Мертвые кости, живая душа

Ирина Ростова (2024)

После похорон первого парня на деревне Мойра пошла на кладбище и выкопала его труп — потому что он сам об этом ее попросил. Только вот делать этого было нельзя, и теперь ей придется искупить свой грех, которым она обрекла на проклятье их обоих. В поисках прощения она отправляется в путь по родной стране, где мертвые правят живыми, а земля хранит память надёжнее, чем люди. И с теми, кто умер, здесь может оказаться договориться проще, чем с теми, кто ещё жив.

Глава 11

Кое-как снова думать о чем-то, кроме судьбы Святого Гаало и своего Альдо Мойра начала уже намного позже. Мысли и чувства ее собственные, не замутненные болью и горем, снова возникли с ощущения теплой чаши в руках, со странного кисло-сладкого, пряного вкуса на языке.

— Ну, вот, так лучше, малышка? — заботливо спросила темноволосая женщина, наклоняясь к ней. Она была немного похожа на Лантару и ее детей, словно та же чуждая кровь коснулась ее жил.

— Да? — нетвердо ответила Мойра и нерешительно ей улыбнулась. — А я… а ты?…

— Ты такая вошла, совсем лица не было, поэтому я дала тебе теплого вина. Похоже, помогло! Я — Аршава, хозяйка этого гостевого дома. А ты?

— Я Мойра. Просто я…

— У тебя что-то случилось, — кивнула Аршава. — Расскажешь потом, если захочешь. Тебе нужна комната на ночь, поесть сейчас и утром, так, малышка?

— Так, — кивнула Мойра. — Спасибо.

Аршава потрепала ее по плечу.

— Сиди, отдыхай. За все будет три “табуретки”, я сейчас принесу тебе поесть. С едой все кажется не таким ужасным, я тебе точно говорю.

Она была права. Тепло, чувство безопасности, теплая и вкусная, простая еда с незнакомым привкусом сделали свое дело, и Мойре немного полегчало. Она выпила за покой и посмертие Святого Гаало, и, посомневавшись, можно ли пить за посмертие Альдо, если он вверил себя другим богам, решила осторожно выспросить.

— Госпожа Аршава, — позвала она проходившую мимо с подносом хозяйку. — А твои предки, случаем, не из страны А?

— Давно-давно в роду были, малышка. А что?

— У меня умер друг, он был такой же крови. Я хотела расспросить о том, какое там… небо. И посмертие.

— О, малышка, я-то в этом не разбираюсь. Я посвящена Святому Аршаво, — весело сказала она. — Но тебе повезло! Вон там, в углу, сидит Даэризеш, помощник посланника из А. Видишь? У него красный капюшон. Он достаточно разговорчивый, да и скучает-сидит. Может, его спросишь?

Пока Мойра крутила шеей, Аршава проскочила дальше, покачивая подносом, но ориентир она дала точный. Мужчина с красным капюшоном в самом деле скучал над бокалом вина и тарелкой с кем-то белым, нарезанным ломтиками, и он был, в самом деле, той же крови — и в нем она была сильной, яркой, очень заметной. Он выглядел чужеродным и загадочным, хоть и даже и вполовину не таким красивым, как Альдо.

Мойра, быстро дохлебав свою похлебку и рассовав хлеб по карманам на потом, взяла свою чашу с недопитым теплым и пряным вином, и пошла к его столу.

— Уважаемый Даэризеш, — поклонилась она ему в пояс, не очень уверенная, как к нему обращаться. — Позволь разделить с тобой стол! Я ищу… твоих знаний, — с трудом сообразила она, как и что говорить.

— О! Редко такое бывает, чтобы юная дева в этой стране сама говорить со мной желала, — обрадовался он и блеснул яркой улыбкой. — Садись, раздели со мной пищу, что послали ваши Святые и прекрасная Аршава.

Мойра глуповато улыбнулась, села на краешек стула и отпила невесомый глоток из своей чаши.

— Каких же знаний ты ищешь?

— Я хочу спросить, — начала Мойра и смешалась, испугалась и растеряла все слова.

— Что-то такое важное, что даже страшно? — выгнул темную бровь Даэризеш.

— Да, — Мойра выпила еще глоточек, чтобы перебить мутное ощущение липкого страха, и продолжила. — Какое посмертие ждет тех из твоего народа, кто умер на этой земле? И какое посмертие ждет тех, кто верит в… Незримого охотника?

Какой бы вопрос ее собеденик не ожидал, но явно не такой, потому что он даже помолчал, продолжая выгибать бровь и разглядывать ее.

— Ты не похожа на кого-то из моего народа. И не похожа на того, кто верит в Незримого охотника. Но я расскажу тебе, если ты расскажешь, почему спрашиваешь.

— Мой, — Мойра тяжело перевела дыхание, чувствуя прямо-таки сопротивление тела от своих слов. Что это? Знак, что она делает что-то не так? Что она совершает ошибку? — Мой друг, односельчанин, он был наполовину той крови, его мать из страны А. И он у… умер. И вернулся, как призрак, попросил себя выкопать. А когда его выкопали, его тело встало и пошло. Мы его сожгли. Сожгли. Вот так вот. И я теперь… мне страшно, что мы сделали что-то не так.

Мы. Она и Альдо, они, они вместе сожгли его тело. Это в самом деле были “мы”, не она одна.

— Твой друг — он был посвящен Незримым? — помолчав, спросил мужчина.

— Он говорил, что да. У него было имя на языке А, — Мойра собралась и аккуратно выговорила по буквам. — Саардакеш.

Все имена из А звучали для нее странно и чуждо, словно прозвища каких-нибудь демонов. Саардакеш, Даэризеш — разве так могли звать нормальных, обычных мужчин? Даже представить было странно, например, Святого Даэризеша.

Посланник из А свел темные брови вместе, потом кивнул.

— Похоже, в самом деле, был посвящен. Тогда вы все сделали верно — единственно верным способом.

— Правда?..

— Да. В нашей стране принято сжигать тела мертвецов. Я понимаю, для тебя это странно, чуждо — вы такого не приемлете. Но у нас не верят в воскрешение плоти, только в бессмертие души.

— Как же тогда вы все встанете на последний суд? Последнюю битву?

— Милая дева, наш последний суд вершится сразу после смерти, когда наши души, лишенные плоти, боги взвешивают на весах. И тогда они смотрят, что перевесит: наши добрые дела и служение Незримым или наши плохие дела.

— А какие дела считаются хорошими? — Мойра сто тысяч историй слышала о том, что демоны страны А жестоки и коварны, и что они требуют от своих последователей всяких жутких вещей. Поэтому, мол, Лантара и отбивалась и кричала так, когда ее святовали — демоны не хотели ее отпускать.

— Да, что же, хорошее — оно везде примерно одинаково. Почитать своих родителей, беречь своих детей. Подавать бедным, не проявлять жадности. Вести свое ремесло честно и с достоинством. Платить долю королевскую без препон.

— А злые дела?

— Тоже, понятное дело. Воровать, обманывать, убивать. Прелюбодействовать, вкушать нечистую пищу. Нарушать обеты. Это все везде одинаково, везде общее. Некоторые вещи, вестимо, разняться, но не так, чтобы за них воевать.

Посмертие. Посмертие точно разнилось.

— Но если вы все не спите в ожидании Суда, то куда вы отправляетесь, когда умрете?

И куда ушел Альдо, вот что хотела она знать.

— Мы уходим в миры своих Незримых. Становимся частью бесконечной их, бессмертной свиты. Те, кто посвящены Незримому Охотнику, проводят посмертие в Вечной охоте в стране, где много дичи и много лесов. Те, кто идет за Незримым Рыбарем, удят рыбу и ходят под парусами. Те, кто принадлежит Незримой Пряхе — прядут нити судеб тех, кто живет.

— А сколько их всего, ваших Незримых? — с подозрением спросила Мойра.

— Двадцать семь. Но новые Незримые все еще рождаются.

— Это как?

— Люди страны А, которые чем-то особенным отличились, что-то невероятное сделали, могут после смерти не стать свитой кого-то из Незримых, а сами взойти на собственный трон.

Вот еще, придумали, с отвращением подумала Мойра. Как это, стать богами? Таких богов и не надо, что и целый пучок. Не может такого быть, как не может быть двадцати небес! Небо одно, и земля одна, и если каждому кусту дать своего бога, это что за силы будут божества?

— Значит, наш Альдо… Саардакеш, он теперь в этой стране Охоты со своим Незримым Охотником, так?

— Думаю, да. Если его тело было предано огню, а душа — Незримому, так и есть.

— Хорошо, — скованно кивнула Мойра и подергала себя за волосы, где в них была вплетена прядь волос Альдо. — Он мне велел, — вздохнула она нехотя. Кажется, она совсем не хотела расставаться с этой памятью об охотнике. Они не были дружны в жизни, но в его смерти все поменялось. И Мойра, наверное, в самом деле могла назвать его другом. Кажется. Может быть.

— Что же он тебе велел, дева?

— Он мне велел найти кого-то из Страны А, тут, в Святом Престоле. И отдать его волосы, чтобы их посвятили Незримому Охотнику.

Даэризеш снова смерил ее взглядом и кивнул.

— Так делают. И я могу это сделать для тебя и твоего друга. Давай мне его волосы.

— Сейчас, — Мойра вздохнула, развязала кончик косички и начала медленно расплетать.

Посланник немного иронично приподнял бровь, отпил из своей чаши, потом посмотрел куда-то в окно, терпеливо ожидая, пока Мойра терзала свои волосы. А потом внезапно поднялся на ноги, что-то увидев снаружи.

— Погоди, дева, тут, я ненадолго, — сказал он и, придерживая край своего богатого плаща так, чтобы никого не обметать им, ринулся к выходу.

Только бы не оказалось, что он не заплатил, очень отстраненно подумала Мойра и обернулась на окно, в которое он смотрел. Там ничего особенного не было видно: та сторона постройки выходила на берег текущей через весь Святой Престол реки, и в открытые ставни было видно один из мостов через нее, на котором бойко шла торговля. Мойра видела, что чем там только не торговали. И снедь какая-то была, и ткани, и корзинки, и плетеные башмаки, и еще Святые весть что. И только не видела она, что могло так привлечь внимание Даэризеша. Может, ей просто понять не дано?

— А куда он сбежал-то? — спросила Аршава, проходя мимо с очередным подносом.

— Не знаю. Мы говорили, он там, в окне, что-то увидел и велел ждать.

— Да? — Аршава выпрямилась, поставила поднос на стол и пригляделась тоже к пейзажу за окном. — Странно как. Что-то не вижу его. А! Вижу.

Мойра встала рядом с ней, вытягиваясь на мысках, и в самом деле увидела, как Даэризеш, изящно огибая людей, спешит от начала моста куда-то по нему, на другую сторону, быть может? Но что его туда позвало?

— Вот если он сейчас не заплатит, я его старшому нажалуюсь, — проворчала Аршава. Она было уже собиралась отвернуться, заняться своими делами, как обе они увидели, что Даэризеш одним прыжком взлетел на парапет моста. — Это он что задумал? Надеюсь, не купаться? Да в эту воду всю гниль города сливают!..

— Что он делает? — Мойра вцепилась в ее руку, не отдавая себе отчет в том, что делает. Внезапно на нее навалилось чувство дурноты, словно что-то плохое должно было произойти.

— Да что-то я, малышка, не пойму, — посетовала Аршава. Даэризеш тем временем замешкался, покачиваясь на парапете, зачем-то достал из-за голенища сапога длинный и тонкий нож, поднял его — и внезапно буднично и спокойно вонзил его себе в шею, и тут же начал падать вперед, в реку.

— Святушки мои, — охнула хозяйка постоялого двора, и потом, повернувшись к Мойре, внезапно перехватила ее за руку, и строго спросила, глядя в глаза. — Это о чем таком ты с ним беседу беседовала, что он пошел и сам зарезался? Он теперь точно помер, слышишь? В реку же булькнулся, достать и не успеют!.. Что ты ему наговорила?

— Ничего такого, — с ужасом ответила Мойра. Она то и дело возвращалась взглядом к окну, к тому месту, где только что на парапете стоял посланник из страны А, а теперь зеваки толпились стеной, вглядываясь вниз. — Про их богов говорили. Из страны А! Только и всего.

— Только и всего? Только и всего? — Аршава встряхнула Мойру, как собака свою добычу, словно пытаясь из нее вытряхнуть правду. — Только и всего, а он возьми, да и убей себя? Просто так?

— Я ничего ему не делала!

— Что ты ему сказала? Ты понимаешь, что ты человека убила? Что он убился, не заплатив? Что он, может, душу свою из-за тебя проклял?

— Но я ничего ему не делала! — почти закричала Мойра, до которой постепенно доходил ужас того, что случилось, и в чем она оказалась замешана. Ей становилось страшно, и Аршава совсем уже не казалась доброй и милой. Она не выглядела как заботливая хозяйка постоялого двора, а как настоящий демон из Незримых. Демон, который по ее, Мойры, душу пришел. — Я только спросила его про Незримых. И попросила взять волосы своего друга, чтобы он посвятил их Незримому! Он согласился! Он просто согласился, а потом почему-то ушел, он что-то в окне увидел!

— Смерть свою он там увидел, — Аршава встряхнула ее еще раз. — Стража пусть с тобой разбирается!..