…Но Буря Придёт

Nameless Ghost (2024)

Вымышленный мир или иная история нашего? Решать то читателю. Мрачная сага из мира суровой архаики, наследия века вождей и героев на фоне полуторатысячелетнего противостояния столкнувшихся на западе континента ушедших от Великой Зимы с их прародины к югу дейвонов и арвейрнов, прежде со времён эпохи бронзы занявших эти земли взамен исчезнувших народов каменного века. История долгой войны объединивших свои племена двух великих домов Бейлхэ и Скъервиров, растянувшейся на сто лет меж двумя её крайне горячими фазами. История мести, предательства, верности, гибели. Суровые верования, жестокие нравы времён праотцов, пережитки пятнадцативековой вражды и резни на кровавом фронтире народов — и цена за них всем и для каждого…

ГОД ЧЕТВЁРТЫЙ…СЛОВНО НАДВОЕ РАЗОРВАВШИСЬ… Нить 3

— Сестрёнка, да где же ты ходишь?! Одедра́угр тебя что-ли унёс? Отец уж заждался! — с укором воскликнул Айнир, обращаясь к виновато воззрившей на него Майри — а затем внимательно посмотрел на неподвижно стоявшего перед ним сопровождавшего дочерь Конута незнакомца в простых дорожных одеяниях без брони и кольчуги, не обозначенного никакими знаками дейвóнских семейств или воинства ёрла.

— Приветствую, почтенный! — учтиво, хоть и прямосказал ему Áррэйнэ, низко преклонив голову перед сыном Доннара Бурого и спокойно глядя в глаза брату Майри — произнеся это с северным говором и почти без обычного хриплого присвиста в голосе.

— И тебе покровительства Всеотца… — Айнир нахмурился, словно вспоминая, кого же он видит перед собой — верно обличье Льваи впрямь показалось ему чем-то знакомым. Чувствуя неладное, Майри торопливо вмешалась в их разговор.

— Айнир — это наш земляк с севера, из тех же краёв будет родом, в Глухом селище был по пути сюда. Вот я и заговорила его — что там да как, что от нашего Скегге слышно, как родня поживает. Прости, братик — заболталась я с гостем, и про время забыла!

— А-а, вот оно как?! — Айнир обрадованно улыбнулся, обращаясь к спутнику сестрыи дружески хлопнув его по плечу, — чего там у них нового слышно? Младшие сыны верно, тоже взяли копья? Как сам Бородач поживает? Давно ты в гостях у них был?

Поняв, что не знавший совсем никого из семьи Хеннира не то что в живую, но и по имени каждого Лев сейчас в чём-то заврётся, и тем неосторожно выдаст себя перед братом, Майри хотела было вмешаться в их разговор — но тут Áррэйнэ вывернулся так ловко, что дейвóнка лишь поразилась.

— Если бы я ещё сам всё упомнил, тиу́рр, что там было… — Лев со стыдом полузакрыл себе ладонью лицо, — твой родич так крепко меня угощал в гостях мёдом, что я на второй день пути лишь сумел протрезветь.

Айнир рассмеялся, услышав от чужака такие известия.

— Узнаю нашего Скегге! Хлебосольством он всякого гостя замучает.

— Верно, почтенный — твой родич славный хозяин, храни его Всеотец. Что из гостин тех запомнил — я твоей сестре рассказал, а уж она, верно, лучше меня поняла, кто там как да куда выправился.

Аррэйнэ обернулся на миг к бывшей рядом дейвонке, и та в подтверждение слов незнакомца кивнула.

— Тебе старый Хеннир особо велел от него кланяться, не раз за столом вспоминал сына Бурого. Однако я пожалуй пойду, когурир, если позволишь? Честь с тобой вести речи, но мне время уже отъезжать — догонять свою сотню, пока не ушли далеко.

Он почтительно поклонился, прощаясь с молодым ратоводцем Железной Стены, и затем обернулся назад к Майри.

— Прощай, тиу́рра. Извини, что немного вестей о твоих родичах вспомнил. Рад был тут земляков повстречать. Большая честь говорить с самой Скугги, храни тебя трижды Праматерь.

— И тебе добрых дорог! Если вдруг в пути встретишь кого из сыновей Хеннира или просто земляков из Хейрнáбю́гдэ — то передавай им, что дочь Конута кланяется каждому, что она жива и здорова, тоскует по ним. Всеотец проведи тебя!

— Передам, если встречу, — кивнул он её кратко — прощаясь тем с дочерью Конута — зная, что вновь расстаются надолго, непознанно разумом сколько быть может ли дней, может лет. Майри с трудом удержала себя от того, чтобы с силой прижаться к Льву Арвейрнов, побыть с ним хоть сколько подольше, быть рядом — как острое жало вблизи ощущая присутствие брата… казалось так мирно и весело ведшего речь с дорогим ей мужчиной как родичи прямо, смеясь и шутя — но бывших по сути своей и той волею рока врагами, непримиримыми и заклятыми, кровными… И так было.

— Пойду я уже, Айнир. Говоришь, меня дядя искал? Для чего хоть?

— У него и узнаешь… — уклончиво молвил сын Доннара.

— И тебе доброго дня, кóгурир, — Áррэйнэ вновь склонил голову, прощаясь с тем, — честь говорить с таким славным ратоводцем Дейновой крови как Книжник!

— Добрых дорог! — попрощался с ним Айнир, собираясь идти вслед за уже зашагавшей к намёту их скригги сестрой — но затем вдруг нахмурив в воспоминаниях лоб остановил незнакомца:

— Эй, погоди-ка…

Áррэйнэ застыл на месте, спокойно взирая на когурира Железной Стены, оставшись с ним один на один — лицом к лицу. Лишь ладонь вновь нащупала черен ножа в рукаве, когда взоры их встретились снова.

— Не встречались ли мы с тобой раньше, земляк? — пристально глядя на Льва, спросил отчего-то насторожившийся Айнир, — я не расслышал — как тебя звать-то? Сестра тебя даже по имени не назвала…

— Я Эса сын Хаукара из Вестрэдáле, почтенный. Это подле твоих родичей, знать должен ты… — назвал он некогда услышанное от Майри название селища в тех их краях по соседству.

— А-а, вот оно что — а то думаю, где же тебя прежде видел… — почесал себе за ухом Айнир, — вот точно не в Хейрнабюгдэ на торжище…

— Верно в начале войны мы встречали друг друга. Ты тогда был десятником, тиурр, на севере Помежий воевал — и бороды ещё не носил как и я. И я там же конно сражался от своего семейства.

— Верно говоришь. Помню лишь, что твоё лицо мне очень знакомо откуда-то, Эса — а где нам сплелись прежде нити не вспомню…

— Где-то же виделись прежде. Не из северян я, почтенный, как видишь — где за Каменными Воротами одни лишь медведи…

–…под окнами гадят! — перебив его речь засмеялся сын Бурого, — сношай меня волки — и вы в Западном Доле про ту поговорку слыхали?

— Верно, почтенный! Однако пора мне в дорогу — солнце не ждёт, как закончим мы речи.

— Ну ладно, бывай! Кланяйся землякам от меня! До встречи, Эса.

— До встречи.

Лев развернулся и неторопливо направился к воротам, словно и не заметив, как был близок к разгадке сын Бурого — едва не признав в нём противника — и поблагодарил жизнедавцев, что не пришлось достать нож даже чтобы ударить того тупым череном в темя, обездвижив на время. Без бед Áррэйнэ добрался до воза, где его уже заждался измучившийся в нетерпении и тревожных догадках взволнованный Киан, не знавший что и подумать — куда так надолго пропалпосреди вражеского стерквéгга Убийца Ёрлов.

— Уходим… — тихо сказал ему Áррэйнэ по-дейвóнски, взяв под узду отдохнувших коней и направляя их к срубам и навесам метальщиков, чтобы отдать нарубленное дерево и с пустыми руками спокойно покинуть стерквегг.

— Тебе саму Матерь Костей водить надо бы, Лев… — осуждающе ворчал себе под нос Киан, прождавший уже все глаза в ожидании своего ратоводца, — не иначе все столбы в частоколе пересчитал? Сколько можно тягаться? Кругом же «соломы» полно, а ты точно как дома!

— Нетерпеливый ты точно девка на выданье. Поножи не намочил от волнений хоть?

— Шутник… Я тут за сердце хватаюсь, что с собой там случилось, куда провалился? Уже думал, что не дождусь! Тревоги не слышно, значит не взяли тебя — а что там и как, я уж душу на нитки треплю всю восьмину в догадках… Хотел уже было тебя тут разыскивать.

И помолчав миг, добавил:

— Порази меня Ллуг своим рогом, только чего-то мне памятна та долговязая, с которой ты у ворот завёл речь. С виду знатная будет, не из простого семейства. Не упомню, где же прежде её я однажды видал?

— Угрело тебя от жары не иначе… Где ты встречать её мог в своём Дэирэ прежде? Я и сам первый раз её вижу, — на ходу солгал Áррэйнэ, погоняя коней и надеясь на то, что самые кривые тропы совьёт путеводящая Каэ́йдринн в памяти Киана, не дав тому вспомнить где и когда он взаправду мог видеть дейвóнку — которую некогда сам же стерёг целый год в заточении в бурредворца у горы.

— Говорили тут люди, что это племянница самогó Бурого — та, которую Скугги все кличут, Тенью Её. О чём это ты говорил с ней таком хоть там, а?

— Куда её дядя загоны свои поведёт всё расспрашивал.

— Шутник же ты, Лев! — хохотнул Киан, — врёшь как дышишь! Ещё расскажи, что к ней сватался!

— Да хоть бы и так — что с того-то? Узнал я что нужно мне было. Поехали живо, пока тут всё тихо…

— И всё одно — будто я видел её где-то прежде… — озадаченно проговорил Киан, ведя скакунов под узду.

И трети восьмины не прошло солнце по небу, как их воз заскрипел осями по дороге к востоку, выбивая колёсами рытвины в сырой почве извилистых езженых троп, притаптывая росшую по ним невысокую траву и молодую еловую поросль. Едва отъехав на полдня пути, забравшись в далёкие от торных дорог глухие места, где не двигались многочисленные заго́ныдейвóнского воинства, товарищи торопливо распрягли скакунов и оставили возв гущаре, прикрыв егодоверху лапником — и дальше их путь лежал конно в седле сквозь болота и дебри к недалёким отсюда местам, где стояли их соплеменники, с нетерпением ожидавшие возвращения двух лазутчиков из столь дерзкой опасной выправы.

Следом за нагнавшим её Айниром Майри поспешила в намёт дяди Доннара. Ведя на ходу торопливую речь с братом она краем глаза приметила навязанного неподалёку на коновязи рассёдланного к отдыху жеребца в попоне зелёно-золотых цветов дома Скъервиров с вышитыми там знаками владетелей Хатхáлле — но не стала расспрашивать, с какими вестями к ним прибыл посланец из Красной Палаты. Полог намёта распахнулся под рукой сына Бурого, пропуская дейвóнку вперёд, и они вошли внутрь под прохладную тень тканевого навеса.

— Где же тебя с сáмого утра носило, девочка? — с укором спросил её Доннар, обняв племянницу, когда она вдвоём с Айниром вошла в охраняемый четвёркой копейщиков намёт скригги, пройдя в его просторную середину. Там уже восседал на скамье и их родич и прорицатель велений богов старый Снорре Вепреглавый, теперь вершний лучников — второй человек среди свердсманов дома Дейнблодбéреар. В дальнем углу на высоких ножках стояли плетёные ивовые клетки для вестовых голубей, выращенных в различных стерквéггах и городищах дейвóнских земель, куда скригга Дейнблодбéреар имел нужду отправлять срочные послания крылатыми гонцами, опережая и самых резвых из скакунов.

— Да какого-то земляка с севера в укрепи встретила — и как сорока с ним оттрещала, пока все вести из человека не вытянула, — с усмешкой отозвался Айнир, почтительно преклонив голову перед прорицателем и садясь на дубовый чурбак вместо стула.

— Или мне показалось чего-то, что ты к нему как-то неровно дышала, сестрёнка? — вдруг подмигнул ей брат хитро — молвив это так тихо, чтобы не услышали его слова скригга с почтеннейшим Снорре, — а то вид был такой у тебя, словно ты его там оседлала в кустах где поблизости…

— Обознался ты, братик… — холодно ответила Майри ему так же тихо, садясь рядом с тем на второй деревянный чурбак, — не этот вот Эса мне в сердце занозой. Может весть мне привёз от кого-то…

— И когда же успела ты только занозиться, Майри? — усмехнулся ей Айнир, пристально глядя в глаза сестре, — в Хейрнáбю́гдэ ещё тебе взор кто застлал? Ульф мне о том ничего не рассказывал прежде…

Но не договорив брат с сестрой оба смолкли, обратив взоры к скригге семейства.

— Ты искал меня, дядя? — спросила у родича Майри, — что-то случилось?

— Да… случилось, — Бурый на миг кратко переглянулся со Снорре. Скрига сел за складной стол, заваленный скрутками писем и донесений поверх разложенной шёлковой свёртки-полóтнища с óчертью северных здешних земель — и стиснул в руках один из таких свёртков, окрученный алою лентой шнуровки вокруг желтоватой выделанной кожи с надломанной печатью со змеем Скъервиров на боку, взволнованно перебирая по тру́бице пальцами.

— Поутру из Винги ко мне прибыл посланник… — он указал взором на свёрток сообщения в ладонях, кладя его назад на стол среди кучи других, — трёх коней по пути сюда в спешке загнал, даже тайнописным вестям с голубями свежих известий от Когтя не доверяя. Знаешь, что недавно случилось в Хатхáлле?

— Нет… — она мотнула головой, теряясь в догадках, — дурные вести — да, дядя?

— Да, дурные. Два дня тому в ходагейрде скончался слабосильный сын Къёхвара, наш ёрл Вигар.

— И до шестнадцати даже не дожил, бедняга — во сне отошёл к праотцам… — добавил старый Снорре, вздыхая, — хворое сердце его жить устало, как молвят…

— Майри — понимаешь, что это сейчас означает? — пристально взглянул прямо в глаза племянницы Бурый.

— Нет, дядя… — Майри опять не понимаямотнула головой, — а отчего ты так сильно взволнован?

— Есть отчего… — Доннар как-то настороженно дотронулся пальцами до скрутки письма, — от того, что мне Скъервиры здесь сообщили. И не знаю — радоваться нам с того больше обычного или тревожиться ещё больше.

— Дурное дело, когда в час войны страна осталась без законного всем семействам владетеля… — поддакнул ему Вепреглавый, — очень дурное…

— А зачем тебе понадобилась я, дядя? — насторожившаяся Майри подняла на него взгляд.

Снорре Свинхо́фди кашлянул и промолвил негромко:

— Есть одно важное дело, девочка… и мы с родичем прежде хотели с тобою о том завести речь по чести.

Следом за прорицателем снова заговорил дядя.

— Я хочу сказать, что тебе, Майри, пришёл час вернуться домой.

Она подняла на родича изумлённый взор.

— Да, я знаю — наше воинство верит, что ты не просто дочь моего брата Конута — что в тебе оземь тенью Её между нами идёт сама грозная Майра… но тебе незачем так рисковать собой вот уж второй год подряд. Теперь наши силы достаточны, чтобы сломать войску арвеннида горло вместе с их Львом — дай только время. Благодаря тебе люди снова поверили в нашу победу, а замирение с роптавшими орнами запада сплотило нам силы и дало новых воителей. Незачем тебе оставаться более среди нас на войне. Пора собираться домой в Вéстрэвéйнтрифъя́ллерн, моя девочка — остаться живой.

Майри не верила ушам, что дядя — ещё вчера так радовавшийся и гордившийся своей храброй племянницей — теперь вдруг хочет так спешно услать её прочь из стерквегга.

— Зачем мне домой возвращаться, дядя? Случилось там что? Объясни хоть… — растерянно промолвила она, теряясь в догадках.

— Слушай же. Со смертью законного ёрла никого больше нет средь живых по прямой ветви Къёхвара, чей орн Скъервиров вот уже три века правитДейвóналáрдой. Два малых сына от Имеля погибли с их матерью в Огненной Ночи впожаре Хатхáлле, а детей Уннира вместе с его хитрокозной вдовой прочие Скъервиры выкурили из ходагéйрда, выдав столь прыткую бабу за наследника Гунноров — лишь бы подальше от Красной Палаты. Уцелевшие родичи Стейне уже низом спины ощущают, что недолго осталось сидеть единовластно в Высоком Чертоге, когда нет больше законного наследника прямой ветви.

— Слишком много теперьстало тех среди древних домов, кто уже метко зарится сесть за Стол Ёрлов… — добавил почтеннейший Снорре.

Доннар опёрся руками о стол и продолжил взирать на дочь брата.

— Сильнейшие из орнов Прибрежий и Запада — те, кого эта распря так крепко, как юг и восток, не затронула — вновь подняли голову, объединившись вкруг Ройга из Утир, и требуют немедленного избрания нового ёрла. И дай им волю — они сами посадят одного из их скригг на высокое место в Хатхáлле, либо обособятся от Дейвóнала́рды всеми закатными землями и островами. Ройг требует вольности для потомков Владетелей Моря, и сил на это у него сейчас хватит. Грядёт неизбежная смута, что ослабит нас перед противником прямо в решающий час. Вот потому Скъервиры и написали мне, что просят нашей поддержки в борьбе против соперников.

— Против Ройга с Прибрежьями выступить? — потрясённая, промолвила родичу Майри.

— Нет, что ты! Не просят нас лить кровь соплеменников, не подумай дурного! — успокоил дочь Конута Бурый, — но если бы мы — потомки первых из ёрлов — поддержали законные права дома Скъервиров на Высокий Чертог, то власть удержалась бы миром без внутренней распри, чьё кровопролитие нынче смертельно. Ропщущие западные орны склонили бы головы перед новым законным правителем.

— Всё так, — кивнул Снорре Свинхофди.

— Но как знаешь, вся прямая ветвь Скъервиров с Къёхваром пала в битве под Гъельбу́рсти-гéйрдом, как когда-то полёг наш ёрл Въёрн Острозубый с сынами и многой роднёй в часы Сторстрид, — вновь начал речь дядя.

— Три четверти до́ма их выкосил Арвейрнский Лев в том сражении с Огненной Ночью, — перебил отца Айнир, влезая в речь старших.

— Верно, сын. Роковые ошибки и случай слепой в час войны могут быть пострашнее за когур Железной Стены тебе в спину… — согласно кивнул Бурый отпрыску — и вновь обернулся к племяннице.

— Так вот… Сигвар Коготь — их самый влиятельный родич и нынешний скригга, который и написал мне — никогда не сумеет стать признанным всеми орнами свердсманов ёрлом дейвонов — тем более северянами старых родов. В нём есть южная кровь от его бабки-невольницы из Ардну́ра, и ни один орн, ни один благородный муж-свердсман не склонится перед таким малородным владыкой дейвóнов — тем более, что Сигвар духом и делом больше купец и меняла, чем храбрый воитель, кем некогда был. Хоть и не могу ему отказать в уме и настойчивости, сколько он сил приложил, дабы спасти давно гибнущий дом упокойного Стейне.

— А нам какой прок их спасать, наших недругов? — вдруг спросила у родичей Майри, с волнением выдавив гнев из себя.

— Не их — а всех нас, моя милая… — дядя умолк на мгновение, кашлянув негромко.

— Так вот… Новым ёрлом теперь мог бы стать старший сын Сигвара Горм Меткий. Его мать Хлив благородных кровей рода Астли, дальних потомков Владетелей Моря — и для Твёрдого Колена то было бы уже достаточно… пусть и сжав зубы признает он власть такового владетеля, получив себе новые щедрые уступки от Скъервиров. Даже если тот Горм и не прямая ветвь от Стейне — но не те сейчас времена, чтобы разбирать в семейных летописях и часословах кто приходится к предкам их ближе родством. Но…

Дядя её на миг смолк, пристально глядя племяннице прямо в глаза.

— Сигвар просит у меня твоей руки для своего сына, Майри. Я понимаю, что всё это слишком уж неожиданно не только для тебя одной, моя девочка — но всё же… Если бы его наследник получил в жёны одну из орна первых ёрлов дейвóнов — саму чистокровную Дейнблодбéреар — то никто среди скригг всех домов не посмел бы возразить против него как законного правителя, сплотившегося браком с дочерью древнейшего из семейств. И мы бы смогли избежать новой распри уже внутри нас, не будет неизбежного раскола меж землями и уделами… Инаш дом, породнившись с семейством владетеля мог бы вернуться через ваших потомков к шесть веков как потерянной власти. Вот зачем я искал тебя, Майри. Вот что хотел я сказать тебе, девочка….

Она так и застыла на чурбаке перед столом дяди, не в силах вымолвить ни единого звука в ответ в онемении от услышанного — словно обжёгшись этими словами сокрушительного известия о сватовстве дома Скъервиров к ней. Сколь непохоже всё было на то, что некогда гря́ло подобнойпосланником несенной вестью само́й юной Аврен… и сколь ужасающе страшно подобно…

— Подумай хорошо, девочка. Не хотели бы мы торопить тебя и тем более принуждать за него идти в жёны, прежде чем дадим свой ответ с гонцом Сигвару… Ведь это невероятное везение для нашего орна — вернуть прежде утерянные славу и силу, — увещевая её негромко проговорил седобородый Снорре.

— Да — иные твердят много ху́лы про этого Горма — не тайна, что вряд ли он будет супругом одной тебе верным… Но сам он не столь уж дурной человек, и отважный воитель, чтобы я заперечил тому сватовству, — снова заговорил дядя, — ты ведь сама говорила мне перед выправой на юг нам на Круче — о том, что я мог бы стать новым владетелем, и вернуть дому Дейна минувшее имя правителей. У меня таковое не выйдет теперь — не те у нас силы — и желанья раздор начинать средь семейств нет тем больше. Но ты бы могла стать женою для нового ёрла — и следом в Хатхáлле вернутся и все твои родичи, только дай завершить нам победою эту войну. Одно твоё имя столько лет было несправедливо забыто и очернено вслед за безвременно павшим отцом — а теперь можешь стать ты супругой владетеля Дейвóналáрды.

— Подумай, Майри — ведь это немалая честь… — добавил прорицающий Снорре.

Она так и молчала как будто немая, не в силах вымолвить ни единого слова в ответ старшим родичам.

— И твой отец тем вернёт своё славное имя, — добавил ей дядя — видя, как судорожно мотает головой в несогласии молчавшая словно камень дочь Конута.

В сердце у Майри всё словно перевернулось за эти мгновения, пока Доннар со старым Снорре увещёвывали её, глядя прямо в глаза — не моргнувшие ни разу, точно оцепеневшие — как у птицы, угодившей в окру́т зачаровавшего её своим пристальным взором холодного змея. Но теперь в их зрачках вдруг блеснула искра, когда дейвóнка взвилась на ноги с чурбака.

— Честь, дядя?! О какой ещё чести ты тут говоришь?! — яростно выкрикнула она.

— Послушай, девочка моя — я знаю, что всё это… — начал было Доннар — но Майри, не слушая старшего родича, на ходу перебила его:

— Хороша же та честь — что ты продать меня рад своим бывшим врагам ради нашей померкнувшей славы! Как же ты можешь так, дядя? Не отдал меня в жёны ни Хаукару, ни даже прежнему их скудоумному ёрлу — так чтобы за нового с выгодой выдать? Слепо кланяешься перед ними снова и снова — думая, что это тебя те почтили той честью быть их союзниками? Да рабами скорее, готовыми ради них с их ларями набитыми кровь проливать! Великая честь! — она едва не выкрикивала это, кидая яростные взоры то на умолкшего дядю и вещего Снорре, то на онемевшего Айнира, так и застывшего на чурбаке по соседству.

— Майри… — начал было их скригга, вскинув ладонь и пытаясь сказать.

— А теперь ты тем именем брата хочешь сделать поганую честь эту столь благородной, чтобы я слепо пала к ногам дома Скъервиров?! Всю жизнь от рождения я была лишена его имени, стыдясь поднять голову, чтобы не быть названной дочерью ослушника и предателя, живя точно червь под землёй — и никто из них даже не вспомнил о Майри Конутсдóттейр, что она тоже живой человек, а не подбитая палкой собака — что у неё тоже есть имя… что у неё тоже есть сердце живое, и что любить и страдать оно может, что гордость у неё тоже есть!

Она на миг замолчала, глубоко отдышавшись, вся стиснувшаяся точно готовая к прыжку хищная рысь.

— Никто из семейств и не плюнул бы в мою сторону, чтобы породниться — кому сдалась такая жена без гордого имени Дейна? А теперь, когда Стол Ёрлов вдруг зашатался под Скъервирами, и они почуяли на своём горле лапу соседей, то о бедной Майри вдруг вспомнили — позабыв, что она их заклятого недруга Стерке дочь — и решили купить её у тебя вместе с именем и славой их орна точно корову на торжище для расплода! И это для тебя честь, дядя?!

— Майри, дочка — послушай… — Доннар попытался перебить её — но бесполезно. Он никогда ещё не видел дочь брата такой как сейчас — полной ярости, распалившейся точно пламя в печи.

— Ах да, верно — теперь же я Скугги, как прозвали меня твои люди, что узрили во мне ту тень Майры, идущей средь нас! И это для Скъервиров вправду великая честь — получить меня, Тень Её, в дар от тебя! И ты говоришь мне о долге, о нашем лишённом своей прежней власти над орнами доме — и готов заплатить мной за дымку от власти, которая всё одно будет в их же руках — что готов слыть подставкой для Скъервиров, по которой они снова взлезут на Стол Ёрлов — так, дядя?! А меня им отдашь как какую-то потаскуху на ложе их новому недоёрлу, за которого править в Хатхáлле его же отец снова будет?! И для меня это станет великая честь, дядя — стать подстилкой убийц моего отца Конута, ирожать их щенят?! Так ты хочешь?!

— А ты, почтенный — неужели сами боги вырекли тебе это веление, что ты с дядей предлагаешь мне это бесчестье хуже смерти? — обратилась Майри к опешившему от её слов прорицателю, взволнованно чесавшему долгую бороду.

Скригга Дейнова дома не мог вымолвить тут ни единого слова — в оторопении будучи просто не в силах заставить дочь брата замолчать.

— Честь ли то, дядя?! Да было бы мне, Дейновой дочери, меньше стыда и позора, если бы меня по дороге в неволю те а́рвейрнские мужики всем скопом насильно бы взяли как добычу и обрюхатили — чем я в Скъервиров род по своей доброй воле невестой приду! Вот она — ваша честь!!! — она уже не говорила, а прямо кричала — не думая даже о том, что её могут слышать стоявшие вокруг входа копейщики из охраны и прочие люди, кому вовсе не должно было знать о происходившем в намёте их скригги и вершнего ратоводца Дейвóналáрды.

— Майри, послушай! — доселе застывший в безмолвии брат вскочил с чурбака, — мы ведь с отцом лишь добра тебе только желаем — чтобы живой ты осталась!

— Добра, Айнир?! — у Майри горело багрянцем лицо, — змеёныши Шщара растут из такого добра, что вы мне предлагаете!

— Прежде чем гневаться, послушай лучше, что родич тебе скажет, девочка… — увещевающеобратился к ней Вепреглавый.

— Девочка моя — погляди, какие непростые теперь времена… — сурово, но мягко начал говорить Бурый, взволнованный и задетый её словами настолько, что голос его вздрагивал несмотря на обычную непреклонную твёрдость.

— Уже четвёртый год мы льём кровь в этой распре с владетелем Эйрэ. Наш орн обессилел как никогда — сколько мужей уже пало в сражениях, а скольким ещё неминуемо суждено? Да — ты сама Тень Богини, которая подле тебя сошла к нам, и подле тебя всегда наша победа над недругом. И я готов преклонить перед тобою колени, что ты идёшь в наших рядах, и люди вновь верят в себя, в свою силу — веря в тебя. В свой час ты пришла к нам — тенью самой Рангъя́рны идя по следу а́рвейрнского зверя и нам возвращая утерянную веру к победе, приближая к ней с каждым сражением. Но подумай, какие кровавые битвы грядут уже скоро! Гибель там выпадет множеству тысяч — а я не хочу тебя дважды оплакивать и быть виноватым перед Конутом, что не уберёг его дочерь от гибели!

Дядя умолк на мгновение.

— Ты не бессмертна, Майри — так зачем тебе снова испытывать рок, каждый раз слепо ринувшись в сердце сражения? Пусть твою руку ведёт сама Хищная, но удача порой отступает и от самых любимых богами… Неужели ты думаешь, что она будет с тобою всегда, не предав однажды в негаданный миг?

Доннар словно пытался утихомирить пылавшую от охватившего её гнева племянницу, пристально смотревшую на него таким яростным, полным вызова взором, от которого даже он захотел отвернуться, чтобы не видеть глаз братовой дочери.

— Зачем тебе эта война? Ты и так доказала, что ты настоящая дочь Конута Крепкого — кровь самогó Дейна, потомка Горящего. Неужели и этого мало? А этим супружеским союзом со Скъервирами ты добилась бы для нас много большего блага, чем мы с Айниром всеми мечами и копьями наших людей.

Он смолк на мгновение.

— Да — никогда не были два наших дома в согласии — и кровь твоего отца не отплачена и доселе — но для всеобщего блага семейству порой и собою приходится жертвовать ради общего нашего дела, позабыв о желаниях. И среди Скъервиров есть те достойные люди, с кем до́лжно порой говорить по чести́. Такие теперь времена, моя милая — что приходится жертвовать каждому чем-то… и я эту жертву плачу́, уняв гордость и долг воздаяния. Нас, прямой крови Дейна, осталось столь мало в живых — а с этим союзом и браком мы стали бы вровень с самими владетелями, вернули бы прежнюю силу для нашего дома — иначе же кроме той славы у нас ничего вскоре не сохранится, если эта тяжёлая распря продлится столько же лет, сколько тянулась и Сторстрид в свой час век назад.

— Не для того я пошла с вами, дядя — чтобы храбрость кому-то доказывать… — глухо ответила та.

— Или ты смерти тут ищешь, девочка? — с волнением спросил её Доннар.

— А если и так?! — яростно выкрикнула Майри, глядя прямо в глаза дяде — но тот заметил, как по горевшей в волнении алою краской щеке её вдруг проскользнула из краешка глаза не удержавшаяся там на ресницах слеза.

— Всеотец, образумь её… — Снорре Вепреглавый вздрогнул в волнении, услышав из уст молодой женщины такие страшные речи.

— Или ты с ним один на один жаждешь снова мечами столкнуться? Ты рассудка лишилась наверное! — ужаснувшийся скригга не назвал ничьего имени — но и так было ясно, что он говорил о Льве А́рвейрнов.

— И не думай ты, Майри! Не женское это дело! — снова вмешался в их перепалку Айнир, — если он даже во хмелю безоружный тебе не по зубам оказался — то не стоит второй раз тот жребий закидывать! Зарубит тебя в первой стычке тот зверь, сшибёт словно ястреб синицу! А ты не под железо его подставляться должна, а живою остаться — быть с родичами, помогать им любым делом!

— Послушай, что родной брат говорит тебе, раз нас старших ты слушать по че́сти не хочешь тут, девочка… — сердито уже проворчал старый Снорре.

— Столь много хвалёной той чести в речах ваших с дядей, почтенный — чтобы вы меня ради неё дому Скъервиров продали? — сквозь слёзы горько усмехнулась Майри, обернувшись на миг к прорицателю — и вновь вперила взор на умолкшего Айнира.

— Задёшево же тебе родная сестра обходится, братик…

— Что ты нам всё о чести твердишь, Майри?! — взвился распалившийся и задетый за живое Айнир, — ты кровью из детей Дейна — одна из нас, из нашего дома! Но это не только лишь честь, но и обязанность, тяжкое бремя — быть одной из него! Делать всё ради орна, своим ради общего жертвовать! — скрипнул он челюстью, словно запнувшись на миг, — и именно это важнее всего — а не твоя ему месть безрассудная! Ты кровь Дейна — и прежде всего должна ею быть!

— Вижу я — за меня вы уже тут решили всё с дядей… — Майри резко отскочила прочь от стола, взмахивая руками и точно обрубая ими сам разговор.

— Или быть может, братик, и тебе отец из Скъервиров какую невесту уже подыскал? — презрительно бросила она в лицо Айниру, зная вполуха про тот их с отцом непростой разговор прошлым летом о братовой внучке у старого Клонсэ, про поездку его в ходагейрд, и каким он вернулся оттуда, иным — желая уколоть брата как можно больнее в ответ — зная, куда так ужалить его.

— Сношай меня волки!!! — вспыхнул Айнир, — есть слово такое, сестрёнка — «так надо!» Должны мы порой преступать чрез себя. А ты…

— Так как ты? — перебила она слова брата, — да даже если вы силой меня принуди́те за Скъервира выйти того — то трёхкрат тому нет! Вот вам ответ мой на эту дрянную честь! Не бывать тому!

Даже не попрощавшись с опешившими от её яростной вспышки родными, словно лишившаяся рассудка дочь Конута выбежала прочь из намёта, резко отшвырнув от себя взметнувшийся в сторону полог, стрелой пролетев сквозь ряды расступившихся в стороны стражников. Точно безумная, не понимая что делает и говорит, Майри бросилась прочь мимо навязанного в отдалении жеребца тщетно ожидавшего ответа от скригги Дейнблодбереар гонца из Хатхáлле.

— Айнир — хоть ты с ней поговори! — донёсся ей из-за полога суровый окрик Доннара к сыну, когда её брат выскочил следом на двор, пытаясь догнать убегавшую прочь из намёта сестру.