С.П.А.С. 107

Татьяна Баззи (2024)

Роман о времени 135 — 106 гг до н э, и эта книга о современном нам мире. СПАС -ступени, по которым прошла скифская цивилизация, боровшаяся жизнью царей Скилура и Палака за величие Скифии, добытой на полях сражений их предшественником Атеем, но неминуемо обреченная стать плиту судьбы Савмака. Поворот на Восток, разве не означает он обращение к своим предкам скифам? Какой символ может объединить всех людей. История любви скифского царя и дочери сфрагистика, кто из них убил жреца? Как под влиянием обстоятельств меняются отношения влюбленных: царевны Сенамотис и князя Ксеркса. Во что перерастает детская дружба Лукии и Сагилла в период дворцового переворота и восстания рабов Боспорского царства. Человеческие судьбы в нечеловеческих условиях вызывают эмоции, близкие современному читателю. Не дрогнет рука, занесшая меч над головой Перисада. Удастся ли Диофанту, пленившему Савмака, преодолеть морскую стихию. Трансерфинг реальности направит к счастливому берегу каждой человеческой судьбы.

Новый город

Вдруг до земли и до неба божественный дух разливался.

Им умастивши прекрасное тело, власы расчесала,

Хитро сплела и сложила, и волны блистательных кудрей,

Пышных, небеснодушистых, с бессмертной главы ниспустила…

Легким покровом главу осенила державная Гера,

Пышным, новым, который, как солнце сиял белизною…

Гомер «Илиада»

После возведения укрытий стали обустраивать город. Вначале Аргот задумывал его только как оборонительное сооружение, где будет находиться ставка скифских царей, и расположится военная аристократия Скифии. Но время внесло свои коррективы. «Стойте» — приказал Скилур воинам, строителям и переделал столицу; возвел дворцы, общественные строения, культовые сооружения и жилые дома с портиками и греческой лепниной, мраморными и бронзовыми статуями; новые ямы для зерна вдоль дороги накрыли надежными плитами.

С ранними оттепелями вереница подвод, запряженных безрогими быками, в сопровождении конных въезжала и выезжала из боковых ворот крепостной стены, за которой рос будущий Неаполис. Целый день от зари до зари камни, дерево, глина и мрамор для строительства, требовавшиеся все в больших и больших количествах, широким потоком стекались к южной стороне природного возвышения.

К концу осени очертания Нового города выпукло очерчивались на сером фоне дождливого неба, лившего холодные капли-слезы, будто небосвод предугадал недолгую счастливую жизнь красавца-города на пологой вершине дикого холма. А, может, небесная твердь плакала о том, что ни одна крупица привезенных материалов не была израсходована для помощи простым скифам, ютившихся в низких хижинах из сырцового неотесанного камня или землянках, а то, и просто в юртах. Но именно их руками было создано сказочное архитектурное великолепие. При тех громадных затратах скифских князьков и греческих купцов для возведения своих пышных домов с галереями, уставленных статуями из мрамора, строительства храмов, торговых площадок, не было сделано ничего для достойного обустройства пригородных жилищ простого народа.

Всем нравилась архитектура Неаполиса, она приводила в восторг всех скифов и эллинов, в город устремились гости из ближних и дальних стран; на его территории поселились заморские навархи со слугами, навклеры и воины, греческие купцы, фракийские дельцы и другой разношерстный люд, который сопровождает сильных мира сего в их повседневной жизни. Разросся и пригород столицы, где строились ремесленные и кузнечные мастерские; на широких полях и в густых садах крестьяне выращивали и собирали богатый урожай.

К тому времени, о котором пойдет речь, дела обстояли следующим образом. Скифское государство находилось на полуострове Таврика со столицей Неаполис в самом его центре, большими для того времени городами-крепостями Хабеи и Палакий; Скилуру подчинялась также Добруджа и Ольвия, где чеканили монеты скифскому царю, а греческая культура все больше проникала в жизнь оседлых скифов.

— Что о прошлом плохого можно сказать, это все слышали, а что хорошего — никто не помнит*, — стали поговаривать старики.

Как понимать их слова? Усилиями некоторых эллинизированных князьков, внушали простому люду презрение к варварским обычаям скифских предков, поклонявшихся змееногой богине Апи, подсчитывавших победы по числу поверженных голов врага, отвергавших хождение денег и ростовщичество, живших общинно и просто.

— Возроди по-новому обычаи предков, отгони тень — просил царя мудрец. — От этого зависит, воскреснет ли былое величие скифов.

— Светильнику, чтобы быть притягательным, нужна внутренняя слаженность. Нельзя отбросить достиженийя греков, — последовал ответ.

Спокойствие, с которым отвечал Скилур, только кажущееся, внутри у него совсем не было спокойно. Он получил донесение с Боспора о том, что узнав про поход скифских князей в земли Истра, на берегах которого живут фракийцы, главный архонт Пантикапея приказал отсрочить выплату законной дани скифскому царю.

Царь созвал Совет паралатов*, на него явилась военная верхушка Неаполиса и города-крепости Хабеи.

— Греки начинают забывать, что предки скифов и сам царь Агаэт уступили для возведения Пантикапея свои земли, — говорил Скилур своим советникам, и они дружно соглашались с ним.

— Эллины боспорской столицы готовят отказ от договоренностей, — подтвердил Макент, советник царя. — Пришло донесение от Савмака: «Перисад* приказал тянуть время, ничего не отправлять скифам».

— Через кого они могут сообщить о своем отказе? — уточнил Фарзой, самый молодой и красивый из князей, одетый в широкие красные штаны и кафтан из светлой замшевой кожи.

— Скорее, эту миссию дадут кому-нибудь из заслуженных горожан общины Пантикапея, — предположил Макент.

— Думаю, нет. Возложат на Совет магистратов, — продолжил царь, засмотревшись на опрятный вид молодого князя, потом перевел взгляд на нечесаную бороду советника. — А ты, Макент, бери пример с воеводы крепости Хабеи.

— Фарзоя? А со мной, что не так? — Макент вызывающим взглядом отвечал на всеобщее веселое внимание князей.

— Борода твоя опять не чесана? — Скилур, шутя, погрозил кулаком советнику.

— Да, что там; далась вам моя борода? — Макент смущенно схватился рукой за подбородок, пытаясь разгладить густые волосы. — Я вам о боспоритах, а вы мне — про бороду!

— Значит, Савмак и Мелосак получат сведенья далеко не последними, — прерывая смешки товарищей, рассуждал вслух скиф с морщинистым лицом по имени Дуланак. — Отправлю к ним своих людей.

— Посылай проверенных! А тебе задание, Фарзой, — приказал царь, — собрать все недоимки в Ольвии. Проверь, какова мера золота при отливке наших монет? Не уменьшили ли ее греки самовольно?

— Хорошо. Когда выезжать мне, Скилур, — отозвался Фарзой, — а главное, в походе нужен надежный попутчик. Могу я взять с собой племянника, князя Ксеркса?

— Ксеркса? — удивился Скилур, — это того молодца, что не сводил глаз с Сенамотис во время общей трапезы? Сколько ему лет?

— Хм, моложе меня мой племянник. А я, как ты знаешь, тоже не очень стар.

— Ух, ха-ха-ха, — засмеялись князья, — молодец, Фарзой, не дал в обиду племянника.

Царь тоже засмеялся, он не имел ничего против Ксеркса. Один Дуланак не разделял всеобщего веселья, старый князь сам был влюблен в молодую царевну.

— Поход к реке Истр пока откладываем, — заявил Скилур. — Фракийцы вновь стали основным населением Добруджи, к ним подберем особый подход.

— Найдем союзников, остались в Добрудже свои люди, — согласились князья. Хотя к власти в Добрудже к тому времени пришли новые люди, они по-прежнему осознавали себя скифами.

Фарзою поручали самые ответственные дела. Князь видел, что надо готовиться к серьезным переменам. Ему донесли, что Скилур намеревался ввести его в Совет своих ближайших военачальников наряду с Палаком. Это было благоволением, оказывая кому-нибудь его, государь приобретал одного друга и десять недругов. Царь ждал подходящего случая, чтобы приблизить к себе бесстрашного князя. Но случай этот пока не представлялся, помешала тяжелая болезнь Фарзоя, настигшая его после тяжелого ранения.

Царь не без оснований опасался внутренних распрей и знал, к чему они ведут. Фарзой был одним из немногих знатных скифов, способный поставить общие интересы выше собстенных, не в пример многим себялюбивым детям царя. Скилур был мудрым и плодовитым человеком. У его старшего сына Палака были десятки кровных братьев*, каждый из которых имел собственное войско, которое справедливее было назвать отрядом из-за малочисленности, отсутствия достаточного снаряжения и еще многих других причин. Как относились они к дерзаниям старшего брата? Равнодушно, злорадно? Возможно, внутреннее зрение их было безнадежно затемнено глупой завистью и себялюбием. А как только усиливались противоречия между скифскими князьями, этим сразу же пользовались сарматы и греки. Проведав о слабости, могли активизироваться и боспорские элиты.