полюбоваться его глазами. Им было жаль, что ночь пробежала так быстро.

— Они обнялись в последний раз и горячо поцеловались.

Он прощался с ней на час и не знал, что это навсегда.

Когда Сенамотис осталась одна, до ее сознания дошло, что это конец, больше им не увидеться. Прислонившись спиной к стене, она медленно съехала вниз и заплакала. Вдруг судорожно встала, набросила на себя тунику и накидку: «Бедняга, он надеется еще меня увидеть».

Прошло лишь несколько минут, но горечь разлуки все возрастала.

— Боги скифские, мне Сенамотис сохраните! — молился Ксеркс.

Царевна проскочила мимо Ахемена и выбежала из дома. Ускорила шаги, почти побежала вслед за Ксерксом. Энарей бросился за ней, но Сенамотис не останавливалась, пока путь ей не преградила одиноко стоящая сосна у поворота, за которым следовали общественные здания. Она остановилась, обняла дерево двумя руками, высоко запрокинула голову и прокричала двум бледнеющим звездам, которые мигали ей, стараясь поддержать:

— Я силу жизни вижу в том, чтоб верной быть мечте. Узнала я, что такое летать. И крылья мои — Ксеркс.

Невидимыми путями ее слова догнали Ксеркса. Повинуясь сердцу, он обернулся и почувствовал где-то рядом ее дыхание. Ксеркс вернулся и, увидев ее у одинокого дерева, бросился к царевне:

— Вот она стоит, моя любовь, — взявшись за руки, они несколько минут прошли молча, и еще раз простились у героона Арготу, теперь уже навсегда.