О книгоедстве

Цви Владимирович Найсберг

Цивилизация совершенно невообразимо хищна и утилитарна во всех своих простейших и плотских «воинственно благих» устремлениях. Культура подчас излишне возвышенна и парит в облаках абстрактной и вовсе совсем не в меру во всем обезличенной благости духа, довольно-то редко находя для себя нужным спускаться с тех самых седьмых небес на грешную землю.

И да кто-то уж непременно хотел вовсе-то совсем всего того явно другого.

Однако мало уж будет сколь еще искренне ждать всего того лучшего и хорошего, причем исключительно потому что было оно кем-то до чего еще надежно так найдено в тех самых нисколько не в меру зачитанных до дыр книгах.

Ну а некогда затем и довелось изумительно сладостному скарбу, до самого верха зрело состоящему из очаровательных чувств и искрометно блистательных мыслей разом вот оказаться бездонным сосудом скорби в стране, где надолго воцарилось лютое насилие во всех его наиболее ужасающих формах и проявлениях.

Но тем, для кого полет чужой фантазии и вправду был главной путеводной звездой, во всей этой жизни абсолютно все было вовсе-то совсем никак нипочем.

Этакие сладострастные мечтатели и в те самые безнадежно мрачные годы великого террора точно также грезили о тех временах, когда светлое добро ласково обнимет всех и вся своими до чего только страстными руками.

То есть, кто-то в своем ярком воображении явно построил тот иной мир, ну а затем и вознес его на самые небеса никак при этом, не обращая внимания, что острые грани существующего будут вскоре обагрены в обильной людской крови и разве что во имя чего-то иллюзорного и блеклого, словно вчерашний сон.

А между тем коли то неземное и чисто завтрашнее счастье некогда еще и впрямь-таки окажется полностью доступно, то разве что на земле весьма надежно же очищенной от всего того донельзя стародавнего треклятого прошлого.

Но данное очищение будет возможно только после того, как из людских душ будет очень ласково и добро смыта вся та чудовищная грязь крайне вот суетливого себялюбия.

Ну а коли кому-то до чего сходу приспичило сколь непосильно разом родить то самое светлое далеко, более чем бездушно при этом, безжалостно убив все, то, до самого неприличия совсем застарелое и убогое нынешнее настоящее…

Нет, именно потому и нашлись те самые чертовски пронырливые прохиндеи, что весьма ведь многообещающе ласково посулили всеми силами враз, вполне полноценно, затем воплотить во все эти наши промозгло серые будни всеобщей задушевной корысти совершенно иные, новые принципы всей той ранее никак и небывалой общественной жизни.

55

Хотя вот, однако, никто тут с тем спорить и близко уж явно вовсе не станет.

Да, сколь сияюще радостное соприкосновение со всяким возвышенным искусством и вправду всецело облагораживает душу человека, делает ее, как есть во многом значительно утонченнее и светлее.

Однако нечто подобное безо всяких излишних церемоний и впрямь-таки от кого-то можно сказать считай, до конца загораживает все, то, как оно есть уж совсем непотребно бездонное царство социального зла.

А до чего еще яростно сместить его с трона вовсе вот попросту никак невозможно раз оно зиждется на всей общественной психологии, а не на тех или иных доктринах не на страх, а на совесть, поднятых на щит в том или ином человеческом сообществе.

И буквально все можно будет переименовать и перераспределить, но главные постулаты общественной жизни при этом останутся точно теми же прежними.

Причем безо всякой к тому нужды подначивать бедствующих пролетариев идти неким совсем другим путем вполне только и означает одевать их в одежды иллюзий, а голод и холод можно будет ликвидировать, только уж со временем снеся все чертоги вконец окаянного невежества.