Мрак сердец наших

Анна Вейл (2024)

Мраки. Люди со сверхъестественными способностями. В Ниневии это грешники и отбросы общества. Лита — одна из них, но презирает Мраков и мечтает о справедливом отношении к себе. По странному стечению обстоятельств она узнает, что правители страны жестоко используют таких, как она, и встречает потомка древнего короля. Теперь перед Литой стоит выбор: присоединиться к лидеру восстания и спасти падших Мраков или принять сторону закона и спастись самой. Но есть ли этот выбор в действительности? Ведь она уже стала пешкой в мире заговоров и тайных обществ, жестоких убийств и борьбы за власть.

Глава 14. Сквозь снег

Рин сказал, что нам нужно проехать деревню насквозь. Но сделать это не так просто, если улицы деревни закручиваются, как панцирь улитки. Мы с полчаса тряслись по мощеным дорогам, каждый раз почему-то упираясь в местный рынок, когда у меня кончилось терпение.

— Надо спросить дорогу.

— Не надо. Просто нужно объехать этих торгашей, — ворчал Рин, пытаясь удержать лошадь. Та тянулась мордой к листьям салата на ближайшем столе.

— Так спроси их, как объехать, — я махнула рукой в сторону мясника, что присел на табурете у своего прилавка и охапкой дубовых листьев отгонял мух от товара.

— Сам разберусь. Надо ехать на восток, но здесь, какого-то черта стена, — Рин продолжал воевать с лошадью.

Я цокнула языком и спрыгнула с повозки. Ближе всего оказалась лавка с фруктами. Упитанный торговец, завидев в окно покупателя, тут же появился на пороге.

— Здравствуйте. Вы не подскажете, как проехать к приюту Ниппур?

Торговец тут же сник и даже развернулся, чтобы скрыться в тени лавки. Над ухом у меня прозвучал короткий смешок. Рингольд все же спустился с двуколки и встал позади.

— А еще, — я окликнула лавочника и протянула руку к уличному прилавку, — я возьму вот это.

Торговец развернулся, и мы одновременно уставились на мою ладонь. Я зажимала в ней яблоко. Провалиться! Ведь Криспина может сделать сотню яблок, а мне придется сейчас тратить на это последние деньги. Они у меня вообще есть? Второй рукой я залезла в карман. Слава Покровителю. Там нашлись две монеты по мине. Я протянула одну из них. Но торговец так и не шелохнулся. Поздно, слишком поздно, я поняла, что он пялится на мою метку. Я уже знала, что будет дальше.

Лавочник, словно пришел в себя, свел брови и ткнул в окно своей лавки. Там, за стеклом был небольшой плакат: перечеркнутая буква М.

— Мраков не обслуживаем!

Директория запретила подобное. За такое должны были штрафовать, но торговцы, владельцы трактиров, гостиниц все равно вешали подобные рисунки или просто не пускали Мраков. Я покорно положила яблоко и развернулась, чтобы поискать более сговорчивого торговца. Но тут Рин задел меня плечом и понесся к прилавку.

— Эй, у нее же есть деньги.

Лавочник обернулся, смерил Рингольда взглядом и задержался на секунду на его ладонях. Не увидев там метки, он нахмурился.

— Мраколюбцев тоже, — и мужчина сплюнул на землю.

Это было ошибкой. Торговец и сам это понял, когда Рин двинулся на него — высокий, с большими, сильными руками и нескрываемой злобой на лице. Он схватил лавочника за грудки и легко оторвал от земли.

— Ты берега попутал? Чем тебе Мраки не угодили? Думаешь ты лучше их? У меня для тебя новость — нет!

Рин оторвал одну руку от болтающегося в воздухе мужчины и занес для удара. Я едва успела ухватиться за локоть.

— Не надо.

— В смысле не надо? — он обернулся ко мне, продолжая держать жертву одной рукой.

— Он же не виноват.

— Как это не виноват? Он же сам это намалевал, — Рин ткнул в плакат за стеклом. — Сам тебя выгнал.

— Просто так принято. Все так привыкли, — зашептала я, краснея под взглядами собиравшейся толпы.

— Пусть отвыкают! Так больше не будет, — мужчина повел плечом, легко освобождая свою руку из моей. Он вновь занес кулак.

— Рин, ты сказал, что не такой, — взмолилась я, вспоминая утренний разговор.

Он снова замер, скривился, вновь бросил на меня короткий взгляд. Затем опустил торговца, но еще несколько секунд держал его за грудки. Медленно разжал ладонь, но затем растопырил пальцы и играючи пихнул лавочника в грудь. Тот попятился и врезался спиной в уличный прилавок. Яблоки и сливы посыпались на землю.

— Приют. Где?

— Там, — торговец ткнул пальцем налево, в сторону острых шпилей над крышами домов. — До церкви, слева проулок, по нему на лесную дорогу и все время прямо.

— Спасибо, — процедил принц, хотя благодарности в его голосе не было слышно. Он ткнул в плакат. — Чтобы снял, на обратном пути проверю.

Он взял с ближайшего прилавка две груши и потащил меня к повозке. Без разговоров забросил внутрь, вскочил следом, хлестнул лошадь и двинулся в нужном направлении.

— Вот поэтому Мракови не любят, — я спрятала лицо в ладонях.

— Почему?

— Почему? — я отняла руки. — Потому что они угрожают, нападают и… и воруют.

Я указала на фрукты. Рин тоже глянул на них.

— Он первый начал.

— Нет, не он.

— А кто?

— Просто, просто, — я растерялась. — Так сложилось.

— Это не нормально! Я тебе обещаю, я такое позволять не буду.

Я глянула на Рингольда, грустно улыбнулась и отвернулась. Через секунду на мои колени что-то упало. Это была груша. Рин уже хрустел своей.

***

Слева от церкви действительно оказался небольшой проулок, который мы не замечали раньше, поэтому и плутали. По этой дороге мы быстро выбрались за границы деревни.

Я слышала, как Рингольд несколько раз шумно выдохнул. Его, похоже, поразило местное обращение к Мракам. Что ж, привыкай, это тебе не королевство, где всем заправляет Мрак. Здесь нас не любят. Ни он, ни я не проронили ни слова — обоим было неловко из-за перепалки с торговцем. И даже пусть сладкие, но все же ворованные, груши не спасли ситуацию.

Едва мы оставили дома деревни позади, как поднялся холодный ветер и принялся трепать мои волосы и подол юбки. Жара, по которой мы ехали к деревне, сошла на нет. Мы пересекли небольшое вспаханное поле и въехали в лес, не встретив ни одного путника. К этому времени ветер нагнал темно-серые, почти черные тучи. Заморосил дождь, а лес погрузился в полумрак. Мы подняли складную крышу двуколки, но это не сильно помогло.

В ящике под сиденьем нашёлся плед. Рин вытащил его, отряхнул и протянул мне. Я тут же схватила ткань и укуталась с головой. Когда повозка тронулась, я вынырнула из шерстяного укрытия и посмотрела на Рингольда. Его открытые руки ниже коротких рукавов покрылись мурашками.

— Рин…

С этим словом из моего рта вырвалось белое облачко — настолько похолодало в лесу. Как же должно быть холодно ему. Не говоря больше ничего, я распутала плед и накинула второй конец на Рина. Дотянуться ему до плеч я не смогла, но он понял мой жест, перехватил ткань и придвинулся вплотную, чтобы свести концы пледа. Стало теплее.

Лес, по которому мы ехали, все больше погружался во мрак, хотя был еще только полдень. От влаги листва вокруг потемнела, а дождь набирал силу, капли стали больно хлестать по лицу. Облачка пара теперь вырывались при каждом выдохе, и у меня сводило пальцы ног в легких летних туфлях. Слава Покровителю, вскоре показался указатель с названием приюта.

Мы повернули. Кобыла встала. Я резко выдохнула, а Рин вздрогнул и подался назад.

— Какого? — он даже привстал. — Май же. Ведь май?

Он обернулся ко мне, но от шока я не могла ответить. За поворотом нам открылся узкий коридор из деревьев. Он вел от дороги к невысокому забору и воротам. Поражало другое. Эта тропа словно и не знала, какое время года на дворе. В середине мая там была зима.

Обочины потонули в снеге, опавшие красные листья дубов устлали дорогу. Сверху их накрыл слой прозрачного кристального льда. Казалось, кровавая река текла между слепяще-белых берегов. Снег облепил ветви деревьев и тянул их к земле, а серое небо продолжало сыпать белым. Я вытащила руку. На ладонь опустились две снежинки и тут же растаяли.

— Что за черт? — снова подал голос Рин.

Не получив от меня ответа, он слегка ударил вожжами по крупу лошади. Кобыла двинулась вперед и тут же заскользила копытами по льду. Едва сохранив равновесие, животное остановилось, заржало. Рин снова хлестнул лошадь. Она замотала головой и сделала шаг назад.

— Дальше, видимо, не поедем.

Он высвободился из под пледа, спрыгнул с повозки и подошел к лошади. Ему потребовалось пять минут, чтобы распрячь кобылу, отвести ее поглубже в лес на теплой стороне дороги и привязать к дереву. Повозку Рин откатил на обочину и прикрыл ветками.

— Пойдем.

Стоя в начале кровавой тропинки, Рин хмурился и оглядывал белый лес исподлобья. Не предупреждая, он схватил меня за руку, сжал пальцы и твердым шагом двинулся вперед. Его горячие пальцы тянули меня вперед, но я шла медленно — ноги противились идти по странной и пугающей дороге. Я хватала ртом обжигающе морозный воздух и смотрела вниз — на красные листья под блестящим льдом. При каждом шаге корка хрустела, и расходилась паутиной трещин. Я не могла отделаться от мысли, что вот-вот провалюсь куда-то очень глубоко и утону.

Рингольд подтащил меня к воротам приюта, выпустил мою руку — стало еще холоднее и страшнее, — и забарабанил. Никто не ответил. Он принялся стучать вновь — долго и громко. Через пару минут хлопнула дверь дома, и послышались тихие шаги по двору. Скрипнул засов, и ворота приоткрылись. В щель показалась женщина, по всей видимости, владелица приют, — невысокая, худая, в сером платье и с серым лицом.

— Что вам нужно? — не поздоровавшись, бросила она.

— Эм, здрастье, — Рингольд почесал затылок.

Он бросил взгляд на меня и попытался незаметно кивнуть в сторону женщины. Видимо, хотел, чтобы я включилась в диалог. Но до меня только сейчас дошло, что никто и не обязан нас пускать внутрь. Я смолчала, но Рин не готов был так быстро сдаваться.

— Можно нам к вам в гости? Погреться? Мы заплатим.

— Нет, — отрезала женщина и стала закрывать тяжелые ворота.

— А что так? — Рин выбросил вперед руку и задержал дверь.

— Тут не гостиница, — женщина надавила на створку и закрыла ворота.

— Так, — он повел плечами, словно разминался перед дракой.

— Рин, не надо, — прошептала я.

— Что не надо?

— Ничего. Может, нам лучше уехать? Здесь что-то неладно. Чтобы в приюте и отказались от денег… Это дурное место…

Рингольд пристально посмотрел на меня, чуть склонил голову набок, сощурил глаза. Ничего не ответив, он повернулся и вновь забарабанил. Прошло несколько мгновений, прежде, чем там открылась.

— Ладно. На чистоту. Мы с моей… — он бросил быстрый взгляд на меня, — женой хотели бы усыновить ребенка. Вот приехали к вам.

— У нас нет для вас детей. Уходите, — директриса приюта закрыла своим телом щель между стеной и створкой ворот.

— Это же приют. И тут точно есть дети! А запрещать их усыновлять… Попахивает нарушением их гражданских прав.

Женщина не отреагировала — видимо, как и я, ничего не поняла, но она продолжала давить на дверь со своей стороны. Рингольд не сдавался и продолжал держать со своей. Он сообразил, что нужен другой подход.

— Или мне на вас в Директорию пожаловаться?

Глаза женщины распахнулись. Она вскинула голову, отпрянула от двери, чтобы тут же бросится на нее с новой силой и захлопнуть, едва не оставив Рингольда без пальца.

— Зараза! Нет, ну ты видела? — обернулся он ко мне.

— Рин, давай уйдем, — взмолилась я.

— Нет. Дай руку.

— Не надо…

Странная дорога, странный приют и странная женщина — все просто кричало, чтобы мы убирались прочь, что нас здесь быть не должно. От страха у меня скрутило живот. Я поняла, что хочет сделать Рин, но я не хотела идти дальше.

— Руку!

Всхлипнув, я вложила свою ладонь в его. Он наклонился, чтобы заглянуть в замочную скважину — ведь ему нужно было видеть, куда прыгать. Рывок — и мир вокруг меня переменился. Теперь ворота приюта были позади. А впереди — хозяйка приют.

— Нас проверяли, проверяли! Оставьте нас! — закричала женщина.

Она повернулась спиной, схватила юбку и подняла, словно пыталась что-то спрятать. Но я успела увидеть светлую макушку. Женщина закрывала собой ребенка.

Рингольд замер. Вдруг он положил руку на плечо хозяйке приюта, сжал и медленно повернул к себе, а после опустился на колено.

— Привет. Тебя зовут Мод?

Мод? Имя девочки, что мы видели в документах Директории. Девочка со способностью выращивать новые зубы. Рингольд тогда спросил — как они это выяснили. А как он сам сейчас узнал ее? Я сделала шаг в сторону, чтобы заглянуть за плечо Рина. И увидела девочку. Девочку, у которой от уголков рта к ушам шли ярко розовые шрамы.