Мертвые кости, живая душа

Ирина Ростова (2024)

После похорон первого парня на деревне Мойра пошла на кладбище и выкопала его труп — потому что он сам об этом ее попросил. Только вот делать этого было нельзя, и теперь ей придется искупить свой грех, которым она обрекла на проклятье их обоих. В поисках прощения она отправляется в путь по родной стране, где мертвые правят живыми, а земля хранит память надёжнее, чем люди. И с теми, кто умер, здесь может оказаться договориться проще, чем с теми, кто ещё жив.

Глава 24

Рука двигалась куда быстрей, чем могли они сами. Мойре даже пришлось вцепиться в указательный палец, обнимая его руками, чтобы не слететь с ее поверхности прочь.

Оторванная от тела, она летела над поверхностью земли, со свистом разрывая темноту и воздух, шевеля кости, травы и туман под собой, и, казалось, они должны были вернуться обратно в город Забытого народа просто таки мигом.

— Все Святые так могут? — рискнула она спросить у Лиисо.

Тот, впрочем, ответил охотно.

“Из Святых только те, кто были Герцогами, обладают силой призывать к себе руки”.

Гаало, подумала Мойра.

Огромные копья, которые били из земли — похожие на пальцы. Это была такая же рука, костяная рука, иначе и быть не могло.

Если брать по этому ответу Лиисо, то Гаало был тоже когда-то Мертвым Герцогом, и потом… потом Мойра не смогла довести его до Хора Святых.

— В роду Герцогов был такой, которого звали Гаало? — спросила было она, тут же окунаясь в омут ненависти к себе за разговоры с тем, кто хотел принесли в жертву ее, и бестрепетно уничтожил ее драгоценного Олуха.

“Несколько поколений назад.”

Вот и все.

Девушка хотела было сказать еще что-то, но передумала. Болтать с Лиисо ей не хотелось совершенно, слишком много боли она чувствовала от этого.

Олух.

А еще встреча с мамой.

А еще невозможность окликнуть в туманном мареве Проклятого народа Альдо и узнать, как он.

И вообще все на свете.

Мертвый Герцог ждал их на ступеньках своего мрачного дома — черные латы, совершенно матовые в свете блеклых огней, кроваво-красный плащ за плечами. И лицо — полное такого стылого холода, словно Мойра лично лишила Лиисо его сил, нарочно выкопав раньше времени.

— Я же сказал, — он остановил Мойру ледяным взглядом, когда она, пугаясь, слезла с руки и вместе со Святым подошла к нему. — Я же сказал, что полгода не хочу ничего о тебе слышать, Моора.

— Прости, твоя светлость, — спокойно ответила девушка. Она так устала и у нее так болела душа за Олуха, за мать, за Святого Гаало и за Альдо, что никаких не оставалось сил на страхи перед ним. Он уже не мог ее напугать — как, кажется, и Император. Просто она не хотела его видеть — это не имело ничего общего со страхом.

— И вместо этого я слышу о тебе от Императора, своего старшего брата, — добавил он, пытаясь пробуравить ее глазами. Мойра подняла голову и встретила его взгляд. Безбоязненно, бестрепетно.

— Прости, твоя светлость. Твой старший брат не очень-то спрашивал, стоит ли ему обсуждать меня.

Герцог сощурился, не отводя глаз, и несколько тягучих мгновений они словно играли в гляделки. И, о чудо, — он отвернулся первым.

— Иди за мной, Моора, — своего отца, Святого, он удостоил только коротким кивком и парой коротких фраз. — Приветствую Святого Лиисо. Прошу Святого Лиисо приступить к делам среди Забытого народа.

И Святой, ответив ему точно таким же кивком, хоть и более медленным, развернулся и медленно пошел вниз по широким ступеням лестницы.

Герцог, недолго посмотрев ему вслед, перекатился с пятки на мысок несколько раз и повел Мойру внутрь своего дома. И шли они, кажется, не в тронный зал, потому что ту дорогу девушка помнила очень хорошо.

— Он появился с изъяном, верно?

— Да, твоя светлость. Не мог пользоваться табличкой и был очень слаб. Император сказал, что это от того, что он восстал против него.

— Это правда, — они вошли в небольшой зал, где горел камин и возле него стояло каменное кресло для Герцога и второе — обычное, деревянное. Но Герцог миновал это все и провел Мойру дальше, в следующую комнату. — Прошу меня простить за неприглядное зрелище, но необходимо провести всего одну проверку. Прости, Моора.

Она была готова, наверное, ко всему.

После проверок Молчащих систер — это могло быть что угодно. Но в комнате, привязанный к каменному столу, лежал Арко, тот самый человек, который встретил ее в этом темном мире. И он, кажется, не дышал, хотя никаких следов насилия не было видно.

— Прошу.

— Герцог? — не поняла Мойра.

— Оживи его. Как оживила своего Олуха.

— Но я его не оживляла. Разве нет? Я же не ведьма. Мне даже в бумаге про это писали!

— Император хочет тебя для себя, потому что считает, что у тебя есть этот дар — поднимать мертвецов. Я хочу тебя для себя по той же причине. Подними его, и я буду знать, что я не ошибаюсь, и он не ошибается. От этого многое зависит, Моора.

— Могу я… сначала узнать кое-что? — Мойра с тревогой посмотрела на поджидающий ее труп, совершенно не понимая, что она должна делать и как. Разве она поднимала каких-то там мертвецов нарочно? Все, что случалось, случалось само — и она не имела к этому никакого отношения. Должно же было быть хоть что-то?… Какое-то ощущение? Намерение? Желание? Но каждый раз, когда случалось что-то такое, она была чуть ли не совсем не в себе.

— Сначала труп, потом любые вопросы, — покачал головой Герцог. — Но зато — в самом деле любые. Можешь даже спросить, какого цвета было любимое исподнее у моего отца.

Учитывая, что с его отцом она рассталась не в лучших отношениях, Мойра, пожалуй, не хотела этого знать. Она даже вздрогнула от края задевшего ее ощущения гадливости.

Что она должна делать? Как?…

— Прошу.

Девушка приблизилась, и обошла лежащее на каменном столе тело по кругу.

Арко выглядел почти живым. Казалось, только щелкни по носу — откроет глаза, сядет, раскричится, что его тут щупают.

Умер совсем недавно?

— Он только что умер? — решилась спросить Мойра.

— Перед вашим возвращением.

— А от чего он умер?

— Я его убил, — спокойно ответил Герцог. — Не надо так смотреть, Моора. Он нарушил мое прямое указание — он не должен был никуда тебя отпускать одну, он лично отвечал за то, чтобы ты не попала в такую ситуацию, как случилась в итоге. Он нарушил мой приказ и поплатился за это. Я не могу позволить себе оставить в живых кого-то, кто настолько игнорирует мои прямые указания.

— Но я же просто пошла за мхом — зачем ему было тоже ходить со мной?

— Затем, что я велел. Не препирайся, Моора. Он, как я понял, вообще к тебе не подходил с первого дня. Спихнул обязательства на Диону и был таков.

— Но мы с Дионой неплохо поладили, и она правда обо мне заботилась.

— Тем не менее, она допустила, что старший брат говорил с тобой. И она же со спокойным сердцем отпустила тебя “смотреть на земли Мертвого народа”, — покачал головой Герцог. — Не говоря уже о том, что позволила тебе бродить там, где мог встать мой отец!

— Ты же не убьешь и ее тоже? — ужаснулась Мойра, оценив степень недовольства Герцога.

Тот покачал головой.

— Тут и без того слишком мало женщин. Даже если бы она убила любого из мужчин Забытого народа — я бы ее не казнил. Если бы украла, если бы клеветала… И сейчас, конечно, ей ничего не грозит.

Мойра немного успокоилась — как-то недосуг было спросить, какого пола были те люди, которых Император велел казнить. А тут, выходит, они все были мужчинами?…

— Император велел казнить только мужчин?

— Слишком много вопросов, Моора. Сначала труп, потом любой вопрос.

Только вот Мойра понятия не имела, что делать.

В первый раз призрак Альдо управлял его собственным телом. Второй раз Олух тоже поднялся и подошел сам, Мойра ничегошеньки не делала оба раза, но и Герцог, и Император почему-то решили, что она что-то может. А если не сможет?..

— А что будет, если я не смогу? — с толикой тоски в голосе спросила она.

— Вопросы, Моора, — укорил ее Герцог, и девушка снова замолчала, тяжело переводя дух.

Она еще раз обошла по кругу тело Арко, выдохнула, вдохнула и тихо попросила:

— Встань, пожалуйста. Мне нужна помощь.

Он, как будто бы, подумал, подумал… и медленно сел, потом открыл глаза и в упор посмотрел на Мойру. Из-за того, что труп был совсем свежим, его глаза казались совсем живыми, самую малость только замутненными белесым туманным налетом.

— А и пособлю, — почти как раньше, сказал он.