Красная карточка

Анна Дуплина (2024)

Журналистке Мэддокс Джордан грозит увольнение. Она готова на все, чтобы не потерять работу в газете и не уезжать из Лос-Анджелеса. Даже наврать начальнику, что знакома с топовым игроком в футбол Дэниэлем Андерсом. Теперь Мэддокс нужно отыскать Андерсона и втереться тому в доверии, чтобы получить хоть кроху информации от человека, который терпеть не может журналистов. Но как далеко Мэддокс готова зайти ради желаемого? И что окажется важнее: карьера или любовь?

Глава 14

— О чем ты?

Я надеюсь, что мое лицо выглядит невозмутимым. Хотя, изобразить невозмутимость удается с трудом. Энтони Лавьер напоминает слизня: люди брезгливо отворачиваются стоит им увидеть его, но не заметить Лавьера невозможно.

— Об Энтони Лавьере.

— Я все равно не понимаю, — хмурюсь я изо всех сил. — Кто это?

Будь я той, кем прикидываюсь, вероятно в самом деле не знала бы кто такой Энтони Лавьер. Так что мне ничего не остается, кроме как изображать полное неведение.

— Тот тип, что сидел рядом с тобой на матча, — едва не скрипит зубами Дэниэль. — Хочешь сказать, что не знаешь его?

“Знаю, но ни за что на свете не признаюсь тебе.”

— Нет, — уверенно произношу я. — Я отдала билет Джоди — моей подруге. Но в последний момент она сказала, что не сможет прийти. Что в итоге она сделала с билетом мне не известно, но я не думала, что это проблема.

Я с укором смотрю на Дэниэля, но он не меняется в лице. Что же такого произошло между ним и журналистами, раз он так сильно терпеть нас не может?

— Это не проблема, — сухо бросает Дэниэль. — Проблема в том, что тип, сидевший возле тебя — журналист. Хотя это слишком вежливое определение для него. Он писака, сплетник и владелец самой отвратительной газетенки в этом городе.

И пусть мы с Энтони в одной лодке, но я согласна с каждым словом Дэниэля. В Лос-Анджелесе нет никого отвратительней Лавьера.

— Но я была не в курсе! — с обидой в голосе восклицаю я. — Не знаю, что ты имеешь против журналистов, конечно, в любом случае, я понятия не имела кто сидел возле меня. Мы обменялись всего лишь парой фраз. Так что если ты в чем-то обвиняешь меня…

— Я не обвиняю, — перебивает меня Дэниэль и проводит ладонью по лицу. Вся его агрессия куда-то испаряется, а вместо нее появляется усталость. — Просто…

— Просто ты не любишь журналистов. Это я поняла, — сама перехожу в нападение.

Дэниэль едва заметно морщится, и мне становится неловко. Кажется, что эта тема неприятна ему настолько же, насколько неприятен разговор про отца. Но я должна убедить его, что Лавьер оказался рядом со мной случайно.

Мысленно обещая себе надавать пинков Генри, я скрещиваю руки на груди и поджимаю губы.

— Это длинная история, — уже мягче произносит Дэниэль, делая шаг ко мне. — Однажды я расскажу тебе, а пока нам пора. Он протягивает мне руку, но я никак не реагирую на его предложение, продолжая делать вид, что его подозрения обидели меня. — Ну же, Мэддокс, ты ведь не хочешь опоздать?

— Куда? — машинально спрашиваю я, думая о том, что история про сложные отношения с журналистами интересует меня почему-то гораздо меньше, чем таинственный сюрприз, который приготовил Даниэль.

— Наш вратарь — Микель — устраивает сегодня что-то вроде вечеринки по случаю своего дня рождения, — загадочно улыбается Дэниэль. — И я хочу, чтобы ты отправилась со мной. Познакомлю тебя с парнями, проведем время вместе.

Ладонь Дэниэля опускается мне на плечо и большой палец касается тонкой кожи на шеи. Не знаю случайное ли это прикосновение или намеренное, но ощущается оно, как разряд тока. Кажется, на этот раз мне снова повезло и Дэниэль поверил каждому моему слову. Хотя что-то горчит у меня на языке. Я сглатываю, стараясь сделать это бесшумно, и думаю о том, что такой привкус могла оставить ложь, ставшая постоянной. Дерьмо. Почему в этот раз вранье дается мне так сложно?

Из-за того, что Дэниэль почти невесомо водит большим пальцем по моей коже, я с трудом понимаю, что он хочет от меня. Познакомить с парнями? Но… Зачем? Неужели он всех девушек после первого свидания знакомит с друзьями? Или только тех, кого не удалось затащить в постель?

Лицо Дэниэля оказывается слишком близко к моему, и я вздрагиваю. Взгляд темных глаз опускается к моим губам. Стоит мне осознать это, как я тут же машинально прикусываю нижнюю губу, и Дэниэль резко выдыхает. Его дыхание с запахом ментола касается моей кожи, и только тогда я понимаю, что она пылает. Проклятье… Он снова слишком близко ко мне.

— Мэддокс, ты не против? — произносит Андерсон и по выражению его лица мне становится ясно, что он задает свой вопрос, как минимум, второй раз.

— Не против, — внезапно охрипшим голосом отзываюсь я. — Это же мечта любой девушки в Лос-Анджелесе, — в попытке пошутить добавляю я и тут же вспоминаю слова Энтони Лавьера.

Это приводит меня в чувства. Я отхожу от Андерсона, разрывая наш контакт, стараясь не обращать внимания на разочарование, саднящее где-то внутри. Вечеринка — отличный способ узнать Дэниэля получше и добыть про него, как можно больше информации. И заняться наконец делом. Иначе Уокер от меня мокрого места не оставит.

Я смотрю на Дэниэля, который замер в ожидании, и мысленно молюсь, чтобы на этот раз он не был более настойчив, чем тогда в машине. В конце концов, я могу и поддаться искушению поцеловать его.

Кадиллак Дэниэля припаркован на стоянке для персонала Бимо Стэдиум. Я сажусь на пассажирское сидение и, как только Андерсон заводит двигатель, задумчиво окидываю его взглядом. Сомневаюсь, что вечеринки спортсменов обходятся без алкоголя, так с чего Дэниэлю ехать туда на машине?

— Ты не пьешь? — спрашиваю я не только из профессионального интереса.

Если у Дэниэля в прошлом были проблемы с алкоголем, я должна знать об этом.

— Не пью, — мотает он головой, выруливая с парковки.

— Почему?

Дэниэль на какое-то время замолкает, а я вся подбираюсь, словно охотничий пес, почуявший добычу. Может за этим и правда что-то есть?

— Я спортсмен, ты забыла?

Он смеется своим потрясающим смехом, а я, очарованная этим, невольно бросаю взгляд на его руки, которыми он сжимает руль. Длинные пальцы выглядят сексуально, если такое вообще можно сказать о пальцах. Кажется, что в Дэниэле Андерсоне сексуально все: от голоса, которым он соблазняет меня каждую секунду нашего общения до пальцев, которыми он словно случайно касается меня.

— Да, точно, — произношу я, понимая, что пауза затянулась.

Дэниэль не склонен говорить о себе. Мне было ясно это с нашей первой встречи. Но его недоверие к людям усложняет мою работу. Стараясь не показаться слишком навязчивой, я кладу ладонь на его плечо и несильно сжимаю.

— Дэниэль, и правда, почему ты не любишь журналистов?

Я стараюсь придать голосу неуверенность. Словно мне неловко спрашивать о чем-то настолько личном, но любопытство пересиливает. Дэниэль отвечает мне коротким смешком и только. Я жду около минуты, прежде чем убрать ладонь с его плеча. Мы проехали уже пару миль по Вермонт-авеню в сторону Южно-Калифорнийского университета, оставляя Бимо Стэдиум позади и молчание, повисшее между нами, ощутимо отдает неловкостью. Я успеваю пожалеть, что задала этот вопрос около сотни раз, когда Дэниэль все-таки отвечает мне.

— Это и правда долгая история, так что я не успею рассказать ее полностью. Но все дело в мой сестре.

Я вспоминаю, что за ужином в ресторане Дэниэль обмолвился о том, что у него есть старшая сестра, но тогда я не придала этому значения.

— Они как-то… обидели ее? — спрашиваю я, не в силах подобрать правильное слово.

— Не сказал бы, — невесело хмыкает Андерсон. — Скорее сломали ей жизнь.

Он произносит последнюю фразу таким тоном, что становится понятно: больше мне ничего из него не вытянуть. По крайней мере сейчас.

— Понимаю. Я тоже всегда стремлюсь защитить брата, хоть он и старше, — с неподдельной грустью в голосе произношу я.

Перед глазами встает лицо Кэллума. Я скучаю по брату до рези в животе, так сильно мне не хватает его поддержки. Но Кэллум дал мне шанс изменить свою жизнь, тогда как его покатилась под откос.

— Ты говорила он играл в футбол?

— Играл, — хмыкаю я. — Пока жесткий подкат соперника не отобрал у него мечту.

— Травма, — с пониманием дела, кивает Дэниэль.

Я бросаю на него мимолетный взгляд, испытывая благодарность за то, что он не пытается жалеть меня или Кэллума. Никто из нас никогда не нуждался в жалости.

— Да, — подтверждаю я. — Когда стало ясно, что травма, полученная им в одном из матчей, поставила крест на его карьере, Кэллум изменился. Он… — я сглатываю вязкую слюну, осознавая, что никогда и ни с кем не обсуждала свою жизнь так откровенно. Но если мне нужно, чтобы Дэнэль мне доверял, я должна сама открыться перед ним. — У него начались проблемы с алкоголем. Линда — его девушка — ушла от него, почему-то решив, что оставить новорожденную дочь отцу-алкоголику неплохая идея. Это был трудный период, — произношу я, на мгновение прикрывая глаза, чтобы прогнать призраков прошлого. — Но он выбрался. Мы выбрались.

Я отворачиваюсь к окну, отмечая, как предательски защипало у меня в носу. Тот период нашей жизни не был сложным. Он был поистине ужасным. Крохотная Луиза, лишенная материнской заботы и фактическая лишенная отца, который предпочитал бутылку обществу своей дочери. Мама, всеми силами старающаяся помочь Кэллуму, на голову которой вдобавок свалился младенец. И я — четырнадцатилетняя школьница, не понимающая, как нам выгребать из всего это дерьма. А потом Кэллум смог справиться с зависимостью. И практически выгнал меня из Хиллсборо, чтобы я смогла добиться чего-то в этой жизни “в отличии от него”. Я скучала по нему. И по Луизе с мамой. И я не могла их подвести.

— Он был неплохим игроком, — добавляю я, стараясь избавиться от внезапно охватившей меня тоски. — Ему прочили большое будущее. Кто знает, возможно сейчас вы играли бы в одной команде, — пожимаю я плечами.

— Мне кажется я читал что-то об этом, — задумчиво произносит Дэниэль.

— Вряд ли, об этом если и писали, то местные газеты, которые знают кто такие… — Я в прямом смысле прикусываю язык, едва не произнеся свою настоящую фамилию: “Джордан”. Черт! Мне нужно быть внимательней. Иначе я провалюсь раньше, чем меня раскроют какие-нибудь писаки из газетенки Лавьера. — Пресли, — произношу я, делая вид, что поперхнулась. — Те, кто знают семейство Пресли. Так что не думаю, что ты в курсе.

— Возможно, — задумчиво кивает Дэниэль. — Ты поэтому спросила почему я не пью? Думаешь, у меня проблемы с алкоголем?

— Отчасти, — уклончиво отвечаю я, понимая, что Дэниэль слишком просто раскусил меня.

— Нет. Никаких проблем, — совершенно серьезно произносит Андерсон.

Я киваю, не желая продолжать этот разговор и отворачиваюсь к окну. Я была не готова к такой откровенности. Мне нужно вытягивать информацию у Дэниэля, а не вываливать на него подробности своего не самого простого прошлого. Но тяжелый камень, все это время давивший мне на грудь, словно стал чуточку легче. Тот факт, что Дэниэль понимает меня, слегка облегчил эту ношу. Здорово, когда с кем-то можно разделить ее вес. Жаль только, что Дэниэль Андерсон все равно не согласится потрясти своим грязным бельем, расскажи я ему правду. Даже если узнает, что это поможет моей семье.

Я смотрю в окно, совершенно не замечая дороги. Только жаркое калифорнийское солнце, на которое потом можно будет свалить влажный блеск в моих глазах. Мне приходится заставить себя не вздрогнуть, когда Дэниэль опускает ладонь на мое колено и несильно сжимает в знак поддержки. Этот жест кажется таким естественным, что на меня снова накатывает чувство вины, напоминающее ледяную волну, которая выбивает воздух из легких. Но я мысленно возвращаюсь к разговору о Кэллуме и волна отступает. У моих поступков есть причина, и она довольно веская для того, чтобы я не мучилась от угрызений совести.

К счастью через пару миль Дэниэль заезжает на парковку перед старым зданием, переделанном под лофт и убирают руки с моего колена. Я все еще чувствую тяжесть на своей ноге, когда он помогает мне выйти из машины и, взяв за руку, ведет ко входу. Я делаю несколько размеренных вдохов, чтобы успокоиться и настроиться на рабочий лад, но все усилия оказываются напрасными, стоит Дэниэлю открыть передо мной дверь.

Музыка оглушает меня. Происходящее в лофте совершенно не похоже на скромную вечеринку по случаю дня рождения, скорее это полномасштабное мероприятие. И я могу поспорить на что угодно, среди гостей по-любому найдется насколько фотографов и парочка пронырливых журналистов.