С.П.А.С. 107

Татьяна Баззи (2024)

Роман о времени 135 — 106 гг до н э, и эта книга о современном нам мире. СПАС -ступени, по которым прошла скифская цивилизация, боровшаяся жизнью царей Скилура и Палака за величие Скифии, добытой на полях сражений их предшественником Атеем, но неминуемо обреченная стать плиту судьбы Савмака. Поворот на Восток, разве не означает он обращение к своим предкам скифам? Какой символ может объединить всех людей. История любви скифского царя и дочери сфрагистика, кто из них убил жреца? Как под влиянием обстоятельств меняются отношения влюбленных: царевны Сенамотис и князя Ксеркса. Во что перерастает детская дружба Лукии и Сагилла в период дворцового переворота и восстания рабов Боспорского царства. Человеческие судьбы в нечеловеческих условиях вызывают эмоции, близкие современному читателю. Не дрогнет рука, занесшая меч над головой Перисада. Удастся ли Диофанту, пленившему Савмака, преодолеть морскую стихию. Трансерфинг реальности направит к счастливому берегу каждой человеческой судьбы.

Счастливый Бахдасау

Хорошим людям не нужны законы, которые приказывают

им действовать ответственно, в то время, как

плохие люди найдут способ обойти законы.

Платон

Скифская столица и ее пригород жили мирным трудом по обычаям общинности. В то время, когда в Риме и Понтийском царстве, где общественный строй достиг наиболее высокого уровня развития рабовладельческих методов производства, отсутствовали признаки первобытного общества, процветали новая государственная машина и право; в Скифии наряду с коллективным рабовладением, широко сохранялись примитивные формы патриархальной общины и ведения домашнего хозяйства. Частное рабовладение не было принято свободолюбивым народом*, рабы, чаще всего, принадлежали государству и храмам. Скифы стремились жить по заветам своих предков.

В дневное время на юго-восточном склоне города было тихо: пронесется шумная орава ребятишек — детей траспиев и катиар*, пробежит чья-нибудь скотина или промчится неоседланный конь, монотонно гудят шмели и пчелы. И вдруг наблюдателя прекрасной мирной картины собьет с толку внешность мужчины в длинном потрепанном кафтане искривленного кроя поверх коротковатых, просторных штанов, взбирающегося по склону холма. Его стоптанные кожаные тапки могут вызвать добрую усмешку. Кто это, и что все это значит?

Бахдасау, Баха, как звали его дети, всегда следовал посылу своего имени — он старался быть очень счастливым и дарить теплоту другим. И, действительно, разве это не счастье — быть единственным в пригороде мастером по изготовлению алтариков из местной глины? В Неаполисе искусное гончарство осталось в таком небольшом объеме, что можно было и не искать никого другого кроме потомственного гончара Бахдасау, сохранившего в своем дворе две керамические печи.

К нему обращались, если внезапно отломалась ножка жирового светильника или разбилась глиняная миска; и он с радостью готовил нужную вещь. Гончарных дел мастер делал ее такой, чтобы предмет был лучше утраченного. Сегодня добрые глаза Бахдасау светились особенной теплотой. Завернув глиняные поделки в кусок вотолы, он бережно нес чудесный заказ, который получил от детворы пригорода. Когда он сушил кусочки глины, превратившиеся его стараниями в детские игрушки, то несколько раз переносил их под укрытие мозаичной листвы грецкого ореха, росшего во дворе его дома. Потом заботливо раскрашивал коричневую горку поделок в разные цвета — так и появились красный конь и черный волк, синяя лодочка и желтое солнышко. Золотое солнце Бахдасау смастерил специально для самой прекрасной девочки Неаполиса, которая по его словам вырастет и будет несравненной красавицей. Лучшую свою игрушку он отложил отдельно, она предназначалась Маде.

Мальчишки пригорода столицы любили дергать Маду за косу:

— Коса до пят, — кричали они, приплясывали и кружили вокруг юной скифяночки.

В то время, как младшие нападали спереди, те, что постарше, добирались сзади до тугой косы девочки.

— Эй, разойдись, — кричал Бахдасау, спеша на помощь Маде, — не правильно всем против одного!

— О, Баха, Баха пришел, — орали ребята, переключая внимание с девочки на гончара. — О-го-го!

Они знали, что предстоит праздник — сейчас мастер покажет им новые игрушки, и многие получат свои подарочки. Оказавшись среди детей, Бахдасау, будто сливался с толпой мальчишек; мастер был сухощавым, невысокого роста, не носил усов и бороды. У взрослых скифов его внешность вызывала непонимание, но Бахдасау не замечал сочувствующих ухмылок. Он любил детей и был любим ими.

— Покажи, что ты сделал, — требовали ребята.

— Будет сегодня мне синий кораблик? — интересовался маленький мальчик, никогда не участвовавший в играх с приставанием к Маде.

— Будет, идите все сюда, — звал детей Багдасау к маленькому деревянному столику из ствола срубленного абрикоса.

Из узелка он по одной вытаскивал игрушки, предваряя появление каждого нового изделия дивным рассказом, осторожно выкладывал их на шероховатую поверхность.

— Узнаете эту собаку? — говорил гончар. — Несколько лет назад она жила в лесу, но оставила лесные чащобы и прибежала к нам в Неаполис. Теперь живет у Лука и помогает ему пасти наших овец.

— Знаем, — соглашались младшие дети.

— Так это же Карс, — спорили старшие мальчишки, — так его кличут за резкий лай. И ничего он не волк, его другая собака привела.

— Нет, волк!

— Нет, собака!

— Пусть будет так, — соглашался мастер, а все-таки когда-то, давным-давно, собака могла быть волком в лесу. А как вам этот конь?

Гончар вытащил следующую игрушку ярко красного цвета.

— Похоже на царских коней, что пасутся у скал, — говорили дети.

— Красиво? — интересовался гончар. — Милые мои дети, Фарзой приезжал в столицу на таком.

— Да! Баха, сделай нам белого коня, как у царя Скилура.

— Обязательно сделаю! А это нравится? — мастер положил на стол синий корабль.

— Это наши суденышки, что везут по реке товар из Ольвии, — кричали одни.

— Нет, нет! Это судно, на котором уплыл Киран на Боспор, — спорили другие.

— Не шумите, дети! Знаете старика, что жил в юрте летом?

— Да! Видели!

— У него и инструмент разный был.

— Нет, сломался его плотницкий инструмент, — донесли ребята.

— А, ты откуда ведаешь?

— Я сам видел, как он к кузнецу ходил! Все налаживал.

— Не спорьте! Он был главным тектором, строил корабли для Посидея Посидеева. Знаете наварха? Может быть, кораки*, и из вас кто-то станет тектором, — Бахдасау протянул синий кораблик самому маленькому мальчику. — Держи свой первый корабль!

Были еще среди вещиц птички и цветы, маленькие мечи и большие жуки, каждый ребенок получил свою заветную игрушку, всем хватило, и никто не остался без подарка. Настал черед для самой дивной поделки мастера.

— Кто угадает, это что такое? — извлекая последнюю вещицу из узелка, спросил он.

Под солнечными лучами загорелось желтым пламенем круглое улыбающееся личико.

— Ах, как на нашу Маду похожа!

— Что это?

— Да, это же солнце!

— Ах, какое солнышко, — зашумели дети.

И небесное светило смотрело сверху на землю и радостно смеялось, бросая свои лучи так, что благодаря им легкие тучки при движении повторяли собой форму детских игрушек. Небу светлее, когда у него есть свои игрушки! Теплые дни осени быстротечны, повеяло холодом с северо-востока, и даже юго-западный ветер не приносил тепло. Не видно уже Бахдасау на холме.

По утрам на скалах можно было заметить всадника на белом коне. Холодное солнце поднималось над скифскими землями под недобрый свист ветра, оно обжигало Скилура той мертвенностью белого свечения, которая еще не сбылась, но уже покатилась по дорогам времени со страшащим роком надвигающихся событий.