Хроника Эвилиона. Сильф

Лео Рин (2024)

Жизнь Вивиан резко меняется после загадочной встречи на автобусной станции. Она возвращается в родной Кэмкастл, где её ждет семья и работа в издательстве. Однако после грозы, застигшей её в дороге, город преображается, и к Вивиан возвращаются сны и воспоминания, связанные с легендарным королём Артуром и его рыцарями. Девушка начинает исследовать своё прошлое и сталкивается с различными версиями истории любви Артура и Гвиневры, а также с тайнами, окружающими самого короля. В процессе она узнаёт о своей роли в этой эпической саге и о том, как её судьба переплетена с судьбой Ланселота. Произведение представляет собой ретеллинг легенд об Артуре и рыцарях круглого стола, разворачивающийся в современном мире. В центре сюжета — первая королева Эвилиона, чья история раскрывает новые грани известных легенд и поднимает вопросы о любви, предательстве и человеческих пороках.

Жизнь и смерть.

В ту ночь никто не спал в Форест Холле.

Анна закрылась на кухне. Она достала книги своей матери, в которых были описаны зелья сна и холодной смерти. Она внимательнр изучала тексты, написанные рукой родительницы, и делала заметки в своём блокноте, попутно дописывая и делая пометки. Её предки использовали растительные яды, но не углублялись в изучение их свойств.

Бутылка вина медленно пустела, а Анна недовольно ворчала. Единственными её компаньонами были фамильяры. Персиваля она попросила выйти.

Она закусила губу и задумалась. Что-то было не так. Но что именно? Она встала, потянулась и налила себе ещё один бокал вина. Затем она повернулась к витражному окну, на котором был изображён череп. Сделав глоток вина, она рассматривала фиолетовые розы, среди которых тихо прятался полевой колокольчик. Розы словно пытались скрыть его, не давая ему показать свою красоту.

Размышляя об этом, женщина сделала ещё один глоток. Она задумалась о том, что красота садовых цветов не затмит полезные свойства лесных растений. Лес Эвилиона. Как она скучала по нему. Именно в нем ее сила не тревожила разум. А здесь… Здесь ей не ждать успокоения. Она выругалась.

Визит Оберона вывел ее из себя. В мирное время до размолвки Энирф с отцом, она часто пребывала во внутреннем дворе, присутствуя на праздниках Веселого Двора. И прав был Уильям Шекспир, описывая хулиганские проделки короля фейри и его придворных, которые весьма плачевно сказывались на людях.

Она широко раскрыла глаза. Быстро поставив бокал, она призвала заклинанием книгу из своего кабинета. Прочитав её, она радостно воскликнула и стукнула пальцем по странице. Затем она вскочила и поспешила к шкафу с книгами о растениях. Найдя старый, потрёпанный справочник по полевым и лесным растениям, она пролистала его и наконец улыбнулась.

Они смогут обмануть смерть!

Фамильяры встрепенулись, почувствовав, что хозяйка нуждается в их помощи. Девушка ласково потрепала их по головам и отправила на поиски цветка, изображённого на странице книги.

Теперь, когда она всё поняла, надо подготовить ингредиенты для зелья. Вскоре по кухне разнёсся аромат специй и трав — Анна готовила зелье аптекаря Лоренцо.

Пинг и Лиярд ушли в кабинет, где старый дракон проводил для фамильяра усиленный курс древней магии. Это могло помочь фамильяру без огромных трат маны преодолеть путь до врат Бранна.

Лия, Дэйзи и Мэл поднялись наверх. Судя по их голосам, они были увлечены каким-то горячим обсуждением.

Эсули же, терзаемый чувствами, не мог успокоиться. Его брату предстояло отправиться в подземный мир. Он знал мало историй о том, что кто-то оттуда возвращался. Точнее, не знал ни одной. Он мерил шагами свою комнату, всё больше убеждаясь, что обряд — не самое лучшее решение.

Второй мыслью, мучившей его, было состояние девушки. Он постоянно трогал её локон, пытаясь найти нестабильность в её энергии. Временами всплески были настолько сильными, что это едва ли не заставляло юного дракона сорваться с места.

— Ты так протопчешь колею в полу, — сказал Ланселот, прислонившись к дверному косяку и наблюдая за братом.

— Пойдём, выпьем, — добавил он, развернулся и направился в погреб, где Персиваль хранил свои запасы.

Эсули поспешил за братом, понимая, что тот хочет поговорить. У двери в погреб они встретили Персиваля с несколькими бутылками в руках.

— Смотрю, у нас схожие мысли, — усмехнулся Персиваль, показывая старый шотландский виски.

— Этого у тебя не отнять, — согласился Ланселот, забирая у друга пару бутылок.

— Кабинет и кухня заняты, так что по старой доброй традиции идём к тебе, — сказал Персиваль, обращаясь к Ланселоту.

— А вы, молодой человек, как относитесь к виски, горящему, словно дыхание дракона? — спросил он у Эсули.

Ланселот удивлённо приподнял бровь, услышав вопрос.

— Прошу прощения, забыл, что у меня здесь гнездо драконов и множество запертых с ними леди, — рассмеялся Персиваль и громко затопал по лестнице, направляясь в комнату друга.

В комнате горел камин, освещая каменную плитку пола. Кроме него, в помещении были только несколько настенных бра. Благодаря этому, обстановка в комнате напоминала ту, что была в Эвилионе.

Персиваль придвинул столик к дивану, быстро расставил на нём бутылки и плюхнулся на диван.

— Ты опять забыл стаканы, — произнёс Ланселот, заходя в комнату и оглядывая обстановку.

— Но ты же предусмотрительно их взял, — ответил Персиваль, пожимая плечами, и повернулся к Эсули:

— Садись со мной, — он похлопал по месту рядом с собой. — А наше ледяное высочество сядет в кресло. Мне неуютно сидеть одному.

Эсули посмотрел на своего брата, который лишь кивнул и придвинул кресло к столику. Эсули сел рядом с Персивалем и наблюдал, как тот разливает янтарную жидкость по бокалам.

— Демонова борода, ты тоже забыл об охлаждающих камнях? — расстроенно спросил Персиваль. — Придётся пить тёплым.

— Можешь сделать лёд? — спросил Ланселот, глядя на младшего брата. Тот кивнул, и через секунду в бокалах уже плавали кубики чистого льда, которые не таяли.

Персиваль хлопнул Эсули по плечу и усмехнулся:

— Тебя нам всегда не хватало. Мы вечно забываем о нём.

Эсули осторожно взял бокал, вдохнул аромат, в котором явно чувствовались нотки дуба и карамели, и сделал большой глоток.

— Эх, парень, ты не промах, — засмеялся Персиваль, глядя, как Эсули отчаянно кашляет.

— Пей понемногу, — предупредил младшего брата Ланселот.

— Я никогда не пил алкоголь, — откашлявшись, пробормотал Эсули. — Деду это бы не понравилось.

— Никогда не поздно начать. А твоему деду мы ничего не скажем, — ответил Персиваль, легонько коснувшись своим бокалом бокала Эсули.

В комнате воцарилась тишина. Персиваль задумчиво смотрел на своего друга и потягивал виски.

— Я не хочу, чтобы ты проходил через это, — нарушил молчание Персиваль. — Но я знаю, что если ты что-то решил, то не отступишься.

— У меня нет времени ждать. Всё вышло из-под контроля, — Ланселот смотрел на огонь в камине, стараясь не встречаться взглядом с другом и братом.

— Но ты можешь не вернуться, — тихий голос Эсули заставил Ланселота посмотреть на него. Он сидел, сжимая мешочек у груди.

— Послушай, когда ты найдёшь то, что будешь хотеть защищать больше своей жизни, ты поймёшь меня, — глядя прямо в его глаза ответил Ланселот младшему брату.

Персиваль нахмурился:

— Мы найдём способ вернуть малышку и без этого, просто нужно время.

Ланселот отпил из бокала и посмотрел на друга:

— Ты слышал первого дракона: другого пути нет. Даже если не сегодня, тот монстр разрушит Эвилион, а потом доберётся и сюда. Мы просто потеряем время, и я могу не успеть найти её.

Я многое потерял, и сейчас я не хочу терять то, что обрёл. Я не думал, что после ночи, когда умерла моя мать, я найду в своей жизни что-то светлое. А оно вот как получилось. Здесь я встретил её, тебя и остальных. Ответь, разве ты не готов пожертвовать собой ради Анны?

Персиваль застонал и откинулся на спинку дивана:

— Естественно.

— Тогда не говори мне о других путях. Я не собираюсь там задерживаться, к тому же твоя жена явно что-то придумала. Буквально несколько минут назад её фамильяры пересекли барьер, — ответил Ланселот, поставив пустой бокал на столик.

Персиваль наполнил бокалы.

— Ну а ты? Долго будешь мусолить свой мешочек? — обратился он к Эсули.

От неожиданности юноша покраснел, что было весьма забавно.

— О чём ты? — спросил он.

— О том, что у тебя там частичка дочки Энирф.

Беспокойный взгляд юноши остановился на лице брата, который отрицательно покачал головой.

— Да тут и к гадалке не ходи. Я видел одного такого в Эвилионе. Ходил с серебряной лентой в волосах.

Персиваль изобразил непроницаемое лицо.

Ланселот нахмурился. — Персиваль, у тебя слишком длинный язык!

— Нет, ну вы серьёзно!? Да по вам всё видно, к гадалке не ходи, хотя по тебе, Сильф, это изначально было непонятно, — сказал Персиваль.

Эсули хихикнул.

— Видел бы ты его, когда он был при дворе короля Артура. Его иначе чем «ледяная статуя» и «бесчувственный рыцарь» не называли.

Персиваль начал рассказывать юному дракону о том, как они были рыцарями при дворе короля.

— Послушай, я сделаю из тебя настоящего сердцееда, — обратился Персиваль к Эсули и продолжил давать ему наставления.

Эсули внимательно слушал, изредка задавая вопросы.

Ланселот смотрел на своих друзей и снова чувствовал страх. Он не хотел их потерять. Но тут же перед его глазами всплыло воспоминание из кондитерской: красные глаза, хладнокровные рассуждения о смерти и любви.

Он вспомнил Моргану, которая была рядом с ним, и ярость снова овладела им.

И вот он решил сбежать из Эвилона, по неизвестной причине. К тому моменту его ледяная броня уже была пробита золотыми стрелами нашей малышки. Моей задачей было только привести его домой, куда он не переступал порога уже несколько лет. — прозвучал голос Персиваля в его мыслях.

Услышав это, Ланселот вернулся к разговору. Он понял, что Персиваль имел в виду тот момент, когда он вернулся домой.

— О чём вы говорите? — спросил он, пытаясь понять, что он пропустил, пока был погружён в свои мысли.

— Я говорю о том, как сыграл роль свахи в ваших отношениях, — ответил Персиваль.

— Не слишком ли ты на себя много берёшь? — поинтересовался Ланселот.

В ответ раздался самодовольный голос Персиваля:

— Но ведь сработало же!

Ланселот закатил глаза:

— Ты доставил мне много проблем, когда нужно было решать вопрос с Элейн и её отцом.

Эсули вопросительно посмотрел на них.

— Он предложил свою помощь соседнему королю, потому что хотел быть подальше от неё. Но когда он увидел её, то не смог уехать. Особенно после того, как она объявила о своём намерении выйти замуж при их первой встрече после разлуки.

Персиваль рассмеялся, а Ланселот застонал: — Не будем об этом.

Персиваль положил руку на плечо Эсули и, слегка заплетаясь языком, сказал ему:

— Ты симпатичный и открытый парень, поэтому с тобой будет проще, чем с этим, — Персиваль небрежно указал на Ланселота.

Эсули с затуманенным взглядом кивнул Персивалю, и тот продолжил рассказывать ему о любви. Когда у рыцаря закончились слова, он ненадолго покинул комнату. В кабинете послышались громкие ругательства Пинга, Ланселоту показалось что он добавил еще несколько проклятий

Вскоре Персиваль, слегка покачиваясь, вернулся с книгой. Он подмигнул Ланселоту и раскрыл её перед Эсули. Юноша вмиг покраснел.

Ланселот увидело трактат, посвящённый плотской любви, и вздохнул — Персиваль, как всегда, не изменил себе.

Вскоре после того, как было выпито ещё несколько бутылок, юный дракон заснул, положив голову на плечо храпящего рыцаря. Вокруг них стоял ряд пустых бутылок из-под старинного шотландского виски.

Ланселот закрыл глаза, вспоминая тот день. «Мама, я выхожу замуж», — эти слова перевернули его мир с ног на голову.

***

Войдя в свои покои в Озерном замке, Ланселот без сил упал на кровать. Они с Персивалем почти не останавливались на отдых, лишь когда кони начинали хрипеть, они делали привал.

Он лежал на кровати и не мог поверить, что решился приехать сюда. Глаза Ланселота закрылись, и он провалился в короткий сон без сновидений.

С утра к нему вошел слуга и тихонько по велению госпожи приготовил ванну, стараясь не разбудить молодого господина. Так же он принес свежие одежды. Бросив взгляд на мирно спящего юного господина слуга улыбнулся и тихонько вышел из комнаты.

Петух пропел несколько раз, возвещая начало нового дня в Озерном крае. Ланселот уже проснулся и был на ногах.

Служанка постучала в дверь и передала ему приказ хозяйки: «Миледи ожидает вас в столовой».

Ланселот поспешил к ожидавшей его матери. Ему нужно было обсудить дальнейшие планы до того, как проснётся Вивьен. Широкими шагами он пересекал коридоры замка, машинально улыбаясь при виде приветствовавших его слуг.

— Добро пожаловать, дорогой! — поприветствовала его Нимуэ, как только он вошел в зал.

Ланселот преклонил колено и почтительно поцеловал руку матери. Она попросила его подняться и обняла сына, что было для неё необычно.

— Прости, я так скучала по тебе, — сказала Нимуэ, указав на стул рядом с собой. — Садись, пожалуйста, и расскажи мне, что тревожит твоё сердце.

— Матушка, мне нужно твоё зелье забвения и зелье приворота, — ответил Ланселот, чем шокировал Нимуэ. Она выпрямилась и сказала:

— Теперь с самого начала.

Слуги сновали по залу, подливая вино господам. Ланселот наблюдал за матерью, которая обдумывала его просьбу.

— Ты думаешь, что это защитит тебя от опасности, исходящей от Эвилиона? — немного погодя спросила Нимуэ, сделав глоток вина.

— Я бы хотела тебя в этом убедить, сын мой, но, боюсь, это не так. Пытаясь избежать пророчества, ты лишь оттягиваешь неизбежное. И я должна предупредить тебя: оно настигнет тебя не лёгким ветерком, а разрушительным ураганом.

— Прошу, помогите мне. Я подумал, что так будет лучше, — сказал Ланселот, глядя прямо в глаза матери.

— Лучше? — с разочарованием переспросила Нимуэ. — Что ж, как скажешь. Ты всегда можешь обратиться ко мне с просьбой, и я обязательно её выполню.

Ланселот вздохнул с облегчением, но радость была недолгой. За дверью послышались торопливые шаги, и в зал ворвался солнечный свет.

Вивьен стремительно вошла в зал. Её золотые волосы выбились из причёски и обрамляли её женственное лицо. Её зелёные глаза сияли. Простое платье не скрывало её уже ставшую женской фигуру. Сердце Ланселота бешено забилось. Он с трудом сдержался, чтобы не вскочить из-за стола и не бросится к ней.

— Мама, я выхожу… — раздался нежный голос, но тут её взгляд встретился с глазами Ланселота, и она резко замолчала. В её глазах промелькнул испуг. Она увидела алый проблеск в его глазах. Она стояла молча, разглядывая его. Её рот слегка приоткрылся, словно она хотела что-то сказать, но в конце концов она так и не решилась.

Он не заметил, как задал вопрос:

— Куда ты выходишь? — Он старался не выдать своих чувств, не желая знать ответ.

— Замуж. Желаю хорошего дня, — заикаясь ответила она и, подхватив подол платья, быстро выбежала из зала.

Нимуэ увидела, как Ланселот сжал кулак и стиснул челюсти.

— А новость и правда хорошая. Если ты решил нас покинуть, ей понадобится поддержка, — сказала Нимуэ, отпив из бокала и наблюдая за реакцией Ланселота из-под полуопущенных ресниц. — К тому же скоро состоится рыцарский турнир. Возможно, ей стоит его посетить..

— Благодарю за гостеприимство, матушка. Мне хотелось бы осмотреть здесь всё, — сказал он, и его голос прозвучал довольно резко.

Ланселот с трудом сдерживал гнев, который готов был выплеснуться наружу. Быстрым шагом он направился к тренировочной площадке.

Персиваль уже успел навестить Эрдвина и шёл на завтрак, когда увидел Ланселота с яростно горящими глазами.

— Идём со мной, — бросил ему Ланселот, не сбавляя шага.

Поняв, что сейчас лучше не вступать с ним в разговор, Персиваль последовал за ним.

Миновав внутренний двор, они достигли спортивной площадки.

— Экипируйся, — приказал Ланселот.

Персиваль поспешно готовился к поединку. Он подошёл к стойке с оружием, бросая косые взгляды в сторону Ланселота.

Поскольку он не успел к завтраку, то не знал о словах Вивьен. Гадая что произошло, он выбрал топоры и вернулся на площадку.

Ланселот стоял в центре, опираясь на меч. В его взгляде всё ещё читалось безумие.

— Готов? — коротко спросил он.

Персиваль кивнул, и тут же противник нанёс удар. Ланселот атаковал яростно, и несколько раз Персивалю едва удавалось увернуться от опасных выпадов. Когда лезвие оставило неглубокий порез на его руке, терпение Персиваля лопнуло. Он решил дать отпор. Его топоры изматывали соперника, заставляя того переходить от атаки к обороне.

Пот лился с них ручьём. Несмотря на холодную погоду, температура вокруг площадки была очень высокой. Один за другим люди подходили, чтобы посмотреть на битву героев первой магической войны.

— Что с тобой? — прохрипел Персиваль, уклоняясь от очередного удара. — Что могло произойти за такое короткое время?

— Она сказала, что выходит замуж, — взгляд Ланселота был безумным. Он отразил удар топора и увернулся от второго.

— И это всё? — Персиваль удивлённо вскинул брови. — А ты что сделал? Поговорил с ней? Или, как обычно?

Меч выпал из рук рыцаря, и Персиваль подсечкой сбил его с ног.

— Ты выиграл, — бросил Ланселот Персивалю.

Со стороны послышались одобрительные крики.

Персиваль протянул руку и помог Ланселоту подняться.

— Идём, я знаю, где лучшее пиво.

В таверне было шумно. Замок гудел от радости — рыцари вернулись домой. Все хотели поприветствовать их.

Персиваль и Ланселот прошли в угол, надеясь, что там их оставят в покое. Персиваль подал знак хозяину, и тот, кивнув, принял у них заказ.

Ланселот сидел мрачный, как туча. Персиваль взглянул на него и вздохнул:

— Друг мой, что ты знаешь о любви?

Ланселот бросил на него хмурый взгляд:

— Я был близок с женщинами, если ты об этом. И мне кажется, это не твоего ума дело.

Персиваль закатил глаза:

— Послушай, что я тебе скажу. Возможно, у тебя была телесная близость с женщинами, но трогала ли она твоё сердце? Или это были просто соития?

Ланселот взял пиво, которое принёс хозяин таверны, и отпил из кружки. Он понимал, что ни одна женщина не трогала его сердце. Но пророчество, которым его наградили, не давало ему возможности быть близким с той, о ком он мечтал.

Сколько раз он представлял на месте женщин свою возлюбленную, но каждый раз, когда открывал глаза, его постигало разочарование.

— Ты любишь её, ведь так? — вопрос Персиваля застал его врасплох.

— Можешь не отвечать, — продолжил Персиваль. — И так всё видно. Сначала я сомневался. Но твои слова в доме знахарки, твоё присутствие у замка в ночь, когда мы разгромили вервольфов, твоё стремление сюда… и твоя реакция на услышанные слова — всё говорит об этом.

Ланселот прищурился, собираясь ответить этому юноше, но его понимающий взгляд остановил резкие слова, готовые сорваться с его губ. Уголок рта Персиваля дёрнулся.

— Я знал, — сказал он. — Но не понимаю, почему ты не объяснишься с ней.

— Нельзя. Мне нельзя здесь быть, — глухо произнёс Ланселот.

— Почему? Что может быть такого, что заставляет тебя бежать отсюда? — спросил Персиваль.

— Я могу быть опасен, — ответил Ланселот с болью в голосе.

Персиваль откинулся на спинку стула и стал изучать друга, словно видел его в первый раз. Он смотрел, как Ланселот молча пьёт пиво, и решил подождать, надеясь, что тот заговорит.

Несколько кружек пива были выпиты в тишине. Наконец Персиваль не выдержал:

— Что же такого произошло, что ты так терзаешься и вредишь себе? — спросил он. — Скажи, ради чего ты собираешься разбить ей сердце, убежав, словно испуганный пёс?

— Я не хочу оставлять её! — в гневе Ланселот ударил кулаком по столу.

Посетители таверны, услышав этот разговор, заинтересовались, что же произошло.

— Так в чём же дело? — шёпотом спросил Персиваль.

— Пророчество, — ответил Ланселот.

— Пророчество? — переспросил Персиваль.

Ланселот коротко рассказал о том, что было предсказано ему в детстве.

— Это всё? — с удивлением посмотрел на Ланселота Персиваль.

Реакция друга поразила Ланселота. Он поднял глаза и вопросительно посмотрел на него.

— Какой-то старик пришёл в замок, наговорил ерунды, чтобы его накормили, и удачно попал на ситуацию в замке твоего отца. А ты теперь считаешь себя убийцей и мучеником.

Персиваль залпом выпил кружку и снова подозвал хозяина, чтобы тот повторил заказ. Дождавшись, когда хозяин уйдёт, он продолжил:

— Даже если это правда, разве ты не думал, что будешь врагом Эвилиона, находясь в другом королевстве? Или ты, возможно, просил для себя зелье забвения… Это похоже на тебя — сбежать, но когда ты об этом думал, ты думал о том, каково будет ей?

Ланселот не мог поверить своим ушам.

— Она ни разу мне не написала, — с горечью сказал он.

Персиваль пристально посмотрел на него и спросил:

— А ты ей сколько раз писал? И как вы расстались?

Боль сжала его грудь, когда он вспомнил, что в последний раз сказал ей, что никогда не женится на ней. Осознание того, что он сам никогда не писал ей, а лишь ждал её сообщения, заставило его почувствовать опустошение. Он думал, что строчка от неё заставит его бросить всё и вернуться.

— Судя по твоему виду, расставание было не самым приятным, — сказал Персиваль. — Но чего ты ждёшь от молодой девушки, которую, возможно, сам отверг?

Эти слова больно ранили Ланселота, и мысли в его голове роились, как злые пчёлы.

— Ты эгоист и трус, — процедил Персиваль. — Если ты отступился, прикрываясь пророчеством, то тебе действительно лучше покинуть Озёрный край и никогда больше не попадаться ей на глаза. Дай ей возможность спокойно выйти замуж и быть счастливой.

Слова Персиваля отзывались пульсирующей болью в сердце, пробуждая жадного зверя из самых тёмных его уголков.

— Я этого не позволю! — прорычал Ланселот, и, вскочив на ноги, навис над Персивалем. — Не позволю!

Персиваль спокойно посмотрел на него и произнёс:

— Но ты же собираешься сбежать.

— Ты не понимаешь, какую опасность я представляю! — глаза смотрящие на Персиваля искрились алым, а сам Ланселот тяжело дышал.

Персиваль поднялся:

— Ты сам себе противоречишь. Сначала разберись, чего ты хочешь, а потом уже думай о пророчестве. Считай, что это мой совет из благих намерений, — сказал он и направился к выходу из таверны.

В ту ночь Ланселот с трудом дошёл до своей комнаты. После ухода Персиваля он много думал о его словах и пил. Этот юноша пробудил в нём что-то, что было глубоко скрыто.

Хозяин таверны многозначительно посмотрел на Ланселота, который сидел за столом в одиночестве. Рыцарь встал, бросил на стол несколько монет и, слегка пошатываясь, отправился в замок.

Войдя в свою комнату, он упал в кресло напротив камина. Огонь отражался в его глазах, пока в голове крутилась фраза: «Я выхожу замуж».

Эти слова не давали ему покоя, словно назойливые мухи. Он чувствовал, как гнев охватывает его разум, и волна за волной накатывает на него. Огонь в камине разгорался всё ярче и ярче.

«Неужели ты позволишь кому-то забрать её у тебя? То, что ты так бережно хранил? То, что принадлежит тебе?» — зверь выпустил когти. «Неужели позволишь какому-то ублюдку завладеть нашим сокровищем? Сделать её счастливой?

А что же ты? Неужели не ты будешь целовать её в первый раз? Касаться там, где может касаться только муж, извлекая первые стоны с ее уст?»

Алкоголь перестал действовать, и Ланселот резко встал с кресла.

«А она? Она прямо в лицо тебе сказала, что собирается быть с другим»

Ланселот почувствовал, как его охватывает гнев. Он представил, как девушка стоит рядом с другим мужчиной, и не смог сдержать эмоций. С громким криком он схватил резное кресло и бросил его в большой камин. От удара о заднюю стенку которого кресло разлетелось на части, вызвав сноп искр.

Ланселот тяжело дышал. Щенок был прав: если позволить пророчеству определять свою жизнь, можно потерять её. Теперь, когда он вновь увидел её, он вспомнил все моменты, которые они провели вместе. Он схватился за голову, осознавая, сколько времени было потеряно из-за того, что он избегал её, веря только в предначертанное ему при рождении.

Нет, он не отдаст её. Огонь отразился в его глазах: если она и выйдет замуж, то только за него. Но сначала он должен закончить одно дело.

Он надел чёрную рубашку и брюки, а волосы собрал в хвост и спрятал под тёмной тканью. Была лунная ночь, и он боялся, что его заметят.

Когда приготовления были закончены, он бесшумно вышел в коридор. В замке все спали, и он беспрепятственно прошёл к выходу. Только у входа ему пришлось отвлечь стражников, чтобы выскользнуть во двор.

В своё время Гонеманс заметил гибкость и ловкость юноши и научил его скалолазанию. Этот навык не раз выручал его, когда особенно упрямые рыцари запирались в своих замках.

Он не был уверен, что Вивьен сохранила те письма, но ревность и желание узнать правду о своём враге придали ему решимости. Он ускорил шаг, стараясь двигаться бесшумно. Сердце его бешено колотилось, когда он приблизился к башне, где находились покои Вивьен, скрытые за густыми виноградными лозами.

Он сделал пару глубоких вдохов и начал взбираться наверх. Через несколько минут он уже достиг цели. Ставни были закрыты. Похвалив девушку за предусмотрительность, он достал из сапога кинжал и осторожно открыл ставни, после чего проскользнул внутрь комнаты.

Там царил беспорядок: вещи были разбросаны по полу. Удивление промелькнуло в глазах мужчины — это были не покои его возлюбленной. Он тихо развернулся к окну, но путь к отступлению оказался отрезан — мимо него стремительно пролетел топор, который заблокировал ставни.

— Куда же вы, о ужаснейший из разбойников? Неужели не подарите поцелуй своей даме? — донёсся вслед тонкий надрывный голос. — Я вся горю от предвкушения!

Ланселот вздохнул и снял повязку. Он был пойман Персивалем.

— Надо было почаще бывать дома, — произнёс Персиваль, наливая вино. — Тогда бы знал, что её покои перенесли в верхнюю часть замка. Это было сделано в целях безопасности, когда началась битва против нечисти. Я дважды замечал предателей возле замка, но не могу сказать, кто именно впускал их внутрь.

Он передал кубок пристыжённому Ланселоту:

— Они всеми силами пытались ещё задолго до осады похитить малышку. Словно одержимые. Иногда мне казалось, что их цель — она, а не Нимуэ.

Он сел:

— Скажу честно, мне очень любопытно узнать, почему ты вломился в окно к крохе. Тебе повезло, что двигаешься так бесшумно, мало кто может так из тех кого я знаю, да и запах пива помог… — Он постучал по носу, намекая на волчий нюх, доставшийся от покойной матери.

— Ты говоришь ее хотели похитить? — голос Ланселота был напряжен, он судорожно думал кто за этим мог стоять, не обращая внимания на вопрос.

Видя беспокойство друга, Персиваль решил рассказать ему о том, что произошло в замке.

— Все пойманные люди находились под воздействием чар. Они вели себя как марионетки, которыми кто-то управлял. Даже вашей матушке не удалось получить от них информацию. Заклинание было настолько мощным, что ей потребовалась помощь мага.

— Ты про Мерлина толкуешь?

— Нет, тот был весьма жуткий, а не придурковатый.

— Не может быть, только Мерлин сильнее моей матери.

— Как оказалось нет.

Персиваль перехватил недоверчивый взгляд Ланселота и продолжил:

— За несколько недель до того, как вы пришли с королём к замку, мы поймали у колодца двух отравителей. Один из них был явно не в себе, а второй, похоже, был одержим. Он кричал что-то о приходе хаоса в мир. Я подумал, что он сумасшедший, но поскольку он, по крайней мере, мог говорить, мы отправили его к Нимуэ.

Она пару дней пыталась прорваться к его разуму, но только сильнее запечатывала его. В тот момент мы не знали чего ожидать, ситуация вокруг замка была удручающей. Все эти попытки пробраться или отравить нас сильно пугали ее.

Что касается мага… Мне трудно описать его. Однажды я случайно проходил мимо покоев Нимуэ и увидел, как туда входит этот человек. Хотя я не уверен, можно ли его назвать человеком, потому что вокруг него стены покрывались инеем. Единственное, что я успел заметить, это чёрные глаза и несколько рыжих прядей волос, выбившихся из-под его чёрного одеяния.

Заметив меня, он сделал движение пальцем, и мои ноги сами понесли меня прочь. Больше я ничего не знаю. На следующее утро Нимуэ вызвала Эрдвина и заперлась у себя. А малышку перевезли в другие покои, ближе к её матери, и волчара охранял её днём и ночью.

Ланселот размышлял над полученной информацией. Если не Мерлин, то кто же обладает такой мощной магией, способной влиять на волю человека без использования заклинаний? Он нахмурился. Ланселот не знал никого из ныне живущих, кто был бы способен на такое. А то, что опасность грозила Вивьен…

— Так ты расскажешь мне, что ты здесь делаешь посреди ночи? — спросил Персиваль, глядя на Ланселота. — Или мне стоит поведать остальным за завтраком о твоих приключениях?

Прямой шантаж заставил Ланселота выйти из задумчивости. Первой его мыслью было ударить наглеца, но, вспомнив свой разговор с ним в таверне, он впервые решил довериться кому-то и рассказать о терзающих его чувствах.

Персиваль слушал, и его губы медленно растягивались в улыбке:

— Понятно. Что ж, тогда давай не дадим никому шанса на предстоящем турнире. Это первый турнир крохи, сделай его запоминающимся, и, возможно, ты получишь свою даму сердца. Иначе это сделает кто-то другой, слухи о ее красоте распространяются очень быстро.

Ланселот оскалился:

— Посмотрим.

За несколько дней до турнира Ланселот не знал ни сна, ни отдыха, посвящая все свое время тренировкам. Лишь изредка он позволял себе покинуть тренировочную площадку, но даже тогда его покой нарушали девушки, служившие его матери. Они окружали его, словно воробьи, и просили рассказать о дворе короля, о славных подвигах и первой магической войне.

Иногда позади них он замечал Вивьен. Ее взгляд, полный тоски и печали, скользил мимо него, не задерживаясь. Ланселоту казалось, что его сердце разрывается от боли, когда он видел, как она старается не встречаться с ним глазами. Все его силы уходили на то, чтобы не броситься к ней, не обнять и не стереть эту тень грусти с ее лица. Но отчужденность девушки, словно невидимая стена, останавливала его, заставляя смиряться с неизбежным.

По вечерам, за общим ужином, она молча ела и, не глядя на него, уходила из зала. Это сводило молодого мужчину с ума. Персиваль подбадривал его, советовал проявить внимание, но когда Ланселот попытался принести букет цветов, это вызвало такой переполох, что он отказался от этой идеи.

Ежедневно он наблюдал за ней, как она тихо ускользала из замка в сад, где часами читала книги. Его взгляд скользил по её изящным чертам лица, отмечая, как её брови слегка хмурились, когда она погружалась в сложные мысли, или как её губы растягивались в улыбке, когда она наконец понимала прочитанное. Её шёпот, когда она читала вслух, был подобен музыке, и Ланселот не мог оторвать от неё глаз, страстно желая прикоснуться к её губам своими.

Несколько раз юноши края пытались подглядывать за ней, но их останавливал кинжал у горла и грозный рыцарь, который появлялся словно из ниоткуда. Вскоре никто не решался приблизиться к этому месту, пока она была там.

Его охватывала ревность всякий раз, когда он замечал взгляды, направленные на неё. Однако никто не осмеливался бросить ему вызов.

Но вот настал момент, когда ему понадобилась вся его выдержка — турнир.

Он готовился в своем шатре, когда слух его уловил голоса рыцарей, обсуждающих дам, прибывших насладиться зрелищем поединков. Они говорили о красоте его матери и строили догадки о том, что скрыто под вуалью дочери хозяйки озера.

Один из рыцарей, растягивая слова с насмешкой, произнес:

— Готов поспорить, что она уродлива! Если уж мать прячет её лицо…

Гогот остальных подзадорил наглеца, и он продолжил:

— Говорят, отец этой девицы был безродного происхождения. Многие, конечно, утверждают, что это мог быть Мерлин, но, позвольте заметить, Нимуэ согрешила с человеком низкого рода, вот и прячет лицо своей дочери. Ланселот, прищурив глаза, молча сжал рукоять меча и, не проронив ни слова, вышел из шатра. Он внимательно осматривал окрестности, стараясь найти того, кто посмел так беспечно оскорбить его семью прямо у его шатра.

— Заткнись! — послышалось справа от него. Ланселот замер, ощутив, как холод пробежал по спине. Этот голос показался ему смутно знакомым, словно эхо из далёкого прошлог. Он медленно обернулся, стараясь разглядеть того, кто осмелился встать на защиту голубки. В нескольких шагах от него стоял воин в тяжёлых латах, его доспехи сверкали в тусклом свете. В руках он держал меч, острие которого было направлено прямо в грудь того, кто оскорблял его семью пару минут назад.

— Как вы смеете касаться чести леди? Это ниже вашего достоинства, — голос звучал холодно, словно сталь клинка. В мгновение ока меч прорезал ткань рубашки на груди обидчика и замер у его горла.

Ланселот напряженно всматривался в лицо незнакомца, пытаясь вспомнить где он мог его видеть. Интуиция подсказывала ему, что в этой встрече кроется нечто зловещее. Оруженосец с пронзительно-голубыми глазами бросил на Ланселота краткий, настороженный взгляд и поспешно увел коня своего господина.

Один из рыцарей поднялся на ноги, его глаза сверкнули вызовом. Он пристально смотрел на незнакомца, осмелившегося ему перечить. Взгляд рыцаря скользнул по щиту противника, но не нашел на нем герба. Презрительная ухмылка появилась на его лице.

— Бастард, не иначе, — с усмешкой продолжил он. — Видите, братья, бастард встал на защиту безобразной женщины.

— На вашем месте я бы не бросался такими словами, — прозвучал холодный и властный голос, который пригвоздил к месту наглеца. — Неровен час, король узнает о вашем проступке и об оскорблении одной из знатных леди. Поверьте, его величество не терпит такого рода поведения.

— Сэр, ваша очередь скоро наступит. — Оруженосец с нетерпением подбежал к своему господину, чтобы проводить его на турнирную площадку.

Всё изменилось в то мгновение, когда проклятая вуаль слетела с лица Вивьен, открывая её истинную красоту. Лёгкая ткань, сорванная порывом ветра, плавно опустилась на землю, привлекая к себе всеобщее внимание. Взоры всех присутствующих мгновенно обратились к ней. В душе Ланселота бушевала буря эмоций. Он замечал эти алчные взгляды, слышал похотливые мысли и его гнев перерос в неистовую, всепоглощающую ярость.

Рыцарь, вступившийся за Вивьен у его шатра, поднял её вуаль и с нескрываемым желанием в глазах поцеловал. Затем он прижал её к своему щиту, словно драгоценную реликвию.

Ланселот видел, как краска залила лицо Вивьен, руки сжались в кулаки, когда взгляд серых глаз с насмешкой нашли его. В этот момент он мечтал лишь о том, чтобы пронзить этого рыцаря мечом, навсегда избавив Вивьен от его посягательств.

Жеребьевка распорядилась так, что он не попал в число участников первого дня турнира. С мрачным видом он наблюдал за ходом состязаний, слушая грубоватые шутки мужчин и гадая, кому из них достанется поцелуй прекрасной дамы.

Вечером, после роскошного праздника, в сточной канаве были найдены несколько гостей в плачевном состоянии. Эрдвин и Персиваль, встревоженные этой новостью, не смыкая глаз, охраняли шатёр, где спали Нимуэ и Вивьен. Ланселот же был отстранён от дежурства, так как именно он, подлавливая романтически настроенных рыцарей и их бардов, способствовал тому, что несчастные влюблённые оказывались в сточной канаве.

На пирах Ланселот старался держаться в стороне от шумной толпы, чтобы иметь возможность присматривать за своей семьей. Когда окружающие дамы настойчиво стремились привлечь его внимание, на помощь приходил его верный друг Персиваль. Он умело отвлекал их рассказами о придворных интригах и приключениях, и Ланселот был ему бесконечно благодарен за то, что тот позволял ему наслаждаться видом Вивьен.

Его взгляд неизменно возвращался к ней. Она выглядела взрослой и прекрасной: её волосы были уложены в изящную прическу, а наряд подчеркивал её утонченную красоту. Она уже не была той неловкой девушкой, которую он когда-то покинул. Зеленые глаза, полные любопытства, внимательно следили за всем происходящим вокруг: танцами, разговорами, роскошными пиршественными столами.

Ланселот жаждал лишь одного: прикоснуться к ней. Его руки жаждали провести по её волосам, собранным в корону из кос, распустить их и позволить им струиться по её телу, как шёлк. Он мечтал медленно снять с неё платье, обнажая белоснежную кожу, которая казалась почти прозрачной в лучах света.

Эмоции переполняли его, вырываясь наружу на арене.

В битвах он был неумолим, с лёгкостью сметая щиты с турнирной доски. Один за другим падали они, пока не остались лишь щит с драконом и пустой. Именно с этим рыцарем он будет сражаться — тем, кто осмелился бросить вызов ублюдкам у его шатра.

Накануне финального поединка, Ланселот сидел в своём шатре, задумчиво разглядывая меч. Его размышления прервал Персиваль.

— Как ты? — тихо спросил он, глядя на погружённого в свои мысли рыцаря. — Не думаешь, что пора отдохнуть? — добавил он, стараясь скрыть беспокойство в голосе.

— Меня тревожит этот рыцарь, — с напряжением произнёс Ланселот, устремляя взгляд на своего друга. — Присядь, — кивнул он, указывая на соседний стул.

Персиваль скрестил руки на груди и облокотился на спинку. — Что тебя беспокоит? — спросил он.

— Он не бастард, как может показаться на первый взгляд, хоть щит его и пуст. Его манера боя не уступает рыцарям Артура, — ответил Ланселот, его голос звучал задумчиво и настороженно.

Персиваль задумался.

— Ты прав, его стиль действительно очень уверенный.

— А главное, с каким желанием он смотрит на Вивьен. Он считает её своей. И та решимость, что светится в его глазах, не оставляет сомнений: он либо один из приближённых короля, либо сам… — сказал Ланселот, вонзая меч в землю, словно пронзая невидимого врага.

— Ты хочешь сказать, что это король? — спросил Персиваль, вытягивая шею и наклоняясь ближе к Ланселоту.

— Не знаю, Персиваль, — ответил Ланселот, его голос звучал глухо.

— А что, если это он? Что ты будешь делать, если придётся сражаться?

Глаза Ланселота вспыхнули холодным огнём, и он, словно пробудившийся ото сна хищник, резко выхватил меч из земли.

— Я выиграю.

***

— И что же нам теперь делать? — спросил Персиваль, обводя взглядом улицы замка Корбеника, где кипела подготовка к предстоящей свадьбе. Ланселот стоял у городской стены, задумчиво наблюдая за суетой. Его лицо было мрачным, а взгляд — отстранённым.

— Неужели ты со всем смирился? — не унимался Персиваль. — Мы здесь всего пару месяцев. Как ты мог согласиться на такое?

Ланселот наконец перевёл взгляд на друга. Он облокотился спиной о стену, устремив взор к часовым башням. Его лицо казалось непроницаемым, словно он просто скучал.

— Нас заманили в ловушку, — тихо произнёс он. — И хотя я сам отчасти виноват, доверившись Мерлину… Он посоветовал мне решить вопрос с проклятьем через брак с Элейн. Теперь я понимаю, что нас здесь ждали не для того, чтобы помочь с соседним королевством. Поговаривают, что Мерлин что-то сказал Пелеасу о благословении Господнем.

— Король Пелеас тоже замешан в этом? — нахмурился Персиваль.

— О да, он — самый активный участник. Он гордится тем, что является потомком пророка Господня. И если ему пообещали, что я помогу ему достать реликвию, то боюсь, он просто так нас не отпустит.

Ланселот едва заметно кивнул головой в сторону:

— Посмотри, на каждой башне, помимо часовых, есть ещё соглядатаи. А у спуска со стены стоит его шпион.

Персиваль потянулся и, сделав пару движений корпусом для разминки, ответил через секунду:

— Ты прав.

— Кроме того, моё серебро почернело от приворотных зелий. Если бы не твоё вино, я бы не знаю, как бы выбрался из этой ситуации.

Ланселот снова посмотрел на шумный город. К нему присоединился Персиваль, и они молча оглядывали окрестности.

— Какие зелья Нимуэ у нас есть? — спросил Персиваль, слегка наклонив голову, чтобы никто не заметил, как шевелятся его губы.

— К сожалению, всё было изъято при пересечении городской стены, — ответил Ланселот.

Персиваль тихо выругался.

— Не волнуйся, — с лёгкой усмешкой произнёс Ланселот. — Проверяли только мои вещи. Ты их не заинтересовал. А все свои я аккуратно спрятал в твоём мешке.

Глаза друга на мгновение вспыхнули пониманием.

— Кто мог предвидеть, что эта инсценировка затянется на столько времени, — тихо пробормотал он.

Персиваль ясно помнил, как после завершения турнира к Ланселоту прискакал королевский гонец. В его руках был приказ, который требовал немедленного отправления в Корбеник.

В тот день ему с большим трудом удалось спасти человека, которого Ланселот собирался сбросить с городской стены. Нимуэ, которая всегда была рядом с дочерью, впервые рассердилась на Ланселота и потребовала, чтобы он сдержал своё обещание, данное королю. Она опасалась, что их замок и люди могут пострадать от гнева Артура, если Ланселот не выполнит приказ. Однако в её глазах также читалось сомнение: гонец от короля прибыл слишком быстро.

Собирая юношей в дорогу, Нимуэ вручила каждому по мешку с травами и склянками, а также передала королю письмо от своего имени, которое Персиваль должен был доставить по прибытии.

Как и сказал Ланселот, его вещи практически не обыскивали, а после того, как он передал письмо, весь его скарб был полностью возвращён.

Опасностью, которой заманили Ланселота, были несколько отрядов рыцарей-чужеземцев, совершавших набеги на земли Пелеаса. Однако сам король был болен, и его рыцари начинали терять боевой дух. Вместе с королём страдал и его край.

Персиваль вспомнил ту первую ночь, когда Ланселот тихо вошёл в его покои и остался там до самого рассвета. Его друг не произнёс ни слова, лишь молча осушил несколько кубков вина.

Как оказалось, придворные провели его в комнату, где на кровати лежала обнажённая леди Элейн. Персиваль вспомнил, как Ланселот, закрыв глаза и с кубком в руке, рассказывал ему о том, как трудно было завернуть её в покрывало.

На следующее утро король призвал Ланселота к себе и потребовал, чтобы тот взял в жены леди Элейн. Её обнажённость в его присутствии не оставляла места для отказа. Прямое неповиновение могло стоить ему жизни, будь то здесь, в замке, или в землях Артура.

Ланселот, словно угадывая мысли Персиваля, легко похлопал его по плечу.

— Ты еще слишком мало времени провел при дворе, — сказал он, презрительно скривившись. — Поверь мне, если бы ты пожил здесь полгода, то уже был бы увешан оберегами. Дамы высшего света могут казаться благовоспитанными и сдержанными, но в спальне их истинная сущность проявляется во всей красе. Они способны на самые неожиданные поступки, о которых ты даже не подозреваешь.

Персиваль не стал расспрашивать друга. Его лицо было полно печали, и это говорило само за себя.

— У меня есть план, хотя и не самый лучший, — сказал Ланселот, — что ты видишь за пределами города?

Персиваль прислонился к стене и, следуя примеру своего друга, начал внимательно осматривать окрестности. Город Корбеник, покоился на вершине горы, а над ним величественно возвышался замок. К замку вела лишь одна дорога, которую бдительно охраняли патрульные солдаты. Отвесные скалы, окружающие крепость, служили неприступной преградой для врагов: любой, кто осмелился бы приблизиться к её стенам, рисковал получить на голову смертоносный коктейль из кипящего масла, острых камней и стрел. Городская канализация, извиваясь, выходила из тёмных горных туннелей, и сточные воды, с высоты обрушиваясь на отвесные скалы, с гулом падали вниз.

— Мы в ловушке, — глухо произнёс Персиваль. Он не мог даже вообразить, как им удастся ускользнуть, не потеряв головы при дворе короля Артура, и преодолеть солдат, которые явно намеревались оставить Ланселота в пределах владений короля Пелеаса.

— И да, и нет, — задумчиво пробормотал Ланселот, словно рассуждая вслух. — А теперь слушай очень внимательно.

Персиваль спешил в пиршественный зал, терзаемый сомнениями. План, о котором поведал ему Ланселот, казался настолько рискованным, что сердце его замирало при мысли о его воплощении.

Пажи широко распахнули двери, и он шагнул внутрь, сразу же заметив сэра Бромеля. Тот, как всегда, стоял рядом с дочерью короля, словно верный страж. «Ох, как же это будет непросто», — пронеслось в голове у Персиваля, когда он крепче сжал в руке два небольших флакона.

— Сэр Персиваль! — раздался звонкий девичий голос. — Что же вы там стоите? Подходите к нам!

Персиваль, широко улыбнувшись, направился к зовущей его даме.

— Миледи, — произнес он, целуя руку юной Элейн. Однако его взгляд внезапно вспыхнул при виде леди Браузины, и это не осталось незамеченным для женщины, обделённой вниманием своего супруга. Его губы задержались на тыльной стороне её руки чуть дольше, чем того требовали приличия, и по телу непризнанной колдуньи Астарота пробежала лёгкая дрожь.

— Сэр Персиваль, а где ваш друг сэр Ланселот? — не скрывая волнения, Элейна оглядела просторный зал, надеясь увидеть знакомую высокую фигуру с платиновыми волосами.

Он медленно оторвал взгляд от леди Браузины, словно преодолевая невидимую преграду. Затем, повернувшись к девушке, с тёплой улыбкой произнёс:

— После утренней тренировки он решил освежиться и уже скоро будет здесь. Сэр Ланселот всегда заботится о своём внешнем виде, чтобы предстать перед нами в наилучшем свете.

Глашатаи возвестили о прибытии короля, и придворные с почтительным трепетом расступились, уступая дорогу его величественной фигуре, пересекающей пиршественный зал. Несмотря на неизлечимую хворь, терзавшую его плоть, король двигался вперёд с гордо поднятой головой, не позволяя недугу сломить его дух. Рана в ноге доставляла ему невыносимую боль, но, в отличие от своего отца, он способен был покидать стены замка, демонстрируя всем, что королевство не останется без защиты в его отсутствие.

Как только король взошёл на трон, пиршественный зал наполнился торжественной музыкой. Оставшиеся придворные поспешили занять свои места, и атмосфера наполнилась оживлением. За месяцы, проведённые в замке, Персиваль успел подружиться со многими, и теперь ему не составило труда найти место между леди Браузиной и благородным сэром Бромелем.

Мужчина посмотрел на даму с глубоким смыслом в глазах. Он присел рядом с ней и нежно провел ладонью по её платью, вызвав у неё неожиданный вздох. Казалось, всё его внимание было сосредоточено на этой леди, которая не сводила с него глаз.

— Ланселот, — приветствовал король юношу, который стремительно приближался к нему. Персиваль бросил на друга косой взгляд, и на мгновение в его глазах мелькнуло удивление. Дамы же в это время благоговейно перешёптывались.

Ланселот предстал перед собравшимися в парадных одеяниях, которые подчеркивали его благородство и величие. Платиновые волосы ниспадали свободными волнами, обрамляя его лицо, словно нимб, и придавая ему сходство с древним кельтским богом, сошедшим с небес. Его сине-зеленые глаза, глубокие и проницательные, горели желанием, когда он устремил взгляд на очаровательную Элейн. Однако на мгновение рыцарь отвлекся, чтобы поклониться королю. Его движения были плавные и грациозные, словно танец, наполненный изяществом и силой.

Король, с теплой и искренней улыбкой на лице, приветствовал Ланселота и пригласил его занять место рядом с дочерью. В его жесте чувствовалось уважение и признание заслуг рыцаря, а в словах — искренняя радость от его присутствия. Элейн, в свою очередь, не могла отвести глаз от Ланселота, чувствуя, как сердце ее бьется быстрее при каждом его движении.

Рыцарь поднёс протянутую руку Элейн к губам и, не отрывая взгляда, с вожделением посмотрел на её приоткрытый рот. В его глазах читалось явное желание обладать этой женщиной. Обычно непроницаемое лицо рыцаря было расслаблено, а губы тронула лёгкая полуулыбка, от которой даже самые стойкие дамы млели и с сожалением поглядывали на своих мужей.

Персиваль почувствовал, как по его телу пробежала дрожь. Он поклялся, что непременно скажет Ланселоту, чтобы тот так больше не поступал. Рядом послышался скрип зубов сэра Бромеля.

Однако, несмотря на царящую вокруг суету, всё шло в полном соответствии с их замыслом. Пелеас с удовлетворением наблюдал, как Ланселот с нежной заботой ухаживает за Элейн. Бросив довольный взгляд на Браузину, он перевёл свое внимание на других гостей пира.

— Моя госпожа, — тихо произнёс Персиваль, склонившись к уху Браузины. — Мне кажется, сегодня нам потребуется нечто подобное тому, что они используют. — Он едва заметно кивнул в сторону Ланселота и Элейн. Женщина тихо вздохнула. Всё её внимание было поглощено этим загадочным мужчиной, чьи слова лились, словно мёд, наполняя её сердце желанием.

Сэр Бромель стремительно поднялся, покидая свое место за столом. Он решительно покидал зал. Короткий, но полный значимости кивок в сторону Ланселота — и вот уже рука его друга, словно по волшебству, скользит над столом, где изысканные кубки с вином застыли в ожидании.

Персиваль замер, когда увидел знакомую фигуру в дверях зала. Каштановые волосы мелькнули на мгновение, прежде чем скрыться за дверью. Он не заметил вопросительного взгляда Ланселота и быстро поднялся, чтобы выбежать следом. Толкая людей, он пытался догнать видение, которое всё ускользало и скрылось за дверью.

Ворвавшись в комнату, он мгновенно встретился взглядом с изумрудными глазами знахарки. Когда-то она выходила его после нападения арахниды, и её забота навсегда осталась в его памяти. Её палец коснулся губ, словно призывая к тишине, и она жестом подозвала его к себе. Но прежде чем он успел подойти, она растворилась в тени, скрывшись за плотной занавеской.

Персиваль, ощутив внезапное разочарование, уже собрался уйти, когда его слух уловил тихие голоса. Любопытство взяло верх, и он решил задержаться, прислушиваясь к разговору. Секундой позже он укрылся в тени занавеси.

В комнату вошли несколько человек и тишину нарушил резкий вопрос:

— Как прошло?

Один из них ответил сухо и безжизненно:

— Спуск в подземный мир не лёгок. Но ещё тяжелее выбраться из него. — Смотри сам.

В следующий миг комната погрузилась в кромешную тьму. Персиваль замер, выждал несколько мгновений и осторожно выглянул из своего укрытия. Перед ним предстали два силуэта, застывшие у огромного зеркала. Сначала оно оставалось пустым, но затем холодный свет начал дрожать, постепенно усиливаясь. С каждой секундой он становился ярче, и Персиваль наконец смог разглядеть в зеркале мрачную картину. Чёрная пустыня простиралась до самого горизонта, а в её конце возвышалась гигантская стена, освещённая зловещими синими огнями. Ворота медленно, с пугающей торжественностью, открылись, и за ними возник город.

Город был странным и пугающим. Люди, двигавшиеся по его улицам, казались бестелесными душами. Они сохраняли очертания своих смертных оболочек, но уже не были связаны с ними. Их движения были механическими, а лица — безжизненными. Они продолжали заниматься своими повседневными делами с пугающим спокойствием.

Персиваль осознал, что один из присутствующих — некромант, который, используя свои магические способности, проник в царство Бранна. Его внимание было приковано к зеркалу.

Колдун уже достиг замка и теперь шёл по тёмным коридорам, разыскивая что-то. Один зал сменялся другим, пока он не достиг тронного зала. В холодном свете он увидел силуэт на троне, скрытый от его глаз чёрным одеянием.

Персиваль мгновенно узнал девушку, стоявшую в зале. Это была та, кто заманила его сюда. Человек в черном одеянии поднялся с места и медленно, почти бесшумно, направился к знахарке. Она стояла у подножия лестницы, ведущей к трону, спиной к залу, так что никто не мог видеть её лица.

В следующую секунду в зал ступила женщина в ослепительно белом одеянии. В руках она бережно несла чашу, от которой исходило мягкое, но яркое свечение. На мгновение этот магический свет выхватил из полумрака чёрный силуэт, и Персиваль едва удержал вздох. В его памяти вспыхнули воспоминания, и он узнал эти глаза, которые теперь сияли в свете чаши, как два бездонных омута.

Бранн поднял чашу, что-то тихо прошептал девушке и передал ей сосуд. Она коротко кивнула и, стараясь не привлекать лишнего внимания, направилась к выходу из зала. Уже у самых дверей, когда ее взгляд случайно пересекся с его, Персиваль уловил легкую улыбку, промелькнувшую на ее губах. В этот момент он почувствовал едва ощутимый аромат лесных трав.

В этот момент отражение в зеркале начало меняться. Прежде оно оставалось безмолвным, но теперь комнату заполнил зловещий вой адских псов. Бранн медленно поднял капюшон, и Персивалю показалось, что он слышит древний, как сам мир, голос. Заклинатель начал читать, и каждое слово, как ледяная игла, пронзало тело рыцаря, вызывая дрожь, которая растекалась по нему, словно яд. Животный страх, холодный и неумолимый, разливался волнами, охватывая все его тело.

Когда заклинатель наконец завершил чтение, Персиваль испытал мгновенное облегчение. Но в тот же миг на губах повелителя подземного царства заиграла зловещая усмешка. Видение исчезло так же внезапно, как и появилось, и некромант рухнул на пол с криком боли, который эхом разнесся по комнате. Больше он не поднялся.

Пнув мертвеца, он покинул комнату, в которую уже начал проникать лунный свет.Незнакомец раздражённо прошипел: — Чаша у белого ковена… Это всё усложняет. Персиваль, подождав, неслышно выскользнул из комнаты, стараясь не привлечь внимания. Его шаги были быстрыми и лёгкими, как у тени. Он торопился в пиршественный зал, не зная, сколько времени прошло с момента его ухода.

Увидев, что произошло в покоях, он почувствовал, как тревога разлилась по телу. Он пытался запомнить каждую деталь. С каждым шагом тревога нарастала, как снежный ком, потому что из зала выбегали слуги, а женские крики, полные ужаса, становились всё громче. Но когда он наконец ворвался в зал, его сердце сжалось от леденящего ужаса.

Ланселот лежал на полу. Его тело содрогалось в болезненных конвульсиях. Кровь струилась изо рта, оставляя алые пятна на каменных плитах. Лицо рыцаря было бледным, искажённым мукой. Персиваль, отпихнув придворных, бросился к другу. Он упал на колени рядом, обхватив его руками. Элейн, не сдерживая рыданий, вцепилась в рыцаря, словно пытаясь удержать его в этом мире. Леди Браузина, сжимая в дрожащей руке пустой флакон, застыла в ужасе, не в силах отвести взгляд от происходящего.

Ланселот тяжело дышал. Его грудь вздымалась пытаясь совладать с невыносимой болью. Но вскоре его тело обмякло, из груди вырвался последний вздох, и жизнь покинула его.

Элейн пронзительно вскрикнула, её голос эхом разнёсся по залу, наполняя его невыносимой печалью. Король Пелеас, отдавший несколько поспешных приказов, резко обернулся. Его лицо, искажённое гневом, казалось безумным.

— Кто допустил это? — прогремел его голос по залу.

Вызванный лекарь, трепеща от ужаса, коротко сообщил, что юноша стал жертвой рокового стечения обстоятельств. Он принял одновременно отворотное и приворотное зелья, чьи магические силы вступили в смертельный конфликт, завершившийся гибелью несчастного.

— Казнить её, — холодно, как сталь, приказал король.

Леди Браузину схватили стражники и вывели из замка. Её отчаянные крики и мольбы о пощаде разносились по коридорам, но никто не внял её страданиям.

Персиваль стоял на коленях перед своим другом. Его руки дрожали, когда он быстрым движением достал перо из крыла орлицы и сжёг его над пламенем свечи, которую держал слуга лекаря.

— Что вы сделали? — в ужасе воскликнула Элейн.

Персиваль тихо произнес:

— Я сообщил Нимуэ о гибели её сына. — Слезы катились по его лицу. Он предал его, оставив без поддержки.

Тело было решено унести в подпол, поскольку юноша ясно изложил позицию Хозяйки Озера: забрать тело сына домой. Он преданно охранял Ланселота, не покидая его ни на мгновение. Даже после смерти рыцаря некоторые женщины тянулись к его прекрасному облику, словно надеясь уловить отголоски его былой славы.

Персиваль был охвачен горем и чувством вины. Он не знал, как будет смотреть в глаза крохе, когда привезёт домой тело мёртвого друга.

Через три дня в замок Корбеник прибыла Нимуэ. Она вышла из роскошной кареты и окинула взглядом мрачные стены замка и увядающие земли. Её губы сжались в тонкую линию. Она направилась к королю Пелеасу, ожидавшему ее у входа в замок.

Элейн, посмотрев на Нимуэ, тихо прошептала:

— Нам очень жаль. Нимуэ, не удостоив её даже взглядом, величественно прошла мимо. За ней следовал старец с длинным посохом, чьи шаги глухо стучали по камням, как будто он нёс на себе тяжесть веков. Этот стук, казалось, был не просто звуком, а символом прошедшего времени, напоминая о бренности всего сущего.

Персиваль сидел на полу, прислонившись к двери. За ней, в комнате, лежал его друг. Вот уже три дня он не смыкал глаз, и его лицо, осунувшееся от усталости и горя, было безумным.

Нимуэ, присев рядом, нежно провела рукой по его волосам. Этот ласковый жест заставил его поднять взгляд, полный безмолвной мольбы и тоски.

Она кивнула, и в её глазах отразилась печаль.

— Прошу оставить нас наедине, — сказав это, она кивнула старцу, и они вошли в погреб. Несколько часов они не выходили, изредка доносился плач и молитвы, читаемые старцем.

Элейн ходила по коридору, ожидая выхода владычицы озера. Губы ее дрожали, а руки стискивали ткань платья. Она вздрогнула, когда дверь открылась и в каменном коридоре появилась явно разгневанная колдунья.

— Король Пелеас, вы нарушили пророчество, — зло произнесла чародейка. Её голос заставил короля вздрогнуть. — Элейн более не связана с Чашей Грааля. Ланселот принял яд из её рук. Приготовьте тело моего сына к отправке домой.

Её слова были жестокими пощечинами королю и его дочери.

— И освободите леди Браузину, — её глаза сверкнули холодным огнём. — Она не подливала яд в кубок Ланселота. Она лишь следовала приказам жадной и коварной девчонки, которая решила достичь своей цели, не гнушаясь даже чёрной магии.

Элейн ахнула. В ответ чародейка смерила ее презрительным взглядом.

— Как может ведьма бросаться такими словами? — в глазах Пелеаса бушевала ярость, вызванная словами Нимуэ. Персиваль ощущал, как внутри короля клокочет гнев, готовый вырваться наружу. Пелеас, возвышаясь над хрупкой чародейкой, излучал угрозу. Персиваль быстро встал между ними, руки моментально нашли топоры. Старик же, следовавший за женщиной, нарушил напряжённое молчание.

— Не гневи нас, мудрый король, — прозвучал его голос, тихий, но наполненный скрытой угрозой. — Боюсь, тебе не суждено победить Владычицу Озера. За её спиной стоит тот, чья сила превосходит даже Мерлина, который подсказал тебе, как заполучить её сына.

Иней проступил на стенах. А в воздухе появился трупный запах. Где-то вдалеке послышался вой собак. Пелеас побледнел и отступил, взглянув на жуткого старика.

Тело Ланселота бережно подняли и осторожно уложили в повозку. Персиваль молча сел рядом, его лицо было омрачено глубокой печалью. Под тихие всхлипы и приглушенные рыдания горожан, которые знали, что с его уходом рушится последняя надежда на спасение, предсказанное местными монахами, процессия медленно двинулась прочь из города.

После нескольких часов утомительного пути, процессия остановилась на лесной поляне. Персиваль, не понимая причины остановки, спрыгнул с повозки, на которой лежал Ланселот, и направился к Нимуэ, желая узнать, что же происходит. Однако, прежде чем он успел приблизиться к карете, чья-то холодная рука осторожно коснулась его плеча, заставив обернуться.

— Надеюсь, ты извлёк уроки из этой ситуации и в будущем будешь следовать плану, — Ланселот пристально смотрел на друга, тело которого пробила дрожь. Персиваль упал в обморок.