Мертвые кости, живая душа

Ирина Ростова (2024)

После похорон первого парня на деревне Мойра пошла на кладбище и выкопала его труп — потому что он сам об этом ее попросил. Только вот делать этого было нельзя, и теперь ей придется искупить свой грех, которым она обрекла на проклятье их обоих. В поисках прощения она отправляется в путь по родной стране, где мертвые правят живыми, а земля хранит память надёжнее, чем люди. И с теми, кто умер, здесь может оказаться договориться проще, чем с теми, кто ещё жив.

Глава 6

Мойра могла только предположить, куда ей — и до следующего верстового столба она все сомневалась, что идет правильно. Иногда по дороге проносился экипаж, или всадник, или громыхала телега, и тогда девушка пряталась в зарослях на обочине — слишком велик был страх перед живыми людьми, куда больше, чем перед мертвыми. Как ей уже стало понятно, с мертвыми она худо-бедно еще могла разговаривать и договариваться, а вот живые несли в себе угрозу с первого мгновения.

Поэтому она и на постоялый двор не сунула нос, хотя деньги у нее были. В котомке нашлись монетки в тряпице, подложенные родными — и больше, чем у них в доме было, то ли какие-то заначки растревожили ради нее, то ли у соседей заняли, но понимание этого было одновременно надрывным и сладким. И Альдо, от чего-то такой заботливый к ней в последние часы, подложил все, что нашел у мертвого охотника из Благочинья — несколько рубленых серебряных пластинок и полудрагоценных камней. По меркам деревенских — целое состояние, и что он с собой все носил — не понятно, может, не доверял никому из своих. Но он свою тайну унес в землю, в смерть, а Мойра забрала его добычу и с ней уходила все дальше.

Но как бы не манил ее постоялый двор обещанием кровати, воды и еды, она не решилась туда завернуть — страшно было, мало ли, встревожатся, откуда у такой грязнушки и оборванки денежки? Нет, по всему выходило, надо было или отмыться где-то в речке сначала, или вовсе отыскать какую-никакую деревеньку и попроситься на ночлег в доме старейшин. Но эту ночь, что делать, пришлось коротать в холоде под звездами зарывшись в ямку между корней и укрывшись еловыми лапами и дерном.

Утром же, не выбирая, Мойра свернула на ближайшей развилке в деревню, названия которой и не слыхивала никогда. Но любая деревня — это Святые, это дом старейшин, где заповедано давать приют всем странникам, и, значит, и Мойре теперь, тоже.

Конечно, исторгнутая из деревни, проклятая, она, может, и права не имела на это, но девушка надеялась, что такие вести Святые меж собой не передают, и она сможет сказать, что идет выспросить хор Святых о посмертии, которое ожидает Альдо. Целую речь уже придумала, а когда про себя проговаривала — ажно и слезу пустила, так саму себя по больному погладила.

Но чем ближе она подходила к деревне, тем жутче ей становилось. Не лаяли собаки, не мычали коровы, не шуршал по полям скот, да и сами поля и огороды выглядели запущенными, неухоженными. Не так, словно их тут годами не возделывали, но и не так, как будто месяц назад тут все замерло до лучших времен. Мойра постучалась в первый же дом — но ей никто не ответил.

Подрожав немного и помявшись, она все ж таки пошла дальше, к центру деревни, где виднелся длинный дом, какой везде, во всех деревнях и селах был, наверное, почти одинаков. На улицах не бегали дети, не бросались под ноги собаки и куры, и вообще царила тишина, словно вся деревня обезлюдела вконец. Многие дома, однако же, выглядели так, словно давно стоят пустыми, а некоторые казались вполне обжитыми. Что ж здесь стряслось?

— Слава Святым, мир людям, — осторожно позвала она в пустоту за дверью дома старейшин, и, ответа, понятно, не дождавшись, прошла внутрь. Ее шаги гулко отдавались, и пол поскрипывал под ногами, неухоженный, рассохшийся. Она заглядывала во все двери, привыкнув уже видеть пустоту, поэтому когда встретилась с неподвижным ликом Святого — дернулась и почти закричала от неожиданности.

Он сидел среди пустоты и пыли, на своем кресле-престоле, и табличка на его груди была блеклой, словно ее не полировали много месяцев, впрочем, имя Мойра смогла разобрать через несколько мгновений. Святой Гаало.

— Святой Гаало, благослови меня, человека чужой земли, который в твоей земле зла не делал, — Мойра бухнулась на колени, как учили, и проползла до Святого, до его руки, обладающей карающей властью.

Костлявый палец, обтянутый сеткой и украшенный перстнем, тронул ее за волосы, и Мойра поспешно подняла голову.

“Благословляю, дитя другой земли, в моей земле зла не делавшая, бо таков пусть Святых — благословлять, направлять и зла не держать”.

“Что привело тебя в мой опустевший дом, дитя?”

— Я иду к Святому престолу, — послушно рассказала Мойра, стараясь не глотать слова и не слишком теребить край свой оборванной юбки. — Чтобы испросить посмертный мир для человека, что умер у нас, в Пречистом. Его мать из других земель, и тело его земля не принимает, как должно.

“Слыхал я о таком, но сам не видал, не зрел. И что сказать тебе — не ведаю, Хор Святых в Святом Престоле лучше рассудит, то верно”.

— Я думала, может, тут кто на ночь меня приютит. Но кругом пусто, — немного вопросительно сказала она. Нет-нет, она не выведывает, не выпытывает. Ничуть.

“Печальны эти места”, — медленно ответил Святой и долго молчал. — “Все меньше и меньше живых ходило по этой земле с каждым годом, все больше людей уходило к Святому престолу, и Святых земля не рождала уже давным-давно. Последний год только двое живых было тут со мной, Старый Рото да Старая Крина, и один за другим сошли под землю. Мне время уходить к хору Святых уже давно пришло, но не мог я оставить своих стариков. А теперь некому дойти со мной до Святого Престола, бо древен я и тяжка мне ноша плоти.”

Мойра могла сказать, что Святой Гаало в самом деле был древним, как время. Узоры на его уборе были другими, и сетка, покрывающая тело, истончилась, местами зияли прорехи, и в украшениях тут и там недоставало камней — были видны следы починки, и то, где оправы уже погнулись и поломались безвозвратно. И если местная земля не рождала Святых много поколений, то понятно, почему Святой Гаало оставался на своем посту так долго, и понятно, почему люди уходили отсюда в поисках более благословенных мест.

Простая история Святого, который оставался на своем месте, чтобы не бросать людей, и который теперь оказался заперт в плену ослабевшего тела, почему-то отдавалась в душе Мойры грустью и сопереживанием. Все равно что брошенный хозяевами дряхлый пес, Святой Гаало только терпеливо ждал, когда дух его окончательно оставит тело, не надеясь на счастливое воссоединение в Хоре Святых.

— Я, хоть не твоей земли, — начала Мойра неуверенно. — Я могу пройти с тобой до Святого Престола. Я все равно туда иду.

“Я замедлю путь твой весьма, бо слаб я и истаял”.

— Я не боюсь этого.

Скорее, если подумать, было для Мойры большое благо в том, чтобы идти со Святым Гаало, а не одной. Медленно ли, быстро ли — но кто решится напасть на нее, обвинить ее, если она сопровождает Святого в его последнем пути?

“Будь по сему”, — после молчания ответил Святой. — “Как тебя зовут, дитя чужой земли, становящееся дитем земли моей?”

То есть, он ее… принимает в свою деревню?.. Ее ведь изгнали. Не должна ли она сказать ему об этом?

— Мойра я, Святой Гаало. Мойра из Пречистого.

“Я слышу на тебе тайну, и слышу на тебе грех. Но твоей грех не велик, а отчаяние огромно. Не печалься, бо ты найдешь искупление и за того, кто тревожит твои мысли”.

“Завтра пойдем мы с тобой в путь, а сегодня ступай в первый дом, там до последнего жили мои старики, там должно быть еще и запасов, и вода чистая в колодце”.

“Ступай и отдохни до завтра.”