…Но Буря Придёт

Nameless Ghost (2024)

Вымышленный мир или иная история нашего? Решать то читателю. Мрачная сага из мира суровой архаики, наследия века вождей и героев на фоне полуторатысячелетнего противостояния столкнувшихся на западе континента ушедших от Великой Зимы с их прародины к югу дейвонов и арвейрнов, прежде со времён эпохи бронзы занявших эти земли взамен исчезнувших народов каменного века. История долгой войны объединивших свои племена двух великих домов Бейлхэ и Скъервиров, растянувшейся на сто лет меж двумя её крайне горячими фазами. История мести, предательства, верности, гибели. Суровые верования, жестокие нравы времён праотцов, пережитки пятнадцативековой вражды и резни на кровавом фронтире народов — и цена за них всем и для каждого…

ГОД ПЕРВЫЙ. ПРЯДЬ ВТОРАЯ"…ТЕ, КТО МНОГО СМЕРТЕЙ ПРИНЕСУТ БЛИЗ СЕБЯ…"Нить 8

Много дней уж дейвóнский обоз на полторы тысячи человек двигался большаками к востоку, минуя так множество твердей, селищ и гéйрдов, пока наконец не достигнул начала союзных земель. Места стали холмистыми, постепенно переходя в тянущиеся долгими грядами невысокие взгорья, и нагруженные возы медленно ползли по извилистым узким дорогам. Вершний в выправе — немолодой, опытный Освир Долгоногий из Эваров — велел отныне сбочивать с торных дорог и идти перелесками по тропам разведанным прежде союзными дому владетеля кийнами, сворачивая в прямом направлении к вражескому ардкатраху, чтобы выйти на воинство Уннира, прошедшее прежде тем самым путём и уже видимо подступившее к тверди Аг-Слéйбхе.

Дни стояли тёплые, солнце жалило землю лучами, и леса разоделись в нарядную свежую зелень листвы. Днём и ночью из зарослей граем шумели горластые птахи, и изредка доносились шумы мирно живших там селищ, ещё не тронутых хищным укосом тянувшейся вот уже с осени распри. Ещё далёк был от них неминуемый враг.

Путь мимо торных дорог хоть и был им нелёгок, но болота и чащи ведомые опытным Долгоногим дейвóнские воители обходили стороной, двигаясь по соснякам негустых перелесков сквозь редкие гряды исхолмленных взгорий, медленно приближаясь к первым из западных отрогов Срединных гор Эйрэ.

Всю дорогу с далёкого севера двигаясь в загоне Айнира, и теперь следуя вместе с обозом её родича по матери Освира Легелáнгура, сердце Майри Конутсдóттейр переполняла внезапно нахлынувшая радость. Давно уже девушка не покидала родных ей краёв — тем более так далеко и надолго как нынче — и необъятные просторы невиданных прежде земель так призывно манили взор маревом новых необозримых далей на небокрае, а в груди помимо ощущения прихода тёплого лета жило и волнительное чувство, что отныне она вольна выбрать сама себе путь.

Пусть не в неволе жила Майри прежде, и не в узах держали её в Глухом селище родичи, оберегавшие девушку от неправого гнева правителя Къёхвара… но так тяжело было ей, дочери Конута Крепкого — одного из храбрейших воителей своего времени — таиться и бояться как напуганной мышке в норе перед загнавшим её туда хищным котом. Выбор был сделан — и теперь она вместе с людьми её брата ехала на восток в самое зарево грядущих сражений начавшейся распри между владетелями Эйрэ и Дейвóнала́рды. Быть может на этой войне она сможет заслужить своими деяниями прощение перед тем гордым владетелем из дома Скъервиров, которого она даже не видела прежде в глаза иначе как только обличьем на отбитых серебряных хрингурах, но который ненавидел её — даже неизвестную ему — ненавидел лишь только за то, что она была рождена дочерью его врага и ослушника.

А если и нет, не простит этот властный правитель вину её давно ушедшего в Халльсверд родителя — и пусть даже ей суждена будет смерть в первой сшибке с врагом — но никто из людей не сумеет потом уж сказать, что она лишь по крови была дочь отца, неспособная защитить своим делом его прежде гордое имя.

Выбор был сделан — и избравшая путь подле родичей и товарищей брата юная Майри не сомневалась в своей правоте, отдавшись на волю божьего жребия, который ей выпадет нынче.

Что поделать… люди порой полагаются слепо на волю своих жизнедавцев — забывая, что сами ответственны тоже за собственный сделанный выбор, как тот повлияет потом на десятки и тысячи судеб чужих — и что самое важное, на самих их же долю в грядущем. А боги, как известно немногим, бывают всё так же подобно тем смертным слепы и безжалостны — и редко дают той неведомой людямих волеюбольше, чем потом возжелают отнять…

В пути Майри ехала в скире Айнира подле него самогó. Брат с сестрой подолгу разговаривали друг с другом, перебирая их общее минувшее и думая о грядущем — но больше всего, конечно же, их речи велись о шедшей войне, где младший сын Доннара был много лучшим рассказчиком. В час отдыха днём и во время ночлегов он учил сестру биться в кругу на мечах и копейно, призывая на помощь их родича Ульфа и более опытных товарищей по оружию — думая втайне, что все эти премудрости не понадобятся Майри. Но та, не взирая ни на усталость, ни на сперва частые неудачи, продолжала упорно входить в ратный круг, постигая все хитрости боя от смотревших на неё сперва лишь со смешком, а потом с удивлением — если не с восхищением даже — бывалых воителей.

Одноглазый блодсъёдда Устли Белое Око из Къеттиров сам вызвался научить девушку биться на ножах, в коем умении слыл он умельцем.

— Смотри, дева — крепко запоминай, в какие места бить до смерти вернее всего — и за руками врага смотри, чтобы он не настиг тебя первым… — похмыкивал тот, ловко передвигаясь по поляне с места на место и с усмешкой отражая поначалу неумелые попытки юной дейвóнки преодолеть его защиту, всякий раз ловко отводя своим лезвием её броски с зажатым в потных от волнения пальцах ножом, или умело перехватывая пятернёй за запястье.

— Потому как единожды ошибёшься ты в сшибке — и хорошо, если таким же твой промах окажется… — на миг Устли приложил холодное жало ножа к вывороченному набок слепому левому оку у пробитого некогда сталью виска.

–…а не такой вот… — его стальной клык точно молния взвился вперёд, обманув руку дочери Конута и упёршись концом прямо в горло замершей в волнении девушки.

Зато мучить тетивой руку ей было уже без нужды. Никто из людей молодого десятника не мог бы похвастаться тем, что уцелил хоть даже в стоячую ветвь, хоть в подброшенный в небо соломенный куль метче юной сестры того, или пустить в цель десяток стрел метче и даже скорее.

— Славная сестра у тебя, малый! — с почтением отозвался о той старый Освир, увидав её меткость на стрельбище, — стрелы метит шустрее, чем бабы иные болтают…

— Верно, почтеный!

— Ей бы мужем родиться, не девой — такого стрелка средь моих людей надо ещё поискать. Говоришь, даже Гуннар Дубовый её без труда одолеть похвалялся, а в состязании проиграл?

— Оплошал как мальчишка, почтенный! — Айнир с гордостью отозвался на похвальбу о сестре, — лук о колено переломил, пол-восьмины потом сквернословил с расстройства как Хвёггом укушенный! Всё поверить не мог, что какая-то девка в стрельбе одолела его.

Они стояли на улице селища возле колодца, из которого Ульф с парой крепких товарищей черпал воду для коней, наполняя и бочки с дорожными бутылями людям. Здешний житель, старик лет за восемь десятков, седой и тщедушный, нахваливал здешний источник, кой всегда сколько помнил он сам был столь свежим и чистым, что прославился вдаль по Помежьям средь здешних земель.

— Вот оно как… А на что он поспорил хоть с ней тогда, юноша? — хитро усмехнулся вдруг Освир.

— Умолчу лучше это, почтенный, — смутился отчего-то зардевшийся Айнир, — сам не поверил, что сестра отважилась на спор против него, наглеца, выйти.

Старый Освир ухмыльнулся, оскалив все зубы.

— Чего тут таить то? Эйке того давно зная и так догадаюсь, что уж точно не на серебро он с ней спорил — а на неё саму — жеребец этот наглый. Вот дева, а — как искусно сумела такого пройдоху отшить!

— Точно! Про таких ветрогонов на севере есть поговорка одна, про скотину — что…

— Слыхал я её, юноша — «не свинье кобылиц покрывать» — перебив его буркнул седой ратоводец из Ми́рихри́нге-гейрда.

— Точно, почтенный! — рассмеялся сын Бурого, — и вы у себя её тоже слыхали в Болотном Пределе?

Освир вдруг стал нахмуренным словно осеннее небо в ненастье.

— Не про то поговорка та, парень — чем тебе она кажется. И крови на ней в каждом слове разлито…

У последнего дейвóнского городища в Помежьях, окружавшего кучкою схо́ронов, домов и чертогов мурованный прочный стерквéгг Грéннискъёльд-гéйрд — Еловый Щит — их обоз стал на отдых. Больше тысячи человек под вершенством почтенного Фреки Жало из Дейнблодбéреар отделились от сил старого Освира, направляясь на юг к Каменному Узлу, а оставшееся под рукой Лéгелáнгура воинство пополнилось воинами из числа тамошних поселян — пусть ещё и молодыми, но рвущимися в бой. На починенные возы загрузили мешки и бочонки с припасами, запасы стрел, клиньев, пик — и ещё больше тяжёлых, осмоленных и окованных железной полосой и цепями зарядов-огнищ и для собственных вóротов, и для передового воинства Уннирара, который уже верно брал нáступом вражий ардкатрах.

И тут брату и сестре пришлось расстаться.

Айнира нежданно вызвал к себе вершний стерквéггом Ульф Древоруб из Фрекиров, брат их скригги Ульфсхо́фуда, и поручил парню встретить другой их обоз и загоны из северных орнов, союзных могущественным владыкам Помежий Ёрварам. Сопроводив северян до Елового Щита сыну Доннара следовало с ними нагнать людей Освира и двигаться на восток к уже взятой твердыне ардкатраха и прочим их городищам ещё большим боевым кулаком перед шагавшими следом за ними главными силами ёрла.

— Будь внимательна, сестрёнка! — в напутствие крикнул ей брат, когда во главе своего скира сын Доннара с Ульфом помчался верхом из ворот городища на север по изрытому колёсами большаку.

— Через седмину увидимся, Майри! Держись старого Освира — за тобою присмотрит он! — уже издали с пустоши донёсся его прощальный окрик.

— И ты стерегись! Веди тебя Всеотец! — крикнула она брату вдогонку, глядя как стремительно удаляется от ворот его конный десяток и исчезает в клубах поднятой пыли.

— До встречи, Айнир! — махнула ему рукой на прощание Майри — даже не подозревая, какою нескорой та может быть будет…

Обоз старого Освира весь следующий день шёл не препыняя ходы́, и к вечеру был всего в дне пути от уделов Помежий владетеля Эйрэ, находясь как раз в начале союзных арвенниду земель. Верные Скъервирам проводники из числа здешних кийнов утверждали, что местные фе́йнаги если и не присягнули на верность их ёрлу, то хотя бы не поддержали хозяина Высокого Кресла, и тем самым не выступят против дейвóнских заго́нов на земле их владений.

Возы, пешие и конники двигались негустыми сосновыми перелесками меж холмов, следуя недалеко от ближайшей дороги к Аг-Слéйбхе. На ночлег воинство стало на широкой, редко поросшей кустами поляне, последний раз отходя ко сну на ещё мирной к ним нынче земле. Назавтра им предстояло пересечь Помежья и углубиться в леса взгорий запада Дэирэ — в краях теперь уж не мирных к ним данников Конналов. Чуть раньше тут где-то прошёл на восток загон Уннира Вёрткого, но и остывшего следа не уже сыскать было в чащах среди крутых гряд.

Утро зардело над скрытой туманом и сумраком спящей поляной их стана. Люди уже пробуждались, подкреплялись приготовленной с вечера снедью, поили и седлали скакунов, впрягали животных в возы, проверяли прочность и смазку всех сцепок, колёс и осей, как уложены кладь и оружие — надёжно ли всё закреплено перед предстоящим им долгим путём бездорожья. Воины надевали броню, выстраивались для предстоящего выхода.

Сама Майри давно пробудилась на устеленном еловым лапником под плащом месте около притухшего костра, и раньше иных готова была выступать. Стянутая перевязью с ножнами лёгкая кольчуга плотно облегла тело поверх одеяний до защищённых стальной сеткой с пластинами колен. Долгую толстую косу дочь Конута вновь спрятала за воротник и надела на голову плетёный стальной наголовник поверх стёганого чепца. Ожидая, когда просыпавшиеся воители подкрепятся горячей снедью из котлов, а старый Освир наконец даст знак к выходу, она ещё раз пристально осмотрела своё снаряжение — пристёгнутый к седлу коня лук со стрельной сумкой, малое метальное копьё и одноручный блодва́рпэ, подаренный братом ещё в Глухом селище. Теперь девушка сидела у разожжённого огня, нехотя доедая из плошки обжигавшую рот разопрелый ячмень каши с салом и луком.

Лениво вороша носком сапога густой мох под ногами она погрузилась в раздумья, не замечая вокруг ничего — и потому резко вздрогнула, когда перед нею на землю вдруг рухнула мёртвая птица, раскинув в бока перебитые пёстрые крылья.

Вскинув взор к небесам Майри услышала громкий орлиный вскрик упустившего добычу охотника, и заметила только кружащую там в вышине его грозную тень, распростёршую крылья в парящем полёте. Успокоенно выдохнув она легонько отпихнула ногой от себя окровавленное тельце лесного жаворонка, прикрыв его мхом, и снова застыла над плошкой с едой, позабыв об увиденном, явленном ей.

Над поляной стоял громкий гул от всхрапывания сотен бивших подковами оземь коней. Раздавались шаги, голоса, звон металла от сбруи, брони и кольчуг, скрипели впрягаемые возы — и не сразу дочь Конута поняла, что что-то здесь было не так. Но когда шум копыт стал вдруг громче, и слился в грохочущий цокот несущейся конницы, она обернулась к востоку — и сперва ничего не узрила в ветвях редколесья. А затем вдруг постигла, что звук этот — гул от летевшего прямо на них в боевом построении клина копейных. Уже сверкала средь веток и медных стволов сосняка сталь их пик, и на глазах Майри эти незнакомые конники приближались к их стану — возникнувшие словно из ниоткуда, из глубины перелеска.

Майри резко вскочила на ноги, взволнованно оглядываясь вокруг. Многие из пробуждавшихся земляков ещё не замечали опасности, но некоторые тоже успели взглянуть на восток к голове их обоза, заметив неожиданное появление воинства, каким-то образом оставшегося незамеченным для стерёгших их стан. Не все ещё поняли, что происходило на их же глазах — но гул голосов стал уже превращаться в тревожащий ропот.

Над ухом девушки раздался взволнованный окрик первого понявшего нависшую над обозом опасность:

— Враги!

— Шщарова пасть! — отчаянно озлословил кто-то, — тревога, люди! Все в стену!

— Окружают, гады!

— Отступаем! Назад! — крикнул рядом с девушкой уже севший в седло мечник, круто разворачивая скакуна прочь на запад, — не то сгинем, как в их кольцо угодим!

— К бою! — раздался клич вершних, поднимая воителей в битву, чья кровавая пасть распахнулась пред ними негаданным вражьим наскоком. Над поляной вздымая тревогу проревел низким голосом рог.

— Копья в стену! Возы все в кольцо!

Майри уже увидала, что опасность надвигается отовсюду — почти целая сотня одоспешенных в полной броне неприятелей вихрем неслась на них с выставленными вперёд жалами пик, как тени скользя меж стройными соснами редколесья прямо к возам. Их лучники осы́пали стрелами застанных врасплох и не ожидавших атаки воителей ёрла. Враг тем более был неожидан, что возник многочисленной конной ватагой как из-под земли — а ведь обоз ещё был совсем близко к дейвóнскому краю Помежий — там, где проводники из союзных им кийнов клятвенно обещали свободный и безопасный проход.

— Шщаров хвост! — отчаянно озлословила она и стремглав вскочила в седло скакуна — даже не отвязав, а перерубив мечом верёвочный повод, которым жеребец был привязан к сосне.

— Но-о! Скачи! — она поддала коня в бока стременами, и тот вихрем метнулся вперёд, подчиняясь рвавшим его губы удилам узды.

Сзади раздались крики и вопли — то застигнутые врасплох пешие дейвóнские воины пытались оборониться от атаковавших их áрвейрнов. И хотя в обозе ехало больше четырёх сотен человек, исход стычки был предрешён. Немногие всадники ёрла успели там сесть на коней. Но и те, кто сумел оседлать скакунов, были мгновенно смяты несущейся скачковою рысью вражьей стеной. А́рвейрнов было в четыре раза меньше за противника, но их сотня на полном скаку как серпом окружила обоз старого Освира, и тяжеловооружённый десяток копейщиков на острии их удара разорвал толпу пеших дейвóнских бойцов, сминая тех в бешеной атаке долгими пиками и топча скакунами, пока замкнувшие кольцо лучники на ходу с двух боков сеяли стрелами смерть. Вопли избиваемых людей заглушили даже галдёж взнявшихся в небо испуганных птиц, а храп и ржание животных перекрыли собой лязг стакнувшейся стали.

Дейвóны сопротивлялись отчаянно и храбро, пытаясь выставить против конных противников в ряд свои долгие копья, но под их быстрым и яростным натиском гибли один за другим. Дочь Конута издали увидела могучую стать старого Освира, выронившего меч и упавшего под ударом пронзившего грудь метального копья. Там же в стычке пал Устли Хвитта́уга, растоптанный скакунами врага. Её сородичи гибли, бессильные сопротивляться дружному и столь неожиданному наскоку противника. Спешившиеся а́рвейрны рубили сынов Всеотца мечами и клевцами, разрубая кольчуги с чешуйницами, кроша дерево досок щитов и пробивая черепа под сминаемыми точно яичная скорлупа шеломами.

— Тинтрéах!!! — разнеслось над поляной вырвавшееся из десятков человеческих глоток бушующее приветствие праотца народа Эйрэ.

Боевой кли́ч áрвейрнов, который Майри впервые услыхала вживую, взнялся над окровавленным перелеском, взлетая выше облаков к лазурной глуби небосвода, к горнилу самогó Бури Несущего. И как бы её сердце не приказывало вернуться и сражаться рядом с сородичами — но не страх, а скорее рассудок твердил, что те уже обречены, и спасения не будет, кроме как попытаться отступить вместе с уцелевшими, прорываться к недалёкой ещё ближайшей дейвóнской тверди на западе, где за высокими стенам Грéннискъёльд-гéйрда есть воинство соплеменников. Тех следует предупредить и поднять против попавшего уже почти на их сторону Помежий врага — и немедля. И потому девушка беспрерывно подгоняла жеребца, несясь через заросли вместе с десятком сумевших прорваться из окружения земляков — тех, кто случайно очутился этим утром в самом хвосте их обоза, выскользнув из вражеского кольца за мгновение до того, как оно там замкнулось безвыходной западнёй.

Стычка была скорой и безжалостной. Всю поляну между возами устлали тела павших воинов ёрла, порубленных, пронзённых жалами пик и истыканных древками стрел. Конные и пешие люди а́рвеннида добивали копьями и секирами уцелевших и раненых недругов, искали по зарослям укрывавшихся, ловили разбегавшихся от страха обозных коней, торопливо осматривали захваченную кладь и припасы. Три полных их дáламлáох тем временем ринулись настигать сумевших вырваться из кольца. Скачковой рысью летели они через вытоптанный копытами перелесок, стальным полукольцом окружая бежавших.

Майри на скаку надела на себя через голову щит на широком ремне, прикрыв спину от стрел, как учил её Айнир, и гнала хрипящего жеребца следом за другими отступающими земляками, пытаясь не отставать. Впереди началась открытая пустошь без единого дерева или куста, и скакавший первым опытный скирир указал к северу окровавленным жалом копья, чтобы оторваться от преследования врага и укрыться в густевшей там чаще по склонам отлогой гряды. Конники дружно сыпанули за ним, не рискуя выбраться на открытую для вражьих стрел чистую луговину.

Но люди арвеннида словно предчувствовали такой путь отступления недругов, потому как правое их крыло уже заранее перестроилось, вытянувшись к северу узкою цепью и всё ближе настигая беглецов. Их хоть и уставшие, но разогретые скакуны неумолимо приближались к дейвóнам, сокращая полёт для стрел арвейрнов. И скоро конные лучники Эйрэ сходу обрушили на противника жалящий град.

И без того небольшая кучка дейвóнских наездников за раз поредела наполовину, несмотря на то что заросли и низко свисающие ветви елей закрывали бежавших от стрел, принимая их большую часть на себя. Скакуны мяли грудью густой лапник колючего низколесья, унося хозяев вглубь леса. Путь пошёл под уклон, спускаясь с откоса гряды в глубокое и сырое урочище меж лесистыми склонами всхолмий.

Майри на всём скаку едва успевала высматривать путь впереди и мельком озираться назад за плечо, чтобы видеть настигавших их недругов. Низко свисавшие ветви больно хлестали по голове, едва не сшибая шелом, но дейвóнка не обращала внимания на их удары. Рядом с ней из седла рухнули наземь ещё двое подстреленных в спину сородичей, попав под копыта неотрывно преследовавшей их вражеской конницы. Копья áрвейрнов докончили дело, пригвоздив беглецов к сырой мшистой земле.

Впереди возникла редко поросшая сосняком высокая крутая гряда. Место было опасное, открытое для прострела, зато более сухое и твёрдое для коня. Майри пустила жеребца наискось, стараясь как можно чаще сворачивать с прямой и укрываться за стволами росших деревьев. Преследователи стали отставать, занятые двумя её спутниками, которые ринулись левее в болотистый ельник, и их измождённые от стремительной рыси кони застряли там в густых сплетениях колючих ветвей, с трудом протаптывая грудью дорогу. Звон скрестившейся стали и оборвавшиеся за её спиной смертные крики подсказали Майри, что теперь она осталась одна.

— Но-о! Скачи, миленький! — она торопливо подстёгивала хрипящего от усталости жеребца — замечая, что отдаление от неё до врагов стало увеличиваться, и за грядой сможет оторваться от них, если лесная чаща не будет там столь же густа. Лишь бы скорее миновать этот опасный оголенный холм, где одинокая беглянка была у всех на виду, открытая для стрел настигавших её, чьи древки раз за разом вонзались в стволы сосняка совсем рядом с дейвонкой.

Тяжело хрипя конь одолел крутой подъём через гряду и стал спускаться вниз, скользя копытами по укрытому жёлтой иглицей косогору. Майри направила его правее, где гущар не был плотен на вид и рос невысокий ельник, в котором можно залечь и укрыться от глаз врага. Затихающий топот копыт за спиною дейвóнки подсказывал ей, что а́рвейрны ещё только поднимаются в гору, и их усталые от долгой скачки кони уже начинают сдавать. Если успеть вовремя укрыться в подлеске, то была хоть бы малая надежда спастись, что преследователи не сумеют её отыскать по следам в этих зарослях хвои.

Внезапно жеребец налетел на незримое глазу препятствие, резко подседая передними ногами вниз, и Майри, не удержавшись, на всём скаку вылетела из седла и стремян, выпустив из ладоней поводья и рухнув на низкий ковёр можжевельника, и покатилась по земле.

— Хвёггова-а па-а-асть… — сквозь стиснутые от боли зубы простонала девушка со злобой и отчаянием, с трудом вскочив на непослушные ноги. Не впервой ей было падать с коня — пусть и в кольчуге со щитом — но столь сильный удар на миг сотряс Майри, отозвавшись в ушах сильным шумом и предательской слабостью в теле. Больно ныло ушибленное левое колено, не давая возможности двигаться быстро как прежде.

Всего через миг-другой Майри пришла в себя, и прихрамывая кинулась к скакуну. Лёжа на левом боку её гнедой жеребец бился всем телом и ржал так сильно и жалобно — словно раненный человек — что на его огромных глазах выступили крупные как горошины слёзы. На всём скаку правым передним копытом конь попал в глубокую яму, оставшуюся тут у подножия склона от выгнившего много лет назад соснового пня, и переломал ногу между подплечьем и путовым суставом, где белый осколок кости словно пика торчал из разорванной окровавленной раны на пясти.

— Ах ты… Ну как же ты так, миленький… как же ты так… — в растерянности и отчаянии прошептала она, не зная — злиться ли на подвёдшего её скакуна, или же пожалеть несчастного жеребца, который почти что сумел унести дейвóнку от недругов, но погиб по нелепой случайности — тем самым погубив и её.

Конь не прекращал громко ржать, мотая по земле головой и суча всеми ногами. Майри с жалостью прижмурила глаза, и выхватив их ножен на поясе короткий клинок, быстро перерезала мучившемуся животному горло над яремным желобом, отпрянув от хлынувшей струями крови. Скакун замолк, и глаза его стали покрываться мутной пеленой наступающей смерти. А вот какая смерть ждала в следующие мгновения саму дочерь Конута — о том девушка решила даже не думать… поняв, что обречена, и от врага ей уже не уйти.

Из-за гребня гряды показались блеснувшие на солнце острия пик, а затем и шеломы первых из настигавших её конно противников. Увидев их Майри пришла в себя от краткого помрачения, и откинув страх, что предательски сжал её горло, подхватила с земли упавший при падении лук, а с седла мёртвого коня сорвала полную стрел сумку старого Скегге. Все они на чудо оказались целы — бившийся скакун не переломал их в щепу — лишь у двух при падении чуть-чуть надтреснули тонкие древки.

На большой палец она торопливо надела лучное кольцо и взяла в дрожащие от волнения пальцы первое из оперенных жал.

— Вотин! — в волнении зажмурилась на мгновение Майри, призывая того себе в помощь, — будь со мной — до самых врат в Халльсверд!

И натянув кольцом тетиву выпустила первую из стрел.