Хроника Эвилиона. Сильф

Лео Рин (2024)

Жизнь Вивиан резко меняется после загадочной встречи на автобусной станции. Она возвращается в родной Кэмкастл, где её ждет семья и работа в издательстве. Однако после грозы, застигшей её в дороге, город преображается, и к Вивиан возвращаются сны и воспоминания, связанные с легендарным королём Артуром и его рыцарями. Девушка начинает исследовать своё прошлое и сталкивается с различными версиями истории любви Артура и Гвиневры, а также с тайнами, окружающими самого короля. В процессе она узнаёт о своей роли в этой эпической саге и о том, как её судьба переплетена с судьбой Ланселота. Произведение представляет собой ретеллинг легенд об Артуре и рыцарях круглого стола, разворачивающийся в современном мире. В центре сюжета — первая королева Эвилиона, чья история раскрывает новые грани известных легенд и поднимает вопросы о любви, предательстве и человеческих пороках.

Хаос.

Едва Ланселот с Персивалем вошли в дом, Анна протянула им два флакона с волшебным снадобьем. Она только что получила от Энирф сбивчивое сообщение о том, что место встречи изменилось. Им предстояло выехать в город.

Хотя с ними это будет непросто, подумала она, смотря, как мужчины снимают экипировку и проходят на кухню, может, исправить им внешность…

Она вздохнула. Стоило им поселиться в Кэмкастле, вокруг Персиваля сразу же начали появляться женщины. Некоторые из них даже не стеснялись предлагать тройничок, несмотря на то, что он женат. Сколько же тогда было потрачено отворотных зелий…

Теперь к Персивалю присоединился Ланселот, его полная противоположность: холодный и отстранённый. Ситуация очешуительная. Анна пожала плечами: «Пусть сами разбираются». В прошлый раз, когда она пыталась защитить Персиваля от излишнего внимания, ей пришлось использовать практически весь лауданум и полынь. «Нет, я не буду в этом участвовать», — в мыслях она проинветаризировала запасы зелья.

— Собирайтесь, — произнесла она, обращаясь к мужчинам. — Вы двое отправитесь за покупками для Сильфа, а я вместе с Лиярдом и Пингом пойду на рынок за травами. Встретимся в кондитерской Берсерье в четыре часа.

Лиярд, устроившийся на кухне, предпринял попытку возразить, но Пинг осадил его суровым взглядом.

— Юноша, ты слишком беспокоишься о нем и безрассудно тратишь свою ману. Тебе также не помешает обучение. Возможно, однажды ты сумеешь донести до этих упрямых и твердолобых нечто полезное.

Ланселот ободряюще кивнул фамильяру:

— Делай, как он просит. — Его голос был мягким, но в то же время в нём звучала непреклонность. — И в конце концов, если ты под присмотром, я спокоен. Ты дорог Вивиан. Помни об этом.

Анна задумчиво посмотрела на Ланселота, а затем перевела взгляд на Персиваля, который с лёгкой улыбкой подошёл к ней.

— Не беспокойся, в этот раз обойдёмся без настоек, — сказал он, наклонившись и чмокнув её в нос. — Я вижу, как ты с ними прощаешься.

— Тебя никто за язык не тянул, — быстро ответила Анна, пытаясь скрыть облегчение от его слов.

Персиваль усмехнулся:

— Моя госпожа, я не могу вас лишить ваших сокровищ, всё моё — ваше и даже, — он приблизился к Анне и что-то прошептал ей на ухо, отчего ее глаза слегка затуманились.

— Пойду переоденусь, — пробормотал Ланселот, желая как можно скорее покинуть флиртующую пару.

— Через полчаса внизу, — услышал Ланселот, а затем шум закрывающейся двери кухни.

Мужчина, переступив порог своей комнаты, одним стремительным движением сбросил футболку и подошел к зеркалу. Его взгляд скользил по телу, внимательно изучая каждую деталь, но не находил следов ранений, оставленных недавней тренировкой. Лишь старый шрам, немой свидетель, напоминал о времени, проведенном в мрачном замке Морганы, не поддавался исцеляющим свойствам эликсира. Анна — мастер своего дела, но то, что сделано черной магией, практически невозможно излечить.

Он распустил волосы и бережно положил резинку на столик рядом с кроватью и направился в ванную. Сняв оставшуюся одежду, он шагнул под колючие струи холодной воды.

Что же произошло на поле? Он прислонился головой к стене, позволяя ледяной воде привести мысли в порядок. Он помнил это чувство, преследовавшее его в Эвилионе. То, что овладевало им каждый день в мрачном замке Морганы и усилилось в сто крат с исчезновением Вивьен — жгучей ненависти, скорби и гнева.

Он вспомнил глаза Пинга после того, как уничтожил деревянного болвана. В них отражалось то же самое. На мгновение ему показалось, что он слышит мысли дракона. Всё, что в них было, — это Лирин.

Выключив воду и выйдя из душа, он обмотал полотенце вокруг талии и взглянул в зеркало. На него смотрел тот самый монстр, что в Эвилионе овладел им. Красные глаза требовали выпустить на волю и покарать всех, кто попадётся на пути. Гнев и ярость.

Ланселот помотал головой, пытаясь отогнать навязчивое видение. Тогда они не пришли ему на помощь. Лишь оставили его в полном одиночестве, с сердцем, разрывающимся на части.

Он тихо вошёл в комнату и осторожно приблизился к кровати, где, сладко посапывая, лежал Лиярд. Всё же усталость быстро одолевала его после того дня в Стоун Мэнор. Стараясь не нарушить покой фамильяра, он надел узкие чёрные джинсы и простую белую футболку.

Поскольку место было занято Лиярдом, он устроился в кресле в ожидании назначенного времени. В тишине он размышлял о словах Анны и о предстоящей встрече с одним из самых искусных воинов. Она тоже здесь, и это придавало ему уверенности и надежды.

Энирф, можно сказать, впервые он увидел ее благодаря безбашенности юной Вивьен. Он хмыкнул.

Она пришла, чтобы разрешить конфликт с одной из пикси, взятой в плен Вивьен. Он усмехнулся, вспомнив, как эта малютка впоследствии часто навещала голубку. Нимуэ тогда долго и искренне извинялась перед грозной воительницей.

Вивьен всегда была непредсказуемой, полной противоположностью спокойному и уравновешенному ему.

— Сильф? — нарушил тишину голос Персиваля.

Ланселот, повернувшись к другу, заметил, что тот выглядел виноватым.

— Что случилось? — настороженно спросил Ланселот.

— Я… Это… — Персиваль протянул ему руку.

— Что это?

Персиваль бережно переложил изумрудный шнурок в ладонь Ланселота:

— Сегодня я вспомнил наш первый бой в Миддридском лесу. В тот день, когда мы столкнулись с арахнидой, Кроха попросила меня передать тебе это. Она сама сплела его, но не решалась отдать. А после нашей перебранки я подумал, что ты недостоин её усилий, и оставил у себя.

Ланселот молча сжал подарок, и в этот миг по его коже пробежали лёгкие уколы, словно от прикосновения холодной воды.

«Я люблю тебя, Сильф».

Ланселот вздохнул. Её магия. Она передала ему послание, не решившись сказать об этом лично. Он закрыл глаза и постарался унять сердце, что готово было выскочить из его груди.

— Прости меня, — тихо произнёс Персиваль. — После того как началась война с нечистью, я совсем забыл о нём. Сам не понимаю почему, но когда мы с Анной отправились сюда, я захватил его и ещё несколько памятных вещей.

Персиваль был явно не в своей тарелке.

— Если хочешь, можешь мне врезать. Я пойму.

— Нет, — Ланселот открыл глаза. — Ты сделал мне самый лучший подарок.

Он повязал шнурком свои волосы. Но резинка Вивиан не была забыта — он поместил её себе на запястье.

— Кроха будет дома, — уверенно сказал Персиваль. — Идём. Нам нужно поторопиться.

Ланселот молча кивнул и последовал за ним. В прихожей Форест Холла они столкнулись с Анной, которая надевала ошейники на беспокойного Лиярда и невозмутимого Пинга.

— Красавцы, — она хлопнула в ладоши. — Пойдём, у нас много дел перед встречей.

Ланселот пристально взглянул на чародейку. Ничто не свидетельствовало в этой прекрасной женщине о том, что она одна из самых могущественных ведьм. Чёрные джинсы, свободный свитер и такая же куртка. Простая смертная.

— Не забудьте, в четыре часа! — Анна нежно поцеловала Персиваля и покинула дом.

— Завидую тебе, — тихо произнёс Ланселот.

Персиваль улыбнулся.

— Не стоит. Мы прошли через многое. Я терял её несколько раз, но всегда находил.

Немного помолчав, Персиваль толкнул дверь в кладовую рядом с порталом в бар и достал пару кинжалов.

— Не помешает, — сказал он. — Теперь мы не знаем, кто ещё здесь и каковы их намерения.

Свой клинок он заткнул в голенище берца. Ланселот последовал его примеру. Они прошли через портал и пересекли бар, направляясь к выходу.

Они вышли на оживлённую улицу, где жители уже вовсю готовились к празднованию Дня всех святых. На многих домах висели гирлянды из летучих мышей, скелетов и ведьм. Почти на каждом крыльце стояли вырезанные тыквы, пустые глазницы которых пристально следили за ними.

Ланселот поморщился. Он никогда не питал особой любви к Саммайну, а в этом мире мрачный праздник, казалось, доставлял кому-то необъяснимую радость. В воздухе витали ароматы специй, имбиря, яблок и карамели. Так легкомысленно относиться к чествованию нечисти. Немногие знали, сколько злобных существ обретало свою силу в эту особенную ночь. И что жертвоприношения далеко вовсе не ограничивались животными. Он вспомнил пару рейдов, где они спасали сирот и юных девушек от верной смерти. Но большинству пришлось расстаться с жизнью, становясь подношением в черных ритуалах.

Однако, наблюдая за жителями, которые наслаждались пряными напитками и непринужденно беседовали, не ведая тягот совместного существования с демонами и прочими монстрами, Ланселот не мог не испытывать зависти. Его взор остановился на крыльце, где старичок с увлечением распутывал паутину, и Ланселота охватила дрожь. Персиваль, проследив за взглядом друга, усмехнулся.

— Анна не просто так разделила нас с Лиярдом? — спросил Ланселот, отворачиваясь от неприятной картины.

— Ты прав, — согласился Персиваль. — Мы подумали, что если между вами есть особая связь, то в случае, если один из вас исчезнет или окажется в беде, мы сразу же об этом узнаем. К тому же, Анна желает провести его по городу — вдруг он почувствует энергию Вивиан.

— Прекрасная идея. — Ланселот оценил находчивость пары. Ведь именно Лиярд уловил её сквозь магические завесы.

— Вот мы и пришли, — сказал Персиваль, открывая дверь в небольшой магазин одежды, который находился напротив овощной лавки. — Подбери себе что-нибудь для начала, а я пока отлучусь ненадолго. Не беспокойся о деньгах, просто скажи, что это счет Вульфштайна.

С этими словами он вышел.

Ланселот неторопливо прогуливался вдоль вешалок с одеждой. Здесь всё было гораздо проще, чем в том, куда его привела Вивьен. Крохотное помещение с полками и шкафами. В углу сидел продавец-подросток, увлечённый чтением книги, и не обращал на него никакого внимания.

Он выбрал пару вещей и берцы, похожие на те, что носил Персиваль. Они показались ему весьма удобными. В Эвилионе изготовление одежды занимало много времени, и приобрести готовое платье было невозможно. Там пришлось бы либо потратить пару месяцев и огромное количество серебра на пошив своего наряда, либо снять её с поверженного врага.

Погружённый в размышления, он не расслышал мелодичный звон колокольчика, возвестившего о прибытии покупателя. Уже покинув примерочную, он вдруг уловил знакомые голоса:

— Здравствуй, Питер.

Ланселот замер, укрывшись за одним из стеллажей. У прилавка, за которым сидел продавец, стояли две женщины.

— Питер, ты не видел Вивиан? — тихо спросила одна из них.

— Нет, миссис Лин. Только с неделю назад, когда она заглянула и приобрела несколько вещей у моей мамы. А что-то случилось? — юноша явно жаждал узнать подробности.

— Ничего не случилось, — раздался ледяной голос спутницы Игрэйны, Ланселота передернуло.

Он неотрывно смотрел на женщину, что-то в её облике вызывало у него тревогу. Она была невысокого роста, с тёмными волосами и пышными формами. С наигранной заботой она опекала Игрэйну, которая, казалось, не осознавала, что с ней происходит.

— Питер, если увидишь девушку, пожалуйста, дай нам знать, — попросила она с настойчивостью, словно отдавала приказ.

— А что всё-таки случилось? — не удержался подросток, желая выведать, что произошло.

— Ничего, спасибо, если заметишь её, позвони мне или Арти, — поблагодарила Игрэйна юношу и попыталась отойти от прилавка, но слегка пошатнулась. Женщина тут же подхватила её, не дав упасть.

— Не волнуйся, мы её отыщем, — произнесла она негромко, обращаясь к Игрэйне, и ласково коснулась её плеча.

Ланселот помрачнел.

Вторая, почувствовав его взгляд, быстро посмотрела в сторону примерочных и сощурила свои фиалковые глаза, пытаясь увидеть того, кто скрывался в тени. Она сделала шаг, но тут с улицы донёсся громкий голос Персиваля. Ланселот заметил, как она вздрогнула и поспешила вместе с подругой покинуть магазин.

Ланселот бесшумно вышел из своего укрытия, провожая взглядом удаляющихся женщин. Он не мог понять, что происходит. Игрэйна присутствовала при похищении Вивиан и знала, что её дочь вряд ли могла находиться в этом городке.

Он быстро подошел к кассе и положил покупки перед продавцом, произнеся фамилию Персиваля. Подросток, вздохнув, нехотя отвлекся от книги — «Подземелье и драконы». Ланселот хмыкнул.

Персиваль вошел в зал, когда парень упаковывал последние пакеты.

— Ты встретил Игрэйну по пути сюда? — спросил Ланселот.

— Да, она шла со своей подругой, Глэн, кажется. А что тебя интересует? — ответил Персиваль.

Ланселот не обратил внимания на вопрос: — Ты уверен, что знаешь её?

— Абсолютно точно. Единственное… — Персиваль глубоко задумался. — Она давно не появлялась в городе, но, по-видимому, это связано с её личной жизнью. Она вышла замуж и покинула Кэмкастл, оставив службу в полиции. Но это определённо была она.

— Не заметил ли ты в ней чего-то необычного? — спросил Ланселот, не в силах сдержать раздражение.

Персиваль недоуменно взглянул на друга и повернулся к подростку, который, закончив упаковывать вещи, не спешил возвращаться к своим занятиям и с интересом слушал их разговор.

— Идем, Питер, привет маменьке! — Персиваль мягко подтолкнул Ланселота к выходу.

— До свидания, Ульрих! Привет Анне! — голос юнца дрогнул при упоминании хозяйки бара.

Проводив мужчин, Питер вернулся к чтению книги, не заметив, как с подоконника взлетела черная ворона.

***

Вечерний город постепенно погружался в сумерки. Вдоль главной улицы один за другим зажигались фонари, а в их свете весело подмигивали праздничные гирлянды. Жители возвращались домой, вывески баров и ресторанов манили к себе посетителей, а на открытых верандах официанты уже предлагали согревающие напитки и пледы для замерзающих клиентов.

Кондитерская «Сладкий единорог» не стала исключением. Всего пару минут назад в уютных залах зажегся свет, а на ярких витринах красовались тематические сладости ко Дню всех святых. Однако людей в заведении почти не было, так как основной поток приходился на первую половину дня. Лишь пара студентов, наслаждаясь кофе, ворковали, уютно устроившись в эркере с книжными полками.

Сюзанна, увлеченная работой, хлопотала в зале, поправляя и меняя местами декор, пока всё не соответствовало её изысканному вкусу. Она руководила Вэлом и Миком, которые безропотно таскали напольные украшения по всему залу.

За стойкой со скучающим видом стояла Сноу. Она рассматривала влюбленную парочку и хмурилась. С тех пор как они встретились на тренировочной площадке, Арти не появлялся. Она слышала о пропаже Вивиан, но ни её мать, ни кто-либо другой не могли дать ей больше информации.

Утром, когда она отмывала стойки для выпечки в кухонном углу, до её слуха донеслись резкие голоса родителей и Мика. Сюзанна явно была в ярости и спорила о каком-то Ланселоте, утверждая, что он не враг. В конце концов, хлопнув дверью, она стремительно покинула кондитерскую и не появлялась до самого обеда.

После полудня она всё же вышла и произнесла несколько слов отцу и Мику, заставивших их нахмуриться. Сноу то и дело ловила на себе их встревоженные взгляды.

Звон колокольчика отвлек девушку от мыслей, и она, изобразив на лице приветливую улыбку, обернулась к посетителю.

Да уж. Скептически оценив беловолосого юношу, который с восхищением осматривал окружающую обстановку, Сноу подумала: «Солнечный».

Она пожала плечами и вновь принялась изучать незнакомца. Он не был местным, она знала всех молодых людей в округе. Высокий, выше многих её одноклассников. Возможно, даже выше Арти. Она снова нахмурилась и цокнула языком. Нет, она дала себе слово больше не думать о нём. Вив была права: нужно идти вперёд. А она всё продолжает сравнивать с ним всех подряд.

Наконец молодой человек перестал рассматривать зал и решительно направился к Сюзанне и уже заметно уставшим мужчинам. Когда он появился, Сюзанна словно не заметила его, но через мгновение резко обернулась.

Вэл и Мик были отправлены на кухню, и, уходя, они обменялись взглядами, полными скрытого напряжения, в сторону гостя. Сюзанна же внимательно слушала его, и с каждой минутой её лицо становилось всё более сосредоточенным и серьёзным. Она посмотрела на свою дочь, и их глаза встретились. На её губах появилась натянутая улыбка.

Наклонившись, она тихо прошептала что-то на ухо молодому человеку, и он едва заметно кивнул в ответ. Сюзанна провела его к уединённому столику в дальнем углу зала, где их не могли увидеть посторонние, и подозвала свою дочь:

— Сноу, будь добра, угости посетителя, а затем проводи его в Стоун Мэнор.

С этими словами она поспешила на кухню, где её уже ждали мужчины.

Как удачно сложилось, что она сможет заглянуть к Линнам под таким предлогом.

— Что будешь? — спросила она, глядя на юношу, который молча сидел и не сводил с неё аквамариновых глаз.

Сноу начала терять терпение.

— Чаю, кофе? — перебирала она, скрестив руки на груди.

— Не знаю, — робко промолвил тот, и его тихий голос лишь усилил раздражение Сноу.

— Я приготовлю по своему вкусу, — решительно заявила она, склонив голову набок. — А ты вообще любишь сладкое?

Молодой человек занервничал и что-то неразборчиво пробормотал, старательно избегая взгляда. Сноу закатила глаза. «Ну вот, опять ботаник!» — подумала она. Бросив ему, что скоро вернётся, она направилась за стойку. Как же она не выносила всех этих мямлей и соплежуев.

Но всё же… Что-то в нём было невероятно милым.

Она украдкой взглянула на столик, и молодой человек, который до этого не сводил с неё глаз, поспешно отвернулся. Его светлые волосы в свете ламп отливали голубым. Он напомнил ей кого-то, но кого именно, она не могла вспомнить.

Она начала разогревать шоколад, одновременно доставая мяту. Немного подумав, она потянулась за банкой гималайской соли.

Но снова и снова что-то в этом парне притягивало её. Он больше не смотрел на неё, а, как и она ранее, наблюдал за влюблёнными. Взгляд был чистым и открытым, словно его ничто не тревожило. Как у ребёнка.

В этот момент парочка наклонилась друг к другу через маленький столик и, уверенные, что никто не видит, обменялись страстным и долгим поцелуем. Юноша мгновенно вспыхнул и поспешно опустил голову.

Сноу тихо хихикнула. Он был похож на прилежного ученика, которого застали за списыванием. Его длинные ноги неуклюже упирались в столешницу, не находя удобного положения. Наконец он принял решение и сел боком, продолжая украдкой любоваться Сноу.

Она чувствовала, что он наблюдает за каждым её движением с трепетом, словно она творила волшебство, а не просто варила шоколад. Раздражение, терзавшее Сноу, испарилось. Как и её мать, она обожала работать со сладостями и порой создавала свои, руководствуясь интуицией и ощущениями от человека. И вот, инстинктивно подбирая ингредиенты, она с вдохновением следила за густым напитком.

Мята, соль и какао… Она замерла, размышляя о том, что сочетание не совсем подходит для осени. Особенно сейчас, когда приближается день Всех Святых. Удивительно, — подумала она, пристально взглянув на юношу. От него исходила энергия океана. На мгновение ей показалось, что её тело будто погружается в самые его глубины. Как странно, — снова мелькнула мысль. Возможно, надо перестать читать любовные романы? В последнее время ей мерещится что-то необычное.

Она налила горячий шоколад в высокий стакан, украсила его шапкой из сливок и посыпала сверху розовой солью, а в завершение добавила листик свежей мяты. Подумав, она захватила одно из запеченных яблок с орехами и мёдом и направилась к столику.

— Готово, надеюсь, тебе понравится, — произнесла она, поставив угощение перед юношей, и присела рядом с ним.

Тот осторожно взял ложечку и попробовал сливки. Его аквамариновые глаза широко распахнулись:

— Соль…

— Да, соль, — улыбнулась Сноу.

После нескольких секунд тишины она спросила: — Как тебя зовут?

— Эсули.

Его голос звучал совсем не по-детски — низкий и чистый, словно эхо горного ручья.

— Сноу, приятно познакомиться, — произнесла девушка, наблюдая за тем, как он с удовольствием ест яблоко.

— Это… это… — он не мог подобрать слов, — я никогда не пробовал ничего подобного.

Сноу хотела было усомниться, но тут её внимание снова привлекли звуки дверного колокольчика. На мгновение она выглянула из-за шторы, и по её коже пробежали мурашки. Она даже не заметила тихий гортанный рык, вырвавшийся из уст юноши.

В зал вошли двое: высокий мужчина-альбинос и темноволосая женщина. Сноу уже хотела подняться, чтобы поприветствовать гостей, но Эсули остановил её, крепко схватив за запястье и усадив обратно на стул.

— В чём дело? — возмутилась Сноу, пытаясь вырваться. Однако Эсули приложил палец к губам, прося её молчать. Она хотела возразить, но его строгий взгляд заставил её передумать.

— Энирф, рад тебя видеть! Сколько лет, сколько зим… — раздался холодный голос мужчины. В нём не было никаких эмоций, но Сноу почувствовала исходящую от него угрозу. Но кого он назвал Энирф?

— Эпрейвен и Моргана, — надменно поприветствовала их мама. — Неприятная неожиданность.

— Вот уж не думал встретить великого генерала в подобном месте. Не твой это уровень. Здесь нет ни рек крови, ни отрубленных конечностей. — Зал наполнился трескающимся смехом.

— Твоя рожа нам тоже не по душе, — отец находился рядом с матерью и знал, кто стоял перед ними.

— О, так это и есть твой человечишка? Шарман!

Эсули внимательно слушал разговор, и его лицо выражало напряжение. Было очевидно, что он был знаком с этими людьми.

— Энирф, я предлагал тебе целый мир, а ты выбрала это? — с пренебрежением произнес мужчина.

— Эпрейвен, мой мир здесь, и мне этого достаточно, — ответила мама, чеканя каждое слово.

— Жаль, очень жаль… К сожалению, у меня не так много времени. Скоро проснётся мой подопечный, и это может создать определённые трудности. Позволь мне в последний раз спросить: ты присоединишься ко мне? Я оставлю это раздвоенное недоразумение рядом с тобой. А твоя дочь станет моей прекрасной половиной. Хотя, скорее, второй наречённой, ведь у меня уже есть невеста.

Гость снова рассмеялся, но вдруг замер. В зале раздались лязг металла и звуки борьбы. Однако через пару минут они сменились хрипами и бульканьем.

Яростный крик ее матери оборвался следом. Сноу широко открыла глаза и шумно вздохнула. Эсули быстро оказался рядом с ней и, накрыв её рот рукой, прижал к своей груди. Она ощущала спиной, как бьётся его сердце. Он был взволнован, но старался сохранять спокойствие.

— Нужно уходить, — прошептал он еле слышно.

Сноу упрямо покачала головой, отказываясь и пытаясь вырваться, чтобы выбежать к родным. Однако прежде чем она успела что-либо сделать, воздух вокруг неё задрожал, размывая пространство. Конечности стали ватными, миллионы вибраций пронзали их, лишая способности стоять на ногах.

«Прости», — прозвучали последние слова Эсули, эхом отдаваясь в её сознании. В следующую секунду её тело, словно ртуть, стремительно превратилось в жидкость и просочилось сквозь половицы пола.

Персиваль и Ланселот приближались к площади. Им навстречу шла Анна, а следом за ней — Пинг и Лиярд. Но едва они подошли к кондитерской, как Лиярд ощетинился и в мгновение ока обратился в волка, выпуская ману.

Не раздумывая, Анна призвала огромный зелёный щит, который накрыл пространство, защищая людей, находящихся поблизости. В тот же миг раздался мощный взрыв, и от Сладкого королевства остались лишь объятые пламенем руины.

Щит исчез, приняв на себя всю силу удара. Рыцари с ужасом увидели, как Анна, потеряв сознание, падает на землю. Лиярд быстро подхватил её, не дав упасть.

Воздух наполнился испуганными криками.

— К ней, живо! — скомандовал Ланселот, едва стихли отголоски взрыва. — Я займусь остальным.

Персиваль кивнул и поспешил к своей жене. Ланселот, нахмурив брови, окинул быстрым взглядом окрестности. Его мысли были заняты до предела, и он осознавал, что матушка не просто так отправила их сюда. Она явно стремилась защитить Вивиан от некой угрозы.

Магия — знакомая, чёрная, удушающая, обвивала тело со всех сторон. Выхватив кинжал, Ланселот решительно направился к зданию, откуда сочилась эта грязь.

Внезапно на его плечо легла рука, и он остановился.

— Одному нельзя! — раздался за спиной голос Пинга.

Ланселот обернулся и встретился взглядом с могучим рыжеволосым мужчиной. Его борода, заплетенная в косу и украшенная бусинами, контрастировала с зеленым килтом и накидкой. Лишь фиолетовый цвет глаз выдавал в нем дракона земли.

— Это ловушка! — Пинг отстранил Ланселота и зашептал заклинание на древнем языке. Из изумрудно-черного килта он извлёк пару мешочков с травами. Ланселот наблюдал, как воздух начинает мерцать, и посреди горящего, разрушенного здания возникает проход.

— Пространственные чары, — прорычал Пинг и надел один из амулетов на себя, а второй протянул Ланселоту. — Оберег от черной магии. Это нам поможет.

Они осторожно ступили на неожиданно целую плитку в прихожей кондитерской и бесшумно двинулись в главный зал. Ланселот следовал за Пингом, не отставая.

Пройдя через коридор, они оказались в пустом зале, нетронутом взрывом. Ланселот окинул пространство взглядом, и в его глазах читался немой вопрос.

Пинг, сделав глубокий вдох, выдохнул, и воздух вокруг слегка задрожал. Спустя пару секунд в центре зала возникла фигура.

За столиком сидел мужчина, с явным удовольствием наблюдая за суматохой и криками на улице. Перед ним стояла чашка с кофе и кусок шоколадного торта.

Ланселот внимательно рассматривал его. Альбинос, длинные белые волосы собраны в низкий хвост, перетянутый черной шелковой лентой. Тонкие губы расплылись в мерзкой улыбке.

— Великолепно! Душенька, ты не находишь это представление чудесным? — воскликнул он, обращаясь к невидимому собеседнику за ширмой. — Я обожаю мелодии крика, они так тревожат душу… И никакой этой человеческой гармонии. Порядок, порядок… Как же это скучно.

Он ненадолго замолчал, отправляя ложку с тортом в рот и делая глоток кофе.

— Ты знаешь, у неё был дар, — произнёс он. — Это действительно вкусно. И небанально. Но связаться с человеком и оставить свой народ ради этого… — носок его сапога качнулся в сторону тел двух мужчин с перерезанными глотками. — Предательство высшей пробы. Хотя Оберон и держит нейтралитет, за людей биться он точно не будет.

Он вновь умолк, не отрывая взгляда от полупрозрачных фигур пожарных, извлекавших из-под обломков два обгоревших трупа, один из которых обнимал другой, словно старался защитить его.

— Любовь… Её часто переоценивают. Если бы люди понимали, что из-за неё и её проявлений возникает горе…

Если бы эта самка знала, что её парень изменял ей со всеми её подругами, она, вероятно, не стремилась бы к нему в последние минуты своей жизни.

Он сделал ещё один глоток кофе.

— Шери, то, что ты устроила в Эвилионе, великолепно! Никакая любовь не могла спасти их от моего вмешательства. Но, честно говоря, идея убить Лирина и прервать род поистине восхитительна. Черная гадюка, подосланная тобой, ох, как жаль, что я не видел выражение лица братика в тот момент.

Его холодный смех разнёсся по залу:

— И даже эта шлюха, Нимуэй, не смогла помешать. Но стоит отдать ей должное: она родила прекрасное дитя, как и Энирф. Удивительно рожденная от двух мужчин, что каждый ее отец. Какая же сила скрыта в ней…

Он продолжал наблюдать за улицей, где у машины скорой помощи в истерике билась женщина, пытаясь попасть внутрь, куда только что отнесли два чёрных полиэтиленовых мешка.

— Ты обнаружила ее? — Здесь пусто, сир. Следов магии нет, лишь огромная лужа на полу.

Со стороны кухни послышались шаги, и в зал вошла Моргана. — Лужа? — зло произнёс альбинос, приподняв брови. — Неужто?

— Да, — подтвердила та, приблизившись к своему господину. — Запаха девчонки нет.

— Ману почувствовала? — вопрос заставил Моргану нахмуриться:

— Нет, только Энирф.

Она подошла к двум телам, которые лежали поодаль от мужчины, и носком туфли подняла голову того, чьи светлые волосы окрасились в багряный цвет.

— Стоит ли их обезглавить? — её глаза вопросительно посмотрели на хозяина.

— Не думаю, они смертны, и маны у них тоже нет, — произнес он задумчиво. — Так что страж вряд ли их отпустит. А вот Энирф…

Альбинос протянул руку к голове покойной Энирф и ласково коснулся её щеки:

— Окажу ей эту честь.

Лезвие чёрного ножа тронуло кожу на шее женщины, оставив на ней след крови. Монстр с наслаждением наблюдал, как из пореза сочатся алые капли. Внезапно его рука остановилась.

— Знаешь, я придумал! Мы сделаем её инферналом. Нельзя позволить такому таланту пропасть зря. Генерал, чьё призвание — защищать народ от смерти, будет дарить её другим, пока сама не сложит голову. Прекрасно! — воскликнул он.

Ланселот и Пинг с ужасом смотрели, как высокая фигура медленно встает и поднимает мертвое тело. Рыцарь почувствовал дрожь, когда увидел красные глаза альбиноса. Сюзанна казалась маленькой, как кукла, в руках чудовища, а капли крови, стекающие с её горла на пол, явно приносили ему наслаждение.

Он начал произносить заклинание, призывая чёрный туман. Сюзанна вздрогнула. Ланселот не заметил, как в последние мгновения Пинг боролся с собой. Увидев яркий фиолетовый свет в его глазах, рыцарь не успел среагировать. Старый дракон стремительно бросился на врага.

— Эпрейвен, тварь! — прогремел голос Пинга, сотрясая стены зала. Он на ходу перевоплощался, заполняя всё пространство. Моргана ринулась на защиту своего господина, но была отброшена последующим мощным заклятием.

— Братец! — воскликнул альбинос, сверкнув острыми зубами, прежде чем Пинг разрушил барьер и унёс его с собой.

— Лиярд! — позвал Ланселот, и в то же мгновение прозрачные глаза волка обратились к нему.

— Забери тела и отнеси их в Форестхолл, — быстро приказал он.

Волк молча кивнул, одним движением он подхватил трёх человек и, словно тень, исчез в воздухе.

Здание начало разрушаться. Магия исчезла, и огонь стремительно пожирал всё вокруг.

Ланселот, охваченный пламенем, возникшим из-за действий Пинга, бросился к выходу через растворяющийся портал. Жар огня обжигал его лицо, оставляя болезненные ожоги. Мимо него с грохотом пролетела балка, чудом не задев двух отважных пожарных, героически сражавшихся с огнём на первом этаже.

— Бегите! — крик мужчины заставил их броситься прочь.

Они выскочили из здания за мгновение до того, как его оставшиеся перекрытия не обрушились с треском, словно карточный домик. Глаза их слезились, а дым, наполнивший легкие, причинял острую боль при каждом вдохе. Ланселот упал на землю, пытаясь отдышаться. Рядом с ним появился Персиваль.

— Моргана, — прохрипел Ланселот.

Сильные руки Персиваля подхватили падающего юношу.

— Сильф, что случилось? Где Пинг? — он бережно усадил друга, прислонив к уличному фонарю, и осматривая его повреждения.

— Вынёс второго, — кашель раздирал грудь Ланселота.

— Открой рот! — скомандовала Анна, появившись вслед за своим супругом. Ланселот не стал сопротивляться, когда бутылочка с зельем коснулась губ. Жидкость опалила горло.

Острая боль пронзила тело, словно кинжал. Он судорожно хватал ртом воздух, задыхаясь, как рыба, выброшенная на берег. В этот момент сильные руки Персиваля сомкнулись на груди и одним резким движением стиснули её, заставляя Ланселота выдохнуть. Вместе с хрипом изо рта рыцаря вырвался кровавый сгусток, освобождая лёгкие.

— Ты сказал, второго? — Персиваль пристально смотрел на друга, ожидая, пока тот откашляется.

В ответ на его вопрос раздался хор испуганных криков собравшихся на площади горожан. В небе над Кэмкастлом возникли две фигуры: чёрный и зелёный драконы. Пинг яростно защищался от атак врага, воздух от их крыльев сносил черепицу с крыш.

— Эпрейвен? — голос Анны предательски дрогнул. — Пинг не справится с ним в одиночку. Чтобы остановить его, потребуется сила нескольких стихий.

В подтверждение её слов когти Эпрейвена рассекли грудь Пинга, и алая кровь брызнула крупными каплями на мощёную улицу. Следом за этим последовали мощные удары по крылу, раздался хруст ломающихся костей. Израненный Пинг с грохотом рухнул на площадь, а чёрный дракон стремительно спикировал к нему.

— Старший брат, как будет приятно отправить нашему дражайшему отцу твою голову. Люди сделали тебя слабым, о, первородный земли.

Пинг тяжело дышал, его грудь вздымалась от напряжения. Он с ненавистью смотрел на Эпрейвена, пытаясь подняться, но конечности отказывались подчиняться.

— Из хорошего, ты воссоединишься со своим Лирином, — произнёс он с издевкой.

Эпрейвен, взмахнув крыльями, приготовился нанести последний удар. Ланселот и Персиваль, не мешкая, бросились к Пингу на помощь, но их опередили. Белая молния с рёвом обрушилась на неожидающего удара врага, стремительно атакуя и защищая раненого. Движения белого дракона были столь быстры и точны, что тот не мог даже подумать о контратаке. Чешуя Эпрейвена разлеталась, открывая кожу для смертельных ударов.

Чёрный дракон издал грозный рык, стараясь разглядеть своего противника. Но каждый его удар разбивался о водяные брызги, словно мираж, тающий в воздухе. Пинг, тяжело дыша, пытался подняться с земли, превозмогая боль.

Внезапно раздался пронзительный крик, и рядом с ним упал белый ящер, из рассечённого глаза которого сочилась кровь. Пинг заслонил его собой, пошатываясь на израненных ногах. Вертикальные зрачки фиолетовых глаз следили за врагом. Два крыла, израненных, встали щитом, защищая молодого дракона.

Эпрейвен стремительно спикировал к ним:

— Какая неожиданность! — прошипел он. — Я не знал, что среди нас есть водный.

В доли секунды над двумя ящерами появились заостренные глыбы, направленные на них.

— Мне некогда разбираться в этих перепитиях.

Разум Ланселота затуманился. Словно в замедленной сьемке он увидел, как черное оружие начинает движение.

Чувство утраты, которое он пережил в Эвилионе, с утроенной силой охватило его.

Площадь огласил рёв Пинга, призывающего последние крупицы силы, а Ланселот, охваченный яростью, устремился вперёд с невероятной скоростью. Обсидиановые осколки рассыпались по улице, осыпав Пинга и юнца.

Анна ахнула, а Персиваль выругался. Второй белоснежный дракон приближался к Эпрейвену, в глазах которого застыл ужас.

Инстинктивно Ланселот обратился к силе воздуха, сплетая его в тонкие, острые потоки. С рёвом он направил их на чёрного дракона. Множество нитей лезвиями рассекали чешую и крылья Эпрейвена, который, не выдержав боли, взмыл в небо, стремясь спастись.

Ланселот наблюдал, как Эпрейвен использует свою магию, но его опыт, полученный за годы тренировок, давал ему преимущество. Он ощущал атаки и умело уворачивался от них, стараясь нанести как можно больший урон противнику. Зверь внутри него ревел при каждом ранении Эпрейвена.

Сам того не осознавая, Ланселот создал барьер, который не позволял врагу уйти. Как только воздушный купол коснулся земли, водяной дракон присоединился к атаке. Потоки воды и воздуха обрушились на Эпрейвена, вынуждая его опуститься.

Превозмогая боль, Пинг вновь поднялся на ноги и увидел, как они гонят того в ловушку. Их слаженные удары постепенно лишали противника свободы действий. Пинг призвал корни, сковавшие Эпрейвена, пригвоздив его к земле.

— Не может быть! — воскликнул он, выплевывая кровь и с ненавистью глядя на двух белых драконов, стоящих перед ним.

Тело медленно принимало человеческую форму, и он, не отрываясь, смотрел на трех ящеров, окруживших его.

— Первородных, созданных из воды и воздуха, не существует — вы должны были умереть!

Пинг оскалился, и ветви, словно змеи, обвились вокруг горла Эпрейвена, лишая того возможности дышать. Послышалось хриплое бульканье в груди альбиноса, и тонкая струйка крови потекла по подбородку.

— Стоять! — раздался женский визг.

Ланселот, Эсули и Пинг разом обернулись. Анна находилась в руках Морганы, а официант из ресторана, чьи глаза были пусты, держал на прицеле Персиваля. Пинг дёрнулся.

— Отпустите его! Иначе ведьма отправится к Бранну, — женщина угрожающе приставила остриё к горлу чародейки и надавила на него.

— Или, если вам этого мало, — кивнула она сообщнику, и тот с силой толкнул Сноу вперёд.

Эсули заревел, но Пинг удержал его.

— Уверена, что справишься? — процедил он сквозь зубы. В фиолетовом взгляде читался приговор.

Глаза Морганы расширились от страха, когда её слух уловил тихое пение. С каждой секундой мелодия звучала всё громче.

— Ковен, — прошипела она, содрогнувшись.

Ланселот услышал грудной голос Анны, присоединяющийся к чарующей песне. Она отступила от Морганы, которая, казалось, вросла в землю, не в силах пошевелиться. Всё замерло: люди остановились в своих действиях, птицы перестали летать. На площадь вышли три женщины, их фигуры были спрятаны под балахонами. Они медленно приблизились к Анне и, образовав магический круг, продолжили петь.

Крик Морганы оборвал песню, и она, освободившись от невидимых оков, с силой извлекла кинжал, полоснув себя по руке до самого запястья. Кровь хлынула потоком, и магия, черпающая силу в смерти, позволила ей ринуться вперёд. Чёрный вихрь поглотил Эпрейвена, увлекая его за собой.

Белые драконы бросились следом, но защитное заклинание отбросило их назад.

Девушки расцепили руки и с сожалением посмотрели на место, где скрылись Хаос и Карман.

— Мы не успели, — с печалью в голосе произнесла одна из них, обращаясь к Анне. — Но, учитывая, что вы могли сегодня погибнуть здесь, я всё же рада, что фортуна оказалась всё же на нашей стороне. Но он скоро объявится вновь.

Затем она повернула голову и взглянула на раненого Пинга, что успокаивал разъярённый молодняк.

— Ты проиграла спор, дед нашёл их в этом столетии, — произнесла она, наблюдая за тем, как зелёный дракон пытается утихомирить обращённого.

— Кажется, у него что-то не так, — тревожно дополнила другая, внимательно следя за мерцанием энергии, исходившей из тела Ланселота.

***

— Соберись и обрети человеческую форму, — слова Пинга настойчиво звучали в голове Ланселота. Тот все еще не мог осознать, что произошло. Тело стонало и рвалось на части от избытка силы и кричало от боли физической трансформации. В тот момент, когда Пингу и белому дракону грозила опасность, разум затуманил гнев, усиленный страхом. Он не помнил, как тело рванулось вперед; по венам стучала кровь, требуя спасти их.

— Практика дыхания Гонеманса, — вновь раздался в его голове голос Пинга. Он перевел взгляд красных глаз на старого дракона. Пинг с трудом поднялся и посмотрел на него.

— Вот так, глубокий вдох и десять быстрых выдохов. И так несколько раз. Как только успокоишься, ты сможешь вернуться в своё прежнее состояние. Делай, как я.

Пинг, глядя на Ланселота, проделал практику, и через мгновение перед ним появился рыжебородый мужчина.

Ланселот перевел взгляд на второго дракона. Его здоровый аквамариновый глаз излучал множество чувств: удивление, радость и недоверие.

После недолгого раздумья он прижался к телу Ланселота. Рыцарь закрыл глаза, и их сердцебиение стало единым. Он испытал чувство, сравнимое с присутствием Вивьен. Вдохнув глубоко, он позволил ритму вести его за собой.

Тук-тук-тук-тук… Ланселот ощутил, как мышцы вибрируют и с едва слышным хрустом уменьшаются в размерах. Медленно выдыхая, стараясь успокоить мысли и боль в теле, он открыл глаза. На него с облегчением смотрели Пинг и юноша, очень похожий на него.

Несмотря на то, что Пинг был сильно ранен, а некоторые конечности лежали под неправильным углом, он улыбался. В рыжей бороде блестели слёзы. Малец, не отрывая взгляда от Ланселота, казалось, был в нерешительности.

Пинг, несмотря на боль, обнял обоих и крепко прижал к себе.

— Ланселот и… — произнес он, с вопросом глядя на юношу.

— Эсули, — ответил тот, не отводя взгляда от Ланселота.

— Племянники мои, я знал! ЗНААААЛ! — прогремел Пинг, обращаясь к Анне, которая стояла неподалеку в окружении вновь прибывших женщин.

Персиваль быстро подошёл к другу, обеспокоено рассматривая то его, то незнакомца:

— Сильф? Есть ещё чем меня удивить?

— Когда узнаю, тогда и расскажу, — голос Ланселота звучал хрипло. Он всё ещё находился в смятении после событий, произошедших несколько минут назад. Его тело обессилело, а в душе бушевал зверь, который не получил своего завершения. Волны ярости накатывали на него, сменяясь ощущением опустошения.

Персиваль оглядел рыжебородого мужчину в килте:

— Я так и знал, что ты Маклауд!

— Идиот, — незамедлительно последовал ответ от старого дракона.

— Можно было и не ожидать, что ты изменишься… — Он повернулся к Ланселоту:

— Анна и остальные сейчас занимаются уборкой на площади. Почему Сноу одна? Где ее родители?

Ланселот и Эсули отвели взгляд, не ответив на вопросы.

— Господи, помоги ей, — прошептал Персиваль, стараясь скрыть свои эмоции.

— Ее мама просила меня помочь. Она знала, что им грозит опасность. Она сказала, что её нужно спасти любой ценой.

Эсули сглотнул и перевел взгляд на девушку, которая неподвижно сидела под действием заклинания.

— Зачем ты бросился спасать этого старого чудака, оставив девочку одну? — спросил он.

Плечи юноши поникли.

— А как ты сам показал себя в первом бою? — Глаза Пинга сверкнули. — Он был юн и не имел боевого опыта. Тем более, дубина, драконы не бросают своих, особенно тех, с кем связаны тесными кровными узами. Здесь не разум, а сердце руководит поступками.

— Что будет с девушкой? — тихо спросил Эсули.

— Она отправится с нами, — ответил Ланселот, посмотрев на Пинга. Но тот стоял нахмурившись.

— Боюсь, что нет, — произнес он, взглянув на Сноу, безжизненное тело которой покоилось на руках мужчины.

— Артур! — прошипел Ланселот, и Персиваль, не медля ни секунды, крепко схватил друга за руку, удержав его от необдуманного порыва броситься к сероглазому юноше.

— Тише! — произнес он, удерживая Ланселота. — Там Игрэйна, и ей сейчас нелегко, а девочка… — Персиваль запнулся, подбирая слова. — Игрэйна опекун Сноу.

Они наблюдали, как Анна с сосредоточенным видом вкладывала в его карманы пузырьки с настойками, попутно рассказывая о произошедшем. Он хмурился, но когда взгляд серых глаз переместился на Ланселота, а затем на похожего на него Эсули, его передёрнуло, и он отвернулся. Уходя, он бросил Анне несколько слов, от которых её лицо приобрело пренебрежительное выражение. За ним поспешили Игрэйна и ее подруга.

— С ним она будет в безопасности. Я сомневаюсь, что Эпрейвен станет рисковать, имея дело с учеником Мерлина. Идёмте. — Пинг направился к Анне, приглашая за собой остальных.

Четыре женщины снова образовали круг. Тихое заклинание породило небольшой поток энергии, после чего каждая из ведьм добавила свою частичку. Завершила заклинание Анна, вложив в сферу сосновую ветвь.

— Что они делают? — едва слышно прошептал Персиваль.

— Они восстанавливают материю до момента битвы с Эпрейвеном, — промолвил Пинг, присаживаясь на мостовую и легонько похлопывая по камням. — Вам бы тоже стоило сесть, это чрезвычайно мощное заклинание.

Эсули тотчас же опустился рядом с ним и устремил взгляд на Ланселота. Тот, не проронив ни слова, присоединился.

— Вот глупец, — буркнул Пинг, глядя на Персиваля.

Он хотел что-то сказать, но в этот момент вокруг разрушений закружились потоки маны. Один из них сбил его с ног, и он кубарем покатился к остальным.

— Я же предупреждал, — произнес Пинг, помогая ему сесть рядом с собой.

Они молча смотрели, как из круга вырываются потоки маны, которые, словно невидимые рабочие, восстанавливают разрушения. Люди, до сих пор находившиеся под воздействием заклятия забвения, постепенно меняли выражение лиц с ужаса на спокойствие. Персиваль и Ланселот следили за тем, как уже заходящее солнце возвращается в то положение, в котором оно находилось до взрыва.

— А нельзя вернуть время на тот момент, когда были живы Сюзан и её семья? — вопрос Персиваля заставил Ланселота и Эсули взглянуть на Пинга.

— Нет, — ответил Пинг, его голос звучал твёрдо и непоколебимо. — Материальное можно восстановить. Но если душа покинула этот мир и устремилась к Бранну, с этим уже ничего не поделаешь.

Все трое опустили головы, услышав ответ Пинга.

— Он способен вернуть ее, если на то будет его воля. Но за всё время существования мира никто никогда не был добровольно освобождён, — Пинг стиснул зубы. — Как ни умоляй, — добавил он мрачно.

Все замерли, не сводя глаз с Анны и её сестёр. Потоки маны начали ослабевать, и вскоре до их слуха донеслись звуки городской суеты, жизни и движения. Женщины разомкнули руки и подошли к мужчинам, ожидавшим их.

— Дедуля! — черноволосая девушка с пирсингом на лице бросилась к Пингу.

Анна повернулась к Лии, которая обнимала Пинга:

— Возвращаемся домой. Мне нужно поговорить с Энирф, надеюсь, они не сильно пострадали.

— Лиярд отнёс их тела в Форрест Холл, — тихо сказал Ланселот, его взгляд избегал Анну.

Её тело стало терять опору. Персиваль мгновенно оказался рядом и подхватил её, прижимая к себе, как ребёнка. Он шептал слова утешения, пока Лия отправляла их домой.