…Но Буря Придёт

Nameless Ghost (2024)

Вымышленный мир или иная история нашего? Решать то читателю. Мрачная сага из мира суровой архаики, наследия века вождей и героев на фоне полуторатысячелетнего противостояния столкнувшихся на западе континента ушедших от Великой Зимы с их прародины к югу дейвонов и арвейрнов, прежде со времён эпохи бронзы занявших эти земли взамен исчезнувших народов каменного века. История долгой войны объединивших свои племена двух великих домов Бейлхэ и Скъервиров, растянувшейся на сто лет меж двумя её крайне горячими фазами. История мести, предательства, верности, гибели. Суровые верования, жестокие нравы времён праотцов, пережитки пятнадцативековой вражды и резни на кровавом фронтире народов — и цена за них всем и для каждого…

ГОД ЧЕТВЁРТЫЙ…СЛОВНО НАДВОЕ РАЗОРВАВШИСЬ… Нить 15

Áррэйнэ так и молчал, не в силах раскрыть даже рта перед ёрлом дейвóнов — будто оплошавший ученик перед чести́вшим его на чём свет стоит грозным наставником, словно не замечая упорных подмигиваний Тийре из-за плеча Доннара. Друг детства словно хотел сказать Льву своим взором: «неужели я сам ещё сватать её за тебя тоже должен, дурак ты набитый? Такой ведь богами дарованный редкий миг выпал — чтобы ты сам смог просить руку Майри у Бурого — а ты стоишь словно столб! Язык тебе что ли пожрали скайт-ши?»

— Ёрл… почтенный… — наконец с трудом выговорил Áррэйнэ, не зная куда деть взволнованно сцепившиеся пальцами руки, переминаясь с ноги на ногу и словно не находя сейчас годных для этого слов.

— Я знаю — на мне лежит кровь твоих родичей и сыновей, чьи жизни я взял этой сталью… — ладони его на мгновение сжали навершия черенов двух геар в ножнах на поясе.

— И такое не забывается, и не окупить то тебе никакой уже вирой — таков тот закон, что веками над нами… ибо кровь не прощают… — голос его на мгновение стал снова жёстким, словно меж ними со скриггою Дейнова рода раскинулась пропасть.

— И свой долг ты желать получить волен в праве — вряд ли ты будешь так щедр как проживший свой век ради мести Д'ао́бга, чтобы лишь только пред Эйле вратами позволить себе позабыть…

Он запнулся на миг, не находя годных слов.

— Но вот я, Лев из Килэйд, твой враг — прямо перед тобой — и по че́сти хочу попросить у тебя…

Он вновь запнулся — не зная, как продолжать и о чём говорить с недоумевающим от его редких сбивчивых слов новым ёрлом Дейвоналарды, нахмурившим брови в недоумении.

— Хоть ты и знаешь — она дважды пыталась убить меня… Но я… в общем… хочу… я… хочу…

— Она? — у Доннара приподнялись от удивления брови — словно скригга Дейнблодбереар тем больше припомнив слова его сына как раз перед божьим судом наконец стал догадываться, о чём так невнятно бормочет теперь прежде твёрдый и несгибаемый Арвейрнский Лев — о ком говорит в этот миг.

— Отдай мне твою Майри, — выдохнув резко, твёрдо выговорил Áррэйнэ, взяв себя в руки. И чтобы не показалась сейчас его просьба двусмысленной, дабы новый владетель дейвóнов не решил сгоряча, будто ЁрловУбийцажелает своею рукою из мести убить его единственную племянницу, торопливо добавил:

— В жёны.

Бурый молчал ошарашенный — будто дубиной по голове отхвативши, глядя на стоявшего перед ним Льва из Килэйд и раскрыв в удивлении рот.

— И я не испрошу большего у дома Дейна — ради мира меж нами…

Долгая тишина пролегла меж намётами, когда скригга Дейнблодбереар безмолвно и пристально зрил собеседнику прямо в лицо. В глазах Бурого за мгновения промелькнули все человеческие чувства, заставив лицо сына Трира взбугриться поднявшимся желваками с глубокою пашней морщин от роившихся в нём непростых рассуждений, прозрений и мер. Что цена, что лежит между ними двумя, их домами, живыми и мёртвыми — кровава и столь велика — и что просят взамен от него так немало… но и не столь уж и много, как мог бы просить сам последний из семени Рёйре. Ибо кровь только кровь порождает — так или этак — и им это выбрать теперь…

Молчал и внимательно ждущий ответа сын Хедаля, сын трёх отцов.

— Так значит, Áррэйнэ — это ты сам тогда спас мою Майри от казни, пощадив её жизнь? — спустя долгое время молчания спросил вразумивший всё Доннар, — но отчего? Не она ли едва не убила тебя прежде собственноручно — и даже дважды, как я понимаю?

— Может быть и она же спасла меня дважды — пусть и непонятно то будет тебе как, владетельный. Может лишь Майри благодаря между народами нашими и домами вновь стал сейчас мир — и Рёрин из Ходуров не желает пролития крови меж нами — её предостаточно пролито прежде.

Он умолк на мгновение, пристально глядя в глаза скригги Дейнова дома.

— А Áррэйнэ из Килэйд просто любит Майри всем сердцем и просит у тебя её руки — если она даст согласие…

Доннар изумлённо покачал головой, всё ещё потрясённый подобным известием — в который уже раз за утро. Столько негаданного обрушилось на него: предложенный прямо перед едва не начавшимся решающим сражением мир и принёсший его божьим жребием поединок; одобренное большинством орнов его избрание новым владетелем Дейвóналарды и возвращение к ним прежде втайне бежавшей зачем-то из дома их предков племянницы — простившей его намерение отдать её в жёны в орн Скъервиров. Но сильнее всего — то, что услышал он прямо сейчас.

— Так уж и быть… — Доннар изумлённо покачал головой — точно взвесив последние мысли, их меру и цену за каждую, — забирай в жёны братову дочерь. Я не буду противиться этому. Нет ей, верно, иной тут судьбы, чем отдать Скугги именно Ёрлов Убийце. И не будет ей видимо мужа достойней, раз само́й ей по сердцу пришёлся ты.

— Благодарю тебя, почтенный! — впервые за утро скригга Дейнблодбéреар увидел, как Лев А́рвейрнов улыбнулся, почтительно преклонив перед ним свою голову.

— Ну вот и славно! Раз уж речь завели о невесте — когда ты хотел бы устроить ту свадьбу? — подойдя ближе Бурый совсем по-отцовски обнял Áррэйнэ за плечо — как и всякий родитель сразу заговорив с ним о деле.

— Да хоть сегодня! — глядя прямо в глаза Доннару решительно ответил Убийца Ёрлов.

— Сегодня?! — брови ёрла приподнялись в изумлении.

— Хоть сегодня, почтенный, — согласно кивнул ему Лев, — слишком долго плелись порознь судьбы моя с ней. Иной раз один день может быть и длиннее за годы…

— Нынче… тут… — Бурый оглянулся вокруг, в сомнении глядя на тысячи окружавших их воителей среди дикой истоптанной пустоши.

— Хм-м… А и ладно! — махнул он рукой, — верно, все мы немного умом повредились в сегодняшний день, раз происходят такие немыслимые события. Сношай меня волки — пусть будет так!

— Айнир! — окликнул он сына, стоявшего неподалёку и оживлённо разговаривавшего с кем-то из помощников и соратников, расспрашивавших того — видевшего своими глазами прямо перед собой то, как всё происходило в кругу разрешившего распри исход жизнедавцев суда поединком.

— Да, отец! — откликнулся он, подходя ближе к родителю.

— Разыщи нашу Майри, куда она подевалась? Только что ведь была здесь, я помню!

— Найду, отец, — Айнир всё так же настороженно кинул пристальный взор на стоявшего подле родителя и арвеннида Эйрэ человека, и поспешил исполнять поручение.

Обежав второпях так едва ли не половину сновавших тут словно кипевшее море своих земляков тут на пустоши и расспрашивая многочисленных встречных, Айнир с трудом отыскал и настиг сестру твёрдо идущей сквозь чащу толпы к их намётам у дальнего края простора истоптанной пустоши — там, где вчера на постой встали те северяне. Неторопливо, решительно она вновь устремлялась куда-то, ведя за узду свою рыжую кобылицу.

— Погоди, Майри! Да куда же опять понеслась ты, сестрёнка?! — он удержал не отозвавшуюся дочерь Конута за руку, силой остановив подле себя и встретившись взором с её глазами, которые отчего-то снова стали словно подёрнутыми пеленой слёз из-под дрожащих ресниц.

— Домой в Хейрнáбю́гдэ… — тихо проговорила она, отводя взгляд от брата, — от людей всех подальше, чтобы о позоре моём позабыли. Может там мне пристанище будет…

— Умом повредилась ты, Майри? — поразился тому донельзя изумлённый сын Доннара, удерживая всё порывавшуюся вырваться прочь дочерь Конута, — нет, точно тебя повитуха тогда уронила! Сегодня ведь мир наступил — а с ним и наш орн возвратил себе прежнюю власть! При Хатхáлле сейчас наше место — а твоё и тем больше… тебя — самой Тени Её!

Она в несогласии мотнула головой, порываясь уйти.

— Вот ещё! Нечего тебе в Хейрнáбю́гдэ среди сычей тосковать — в Вингу отправимся мы с отцом нынче же! А то чего ещё выдумала! — укоризненно промолвил он громко.

— От меня вам не будет с отцом много славы — одно лишь бесчестье, как узнаете вскоре в роду все про то, что… — она словно не договорила что-то, запнувшись на полуслове и словно закрывшись от взоров Айнира отвела вбок глаза и вновь вознамерилась уйти, вырвавшись из крепко державших её пальцев родича.

— Да плевать, кто что скажет! Что было — то было — и того не вернуть. Погоди же ты, Майри! — Айнир вновь настойчиво изловил пытавшуюся ускользнуть от него сестру за руку, — отец с тобой хочет поговорить — с тем и послал меня спешно. Пойдём со мной, сестрёнка. Пойдём…

— Хорошо, — она не стала перечить, покорно развернувшись и последовав подле за братом, который уверенно зашагал назад в сторону истоптанного в это утро круга божьего суда.

Доннар Бурый, к которому то и дело подбегали дейвóнские ратоводцы, старые боевые товарищи Бурого и прочие родичи их дома Дейна, испрашивая что-то у нового ёрла, молча встретил племянницу — вдруг крепко обняв её и на миг по-отечески сильно прижав к себе.

— Что случилось, дядя? — взволнованно переспросила дочь Конута, оглядываясь на столпившихся подле людей.

Её дядя — храбрый ратоводец и бесстрашный воитель — был отчего-то взволновал и даже смущён, когда зрил на братову дочерь. Майри, так ничего и не поняв, внимательно посмотрела на родича, оглядывая растревоженным взором стоявших праворучь подле дяди его давних товарищей — вышних кóгуриров Стиргéйра Сильного, Стуру Крепкую Кость и Мейнара Быстрого. Тут же в отдалении стоял окружённый своими ратоводцами недавний противник Дейнова дома áрвеннид Тийре сльохт-Бейлхэ — спокойный и отчего-то весёлый с лица вместо прежнего утреннего волнения с настороженностью.

Лишь одного человека она так и не смогла отыскать тут глазами в толпе.

— Майри, — дядя как-то странно смотрел на неё — как никогда ещё прежде не зрил на племянницу, — я не знаю, что сказал бы на всё это мой родной брат, твой отец… но он всегда желал счастья тебе, своей дочери — и не могу ему в этом оперечить. Я, помнится, однажды завёл с тобой прежде такой разговор на беду — так не стреноживать же тебя всякий раз как кобылу, чтобы и на сей раз стремглав убегать прочь тайком не помчалась ты?

При этих словах Майри вздрогнула, взволнованно встретившись взглядом с их скриггой — словно предчувствуя, о чём тот желает с ней снова заговорить — словно птица, попавшая лапой в силок, уже не имеющая возможности ринуться прочь, как тогда в первый раз… с горечью поняв, что вынуждена будет теперь подчиниться их воле собравшихся здесь старших родичей орна — стать женою того из мужей, на кого ей укажет их твёрдое слово. Взор дочери Конута заметался в тревоге по лицам иных окружавших её — на кого из них вскоре падёт вырок Бурого держать её руку невесты в час свадебного обряда, с кем ей придётся в грядущем делить своё ложе и жизнь.

— Бренна́нди свидетель — не думал я даже — но сегодня тебя в какой раз попросили у Дейнова дома в супруги, — нахмурился дядя, — и отсрочивать это важнейшее дело я больше не в силах…

Доннар кивнул головою направо, и она второпи́ла туда свой отчаянный взор, где стоял Нéамхéйглах — догадавшись, что таковою ценой и её руки тоже был помимо прочего заключён новым ёрлом тот мир их с владетельным домом противника, раз хозяин Высокого Кресла пожертвовал тенью своей из Глеанлох, их сильной любовью — пожертвовал тем ради твёрдого кровью союза с дейвонскими орнами, примирившись с извечным противником с запада.

Сердце дочери Конута замерло, рухнув в бездну отчаяния — ибо что могло статься ей хуже судьбы, уконованной роком, как стать вскоре женой человека пусть и намного более славного и прямосердечного больше любого из Скъервиров, к кому за час плена она не взирая на ненависть всё же смогла ощутить уважение за его храбрость… и подле которого ей суждено будет зрить постоянно того, кто был его лучшим другом и первым из ратоводцев, кто был ею любим всех иных мужчин в мире превыше и стал её долей, её горьким роком — с чьим сердцем сплелось её сердце, словно надвое разорвавшись…

Однако сам áрвеннид Эйрэ, заметив отчаянный взгляд в глазах дочери Конута, в котором блеснула на веках слеза, вдруг ухмыльнулся и не торопясь отшагнул в бок на пару шагов, явив ей закрытого прежде своими плечами Льва А́рвейрнов, который и встретился с женщиной пристальным взором.

— И тут я перечить тебе в том не стану — тем больше, что ты сама, верно, уже всё решила. Но и на этот раз если тебе не по нраву замужество будет — так и знай, что по праву старшего в доме и как твой родитель за первого встречного на большаке пристрою тебя замуж — клянусь Всеотца именами!

— Владетель — тут это… из Свейров с людьми прибыл Ллотур Горбатый на битву, — кашлянув буркнул на ухо ёрлу помощник, — опоздал он, как шли через топи…

— Гмм… Тогда за второго! — сурово шутя произнёс громко Бурый — глядя на то, как зарделась улыбка на бледном как снег лике дочери Конута, несмело шагнувшей вперёд.

— А то иначе убе́лишь мне волосы вовсе до срока своею строптивостью нрава, племянница… — добавил скригга Дейнблодбéреар, огладив ладонью уже поседевшую голову.

— По нраву… — она улыбнулась ещё раз, застыв на том месте и глядя лишь на него одного — едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться навзрыд при всех людях.

— Ну значит и думать тут нечего, — обрадованно произнёс Доннар, взяв в руку ладонь своей братовой дочери, — так ты, Áррэйнэ из дома Килэйд, при ней самой снова не побоишься у меня попросить её в жёны, раз уж иного ей мужа я не разыщу — или как?

— Не побоюсь то, почтенный, — твёрдо ответил Лев, выступая на шаг вперёд ближе к ней, застывшей по правую руку от дяди, державшего ладонь Майри в своей — и в своей воле, одной лишь которой он мог её нынче отдать ему в жёны по чести́ и закону.

— Погоди, отец… — внезапно подал голос остолбеневший от увиденного Айнир, — погоди…

— Сын… — Доннар внимательно посмотрел на ошарашенного младшего отпрыска, вмешавшегося в их разговор сватовства насчёт, — или ты чем-то против женитьбы их будешь?

— Да нет же… — Айнир не знал даже что и сказать — его столь нежданная весть разом выбила из понимания даже покрепче, чем прямой удар жалом копья из седла, — нет… только…

— Тогда и тянуть с тем как зайца за уши нам нечего, верно? — переспросил сына Доннар, — раз уж такой скорый мир даровали нам боги сегодня — то и свадьбу сыграть не мешает немедля, пока все здесь гостями как раз воедино собрались.

— Сейчас? Тут?! — потрясённый тем Айнир округлил глаза в удивлении.

— А что тут необычного, когурир? — встрял в разговор сын Медвежьей Рубахи, — сейчас так сейчас! Мой владетельный предок До́мнал Далл-Ллигад тоже взял в жёны дочь фе́йнага Кромдех прямо на поле сражения в Глеáн-до́майн. И в роду Дейнблодбéреар такое случалось в минувшем, как слышал я… Ты-то свитков побольше меня перечёл, как известно — должен знать то!

— Перечёл… — махнул Айнир рукою, — отец, да уж ладно — не противлюсь я свадьбе, не думай! Да только вы все как когтёвника съели, чтобы прямо сейчас вот — и здесь! — он окинул своим ошарашенным взором их окружавшее поле — истоптанное в грязь, переполненное тысячами воителей обоих народов и стран.

— Вся родня наша тут — и от её мужа прибудет немало достойных гостей — а уж на свадебный стол хоть чего да найдётся в обозе, чтобы поднять за здоровье сестры твоей кубок, и на счастье обоим им. Или думаешь, что мы снеди на пир не найдём, или музыкантов каких не отыщем, чтобы хоть на рогу нас игрою потешили? — произнёс Бурый.

— Эх, был бы жив Рогопе́вец наш… — вздохнул с сожалением Тийре, — вот кто даже медведя умел танцевать завести… Ну раз нужно — не одного дудочника мы тебе для сестры свадьбы в воинстве нашем сегодня отыщем, почтенный. Чего ты переживаешь?

— Ну ладно уж… гости, столы там, обычаи! — махнул рукой Айнир, не согласный с такой дикой спешкой вокруг свадьбы Майри, никак не желавший единственную сестру отдать в жёны на какой-то истоптанной в грязь дикой пустоши средь волчьих чаш и болот, когда они всеи мечи ещё с пояса даже не сняли.

— Но хоть бы ты платье невесты для Майри теперь отыскал где, отец — а то вы совсем уж рехнулись так поспешая, будто на пожар без воды все торопитесь! Не в этом рванье же её сейчас в жёны отдать? А то это уже и не свадьба, а торжищная потеха выходит какая-то! Нас же потом все семейства в глаза засмеют на полвека вперёд!

Сама Майри, так и не промолвив ни слова, взволнованно встретилась взглядами с братом. По глазам его женщина поняла, что Айнир смирился с любовью её к их врагу, а горячится и недовольствует тем лишь, что его единственную сестру выдают теперь замуж отнюдь не в величественной Красной Палате в Высоком Чертоге или в их родовой тверди на Круче — как она, дочерь Конута Стерке и племянница нового ёрла того и заслуживает — а словно какую-то бедную поселянку: ободранную, не умытую, не причёсанную — и даже без годного к празднеству платья невесты.

Ёрл переглянулся с владетелем Эйрэ.

— Что скажешь, почтенный? Да, сын мой упрям — но и он твердит верно. Что же и вправду за свадьба без невестиного наряда? — развёл Бурый руками.

— Ну это-то дело вполне поправимое — не месяц же с неба сорвать! — пожал Тийре плечами, оборачиваясь к стоявшему напротив них Айниру, — давай сотню людей своих кóгурир — и я от себя восемь-девять десятков возьму для решения дела. Пока тут на месте всё подготовят и хоть бы невесту причешут — они в каждое здешнее селище живо заглянут. Вдруг да найдётся в ларе у кого то невестино платье?

— И заодно пусть о мире всем вести разносят. А то наши люди из дальних загонов ещё так в неведении между собою рубиться начнут — и тяжело нам потом удержать это скопище воинов будет чуть что от резни обоюдной, если вновь полыхнёт тут кровищей… — рассудительно добавил Стиргéйр Сильный из Къеттиров, — сами видите: многие злы, не согласны с таким разрешением распри меж нами…

— А-а, ладно! — ошарашенный Айнир махнул лишь рукою и крикнул помощникам, — Рауд, Въёрн! А ну поднимайте коней! Дело есть спешное!

Вскоре добрые три сотни всадников со взнятыми ввысь на их копьях сплетёнными из берёзовых веток зелёными венками мира как вихрь ринулись во все стороны пустоши, подстёгивая поводьями коней — туда где лежали ближайшие уцелевшие селища.

— А теперь посторонитесь, родичи и невесты, и жениховы… — расталкивая локтями собравшихся тут мужей-свердсманов к ним подскочила убравшая лук назад в сумку болтливая Гильда, хватая растерянную Майри за руку и увлекая её за собой, обминув там стоявших владетеля Дейвоналарды со Стиргéйром Сильным — и без стеснения отпихнув на пути ей мешавшего Айнира, отдававшего людям приказы.

–…остыньте пока в стороне где, раз невесту собрать нужно к свадьбе! Пойдём поскорее, подруга, а то часу осталось тебя в годный вид привести — одни слёзы… — уже никого не замечая вокруг она едва ли не волоком потащила покорно последовавшую за северянкой дочь Конута, — эти мужи тебе тут не помощники, так дай хоть бы я этим делом займусь! Эй, почтенные — позовите же вы ещё женщин кого-нибудь, а то одной не управиться в срок!

— С дочерьми моя Груна сейчас подойдёт, — кивнул северянке почтенный Стиргéйр, — ради дела такого у них да отыщутся гребни с иголками, — и обернулся к одному из людей дома Къеттир, дав поручение торопиться в их стан за супругою Сильного:

— Ну-ка за ними бегом!

— Вот и славно, почтенный! Пусть к тому вот намёту спешат — там мы будем. Да пропусти же ты, когурир — не видишь, времени нет, чтоб стоять тут столбом! — торопясь и снуя меж толпы лучница вновь отпихнула опять преграждавшего путь сына Бурого, говорившего там со своими людьми.

— Сноп я тут что ли кому-то? — тот чуть не просел от такой уже дважды нахальной настырности, не прервав разговора с помощниками.

— От снопа хоть есть прок — он, почтенный, как ты, под ногами не путается… — фыркнула та даже не обернувшись.

— Сдаётся мне, вершний — это была оплеуха такая… — ухмыльнулся узревший всё это помощник, — что ни в конский умёт тебя кто-то не ставит, саму кровь Горящего.

— Ага! А мы зря бесстрашным тебя почитали, почтенный — как ты сам и ответить какой-то козе не сумел… — добавил второй.

— Скажете тоже! Много чести вникать бабьим глупостям… — хмыкнул Айнир, недовольно поморщившись, — вот и чешет пусть… косы чесать сестре к свадьбе.

— Это точно, старшой! — согласился второй из помощников, скалясь в ухмылке, — с такой дурою спорить — дураком лишь прослыть.

Айнир было направился медленным шагом к рядам своих конников, уже последовав за товарищами — как вдруг словно после мгновения кратких раздумий стал снова спокойным, и быстро догнал двоих женщин. Беззлобно, но твёрдо поймал он чересчур говорливую девку за кисть, заставив застыть под его острым взором. Из обернувшейся к нему лучницы мигом исчез весь её прежний пыл, когда Айнир в упор глянул прямо на эту притихшую точно заяц в кустах северянку.

— Раз сама вызвалась к свадьбе невесту собрать — не опозорься, если у тебя гребень так же исправно в руках ходит, как и язык. Ты какого семейства, трещотка? — твёрдо спросил он, — чтоб знать, с кого спрашивать после за руки кривые?

Та, однако, так и стояла как оторопевшая, словно язык проглотив — не вымолвив ни единого слова.

— Не сердись на неё, Айнир, — тут вмешалась сама дочерь Конута, — не со зла Гильда так. Такая она уж — просто много болтает.

— Оно и заметно… — брат хмуро кивнул, хоть во взоре его было видно недоговорённое «…что лучница эта твоя — дура дурой».

— Ну ладно, сестрёнка — ступай. Невесту собрать — дело долгое… — добавил он чуть поостыв.

— Пойдём, Гильда… — Майри сама потянула подругу за руку, пытаясь вызволить её из цепкой хватки пятерни брата.

— Смотри, трещотка — запомню… — обернувшись к той Айнир наконец-то разжал свои пальцы, выпустив женскую руку из пятерни. Вновь придя в себя, лучница отскочила на пару шагов, и торопливо погнала дочь Конута в сторону одного из раскинутых неподалёку дейвóнских намётов.

— Ну-ка — воды нам нагретой! — повелела она на ходу, обернувшись, — чтобы невесту отмыть перед свадьбой! Чего стал словно столб, кóгурир — собрался же ты для сестры отыскать это платье — или забыл?

Однако на этот раз её норовистость была словно ушитый мешок, из которого уже не сыпались прежним горохом слова. Ещё раз опасливо и взволнованно взглянув на брата подруги, лучница настороженно отвела свой взор вбок и исчезла в проёме намёта, опустив за собой тканый полог.

Когда невеста удалилась, а посланные вестовые умчались из стана верхом во все стороны пустоши, Áррэйнэ как-то устало сел прямо на дышло оглобли уже распряжённого воза с запасом их копий и стрел, вытянув задрожавшие в коленях от усталости и волнения ноги. Подле него тут же рядом уселся и друг. Тийре и ткнул его локтем под бок, когда увидал приближавшихся к ним сквозь толпу родных Áррэйнэ из дома Килэйд — Арáвна, взрослых уже сыновей упокойного Ллура — Бедаха, Гулгадда и Килуха — и прочих из их родни, бывших тут в воинстве кийнов подле союзного им дома Донег.

Áррэйнэ устало поднялся на ноги, чуть виновато и отрешённо взирая на всех них.

— Приветствие нашего дома, áрвеннид! — поклонились они своему владетелю, затем обернувшись ко Льву.

— Рады встрече, Áррэйнэ! — новый глава их кийна, седоусый Аилдэ Волчий Взор обнял Льва Арвейрнов, — или врут мои уши, что я услышал про свадьбу?

— Не врут твои уши, гаэ́йлин, — вместо того сказал áрвеннид, кивнув головой в подтверждение, — и спеши занимать за столом подле родича лучшее место — не то столько прочих гостей набежит туда — не пробьёшься потом!

— Килэйд хоть небольшой род, но оттереть их от дел что хоть ратных, что от мирных никто не сумел ещё — не бывало такого, владетельный! — усмехнулся их фейнаг, потирая усы и гордо дотронувшись до вышитого на своей накольчужной накидке знака малого, но многославного прежде семейства — взнятых к небу на сине-лазоревом белых руках, сжавших черен тяжёлого молота — бывшего всякий раз либо их камницкой снастью, либо оружием дома, кому за века что хоть строить, что хоть крушить было всё воедино.

— Ну ладно, Лев — нынче к чему нам толпиться и только тебя лишь тревожить? Сам как вспомню, когда жениться надумал на Гвенол своей — бежать ото всех, и от невесты своей молодой безоглядно хотелось, чуть не жидкий умёт прихватил! Ты сам как?

— Не убежит… — Тийре похлопал того по плечу, словно удерживая друга на месте, — столько сейчас непосильных иным и себе разных дел он сегодня свершил, что уж некуда деться теперь. Верно, Аррэйнэ?

Но тот так и молчал, словно не слыша их слов. Все его родичи радостно захохотали, по давнему свадебному обычаю подтрунивая над женихом в такой день, и так же дружно подались назад, сыпля по пути шутками Льву, чтобы мёда с вином на стол ставил с избытком. За него весь их кийн будет с хмелем справляться, раз самому ему впору подумать уже о жене молодой лишь; и пока время есть — раз сражения больше не будет — пусть как следует копит он силы уже для иных дел копейных в ночи.

В намёт торопливо вбежала супруга Стиргéйра из Къеттиров с двумя старшими дочерьми — помогать северянке собрать, причесать и одеть молодую невесту к уже скорой свадьбе. Тийре опять отлучился куда-то, занятый помимо женитьбы товарища в этот день множеством дел, что легли на владетеля Эйрэ в сегодняшний день примирения с недругом. А Лев так и сидел на шершавой оглобле, вытянув перед собой обомлевшие ноги и безмолвно взирая на землю у грязных сапог, когда вдруг перед взором его пролегла чья-то тень.

Он поднял глаза ввысь.

В шаге от Áррэйнэ в одиночестве немо застыл скригга Ёрваров, иссеченный пашней морщин седой Áсквъёльд Долгобородый. Пристально и настороженно, что-то неслышно произнося едва шевелимыми губами, он продолжал смотреть на Льва Арвейрнов.

— Скольких родных моих ты положил насмерть в этой войне… — наконец произнёс он на западном говоре Эйрэ, — сам я поклялся Горящему не оставить живым тебя хоть и единожды встретив, пока меч буду в силах держать. Никогда я от данного слова не отступался…

Лицо его вдруг задрожало, и по морщинистой щеке старика побежала слеза.

— Как опрометчивы клятвы порою бывают… И слепым я узнал бы в тебе кровь великого Рёйрэ, моего верного друга из Ходуров. И думал ли прежде, что хоть раз ещё встречу я последь сестры моей Гедды, так рано ушедшей в обитель Гефа́дринн?

Скригга вдруг резко шагнув притянул к себе с силою парня, прижимая к груди — горько, скупо заплакав. Плечи его затряслись.

— Ведь некогда сам я держал на руках тебя в укрепи Ходуров, когда Уйла родила дитя… и с народом Троих у меня за все годы не было вражды на крови даже во время Помежных Раздоров, раз я сам отдал прежде сестру за храбрейшего Белга. Как же судьба нас с тобой разделила надвое, сделав чужими, врагами?

— Не я выбирал ту судьбу себе прежде, почтенный… — Áррэйнэ глухо ответил ему, стиснув зубы, — когда суждено было быть мне словно надвое разорвавшись…

— Такая судьба, да… Но ты всё равно быть достоин им — последним из Ходуров. Ведь в тебе и моя течёт кровь… — старик прошептал это, с тяжестью проговаривая, словно непросто давались такие совсем непростые слова седобородому скригге Ёрваров.

— Прощай. Не знаю, увидимся ли мы с тобой больше… — старый Áсквъёльд умолк, сглотнув комок в горле и успокаивая зашедшееся от волнения дыхание, — но если ты будешь в краях дома Ёрваров прежде, чем мои кости сгорят в погребальном огне и вновь лягут как пепел в ту землю у Горного Камня — то вспомни о том, что я жив ещё, и с радостью встречу тебя, последь Гедды…

— И ты прощай, почтенный, — глухо промолвил Аррэйнэ — не зная, ещё что сказать в этот миг, когда взор у владетеля Ёрваров вновь посуровел. Тот уже собирался уйти прочь, на прощание кивнув головой, как вдруг развернулся и вопрошающе взглянул на парня.

— Скажи — знаешь ли ты имена нечестивцев, кто лишил тебя прежнего имени и извёл весь твой род? Кто это был — кто забрал у меня тебя? Живы ль ещё те злодеи и семя их?

— Да, знаю… — кратко ответил ему Лев, смотря прямо в глаза скригги Ёрваров — в этот миг вспомнив вдруг взор таких же, голубых точно вешнее небо глаз мёртвого, и такую же метку на левом виске как у Áсквъёльда — и умолк, ощущая, как память змеёю ужалила горьким укором лежащей меж ними как острый клинок крови павших, им некогда забранной в чаще лесов в том урочище — и ещё не отмщённой.

Пристальный взгляд старика вопрошающе жёг его словно протягиваемое в руки отточенное копьё, требующее воздаяния кровью суровым и древним законом безжалостной родовой мести. Мести, превыше которой иным средь живых нет иного под солнцем устоя — выше которой он смог устремить своё сердце.

— Не беспокойся, почтенный. Кто это был — всех уже испросил Всеотец за свершённое, — твёрдо ответил Лев Арвейрнов, не желая сейчас говорить ничего из того, что умрёт вместе с ними двумя — с ним и его будущей женой, — и прости, если грозной секире твоей не оставил голов для возмездия. Ты знаешь, что кровь не прощают…

Взор скригги Ёрваров просветлел, словно внутри загорелся раздутым под вихрем пылающим углем костра.

— Весь ты в него — от слов делом не отступаешь, — согласно кивнул головой старый Áсквъёльд, — прощай, Аррэйнэ… внук…