О книгоедстве

Цви Владимирович Найсберг

Цивилизация совершенно невообразимо хищна и утилитарна во всех своих простейших и плотских «воинственно благих» устремлениях. Культура подчас излишне возвышенна и парит в облаках абстрактной и вовсе совсем не в меру во всем обезличенной благости духа, довольно-то редко находя для себя нужным спускаться с тех самых седьмых небес на грешную землю.

Однако при всем том те, куда поболее цивилизованные нормы в весьма твердых рамках донельзя стародавней Российской империи вполне ведь следовало прививать никак не наскоро, а взвешенно, и очень даже многоступенчато и ясное дело, что безо всяких резких рывков.

А то от всех тех чисто утопических намерений во всем родном отчестве истинно же наилучшей жизни для всего народа и близко попросту вот явно никак не прибавиться.

Скорее наоборот — именно благодаря им и растекутся по всей стране широкие и глубокие кровавые лужи.

Причем, самое ведь бесправное пролитие невинной людской крови будет сколь еще повсеместно же осуществляться как раз-таки во имя более чем неистово деятельного и последовательного умерщвления всего того навеки проклятущего несветлого прошлого.

То есть, все эти дела отныне будут весьма воинственно и безысходно совершаться разве что ради сущего приближения грядущего прихода царствия добра и света, правда, на одних лишь вовсе безликих и праздных словах.

25

И этакого рода беспутные действия разом же обернулись одним лишь вполне бессмысленным и ожесточенно массовым людским самосудом.

Да еще и был он всецело осуществлен никак не над неким тем чисто же пресловутым темным прошлым, а именно над всем тем истинно светлым грядущим, коему без каких-либо вот на деле сознательных усилий в этот мир и близко вовсе никак затем не прийти…

И наиболее главной целью всех тех сколь искрометных перемен будет именно то весьма планомерное насаждение одной лишь той исключительно бескрайней духовной и физической нищеты…

Причем царство слепого невежества, а также елейного, юлящего, а порою и раболепствующе заискивающего хамства — это и есть то, что могли наскоро возвести на трон доселе безмолвные массы простого народа громогласно вооружившись, незыблемой верой в то, что человеческую природу можно будет запросто переиначить, начисто разрушив весь неимоверно подлый гнет собственнического угнетения…

А между тем всякая людская суть полностью незыблема, и ее могут изменить одни лишь довольно-таки долгие тысячелетия плавного, и вполне продуманного, как и безропотно же во всем донельзя примиренческого уравновешивания между обычной жизнью и сколь блестяще красочными о ней мечтаниями.

Ну, а чудовищно взрывными темпами уж буквально все безотчетно круша, а, никак и близко не возводя чертоги, той самой мнимо будто бы и впрямь наилучшей жизни можно было разве что всецело добиться одного того самого незамедлительного угасания тех истинно доподлинных очагов всяческой настоящей культуры.

Причем уж, весьма размеренно шагая и шагая строго вперед, а еще и сея при всем том семена знаний, а не только самого бессмысленно пустопорожнего и на редкость безнадежно речистого словоблудия и можно было со временем сходу добиться весьма этак обширного благоденствия всех тех от века совсем непоправимо обездоленных рабочих масс.

И никак иначе и нельзя прийти к той несколько лучшей общественной жизни, поскольку тот другой значительно во всем поболее простой путь явно чреват одним лишь резким откатом назад в темень и грязь давно уж будто бы разом ныне минувшего.

Да еще и сколь приумножаться тогда все его былые беды став подчас вдесятеро тяжелее всего того, что было когда-либо только доселе уж прежде.

И вот от всего того до чего самодовольно благодушного революционного гуманизма остались затем одни великие горы совершенно безымянных трупов.